Борис Кагарлицкий - Сборник статей 2008гг.
Но очередной кавказский кризис обернулся новым и весьма неприятным обострением вопроса о Севастополе, на сей раз уже с украинской стороны.
Теперь выход любого корабля Черноморского флота или вылет российского самолета со своей базы обставляется целым рядом явно провоцирующих условий. Командование должно за 72 часа не только уведомить об этом украинские власти, но и сообщить о целях, маршруте своего движения, а также отчитаться об имеющемся на борту вооружении и боеприпасах. Требование, вообще-то плохо согласующееся с режимом секретности, который принято соблюдать в любой армии, тем более в условиях, когда Украина поддерживает тесные отношения не только с НАТО, но и с Грузией, находящейся в конфликте с Россией. К тому же новые условия, выдвигаемые Киевом, никак не обоснованы в существующих договорах о статусе Черноморского флота и Севастополя.
Легко догадаться, что рано или поздно какой-нибудь российский корабль не подчинится этим требованиям, а украинская сторона попробует заблокировать ему выход с базы, применив силу. Вот вам и классический casus belli.
С другой стороны, славянская манера вести дела почти наверняка разрушит все козни поджигателей войны. В худшем случае россияне будут делать вид, будто отчитываются, а украинцы делать вид, будто верят этим отчетам. В конце концов, корабль мог выйти в Новороссийск, а уж в море получит новый приказ, развернуться на Сухуми или Поти.
Однако тенденция настораживает! Неутомимые люди в Киеве и Москве выдумывают всё более откровенные и изощренные способы провоцирования конфликтов. Распускаются слухи о предстоящих вооруженных столкновениях. Отечественная пресса откровенно и цинично пишет, что после завершения операции «по принуждению Грузии к миру» надо будет провести операцию «по принуждению Украины к дружбе».
Нынешний российско-украинский конфликт является великолепным опровержением тезиса о том, что тесные экономические связи препятствуют конфронтации. Будучи экспортером нефти, Россия зависит от украинского транзита, а Украина, будучи индустриальной страной с ограниченными ресурсами, остро нуждается в российском сырье и топливе. Однако эта взаимозависимость приводит не к всеобщей гармонии, сотрудничеству и взаимопониманию, а к постоянным ссорам. Что, впрочем, естественно: каждая сторона пытается из этого партнерства извлечь наибольшие выгоды, уступая как можно меньше. Логика капитализма превращает экономическое сотрудничество в разновидность противостояния. Если есть что делить, значит, будет повод для драки.
И всё же российско-украинские семейные скандалы были бы скорее комичны, если бы не сочетались с гораздо более значительными поводами для нестабильности. Даже столкновение Москвы с Западом из-за Грузии, которое пять или семь лет назад трудно было себе представить, отражает не только обострение отношений между сторонами, вовлеченными в запутанный узел кавказской политики, но и общий рост напряженности в международных отношениях, сопровождающие каждую широкомасштабную экономическую депрессию.
Не нужно быть пророком, чтобы предвидеть: внутреннее положение и Украины и России будет в ближайшие год-два только ухудшаться. Соответственно, будет расти и потребность во внешнем враге. Но даже и это не самое страшное. По-настоящему страшно то, что политики с определенного момента становятся заложниками собственной риторики. Если долго кричать о своей непримиримости, то рано или поздно придется отвечать за свои слова и на деле затеять драку. При этом политики очень заботятся об «общественном мнении», но совершенно не интересуются мнением общества. Ради сохранения своей репутации они готовы на весьма рискованные шаги, но никогда не затрудняются тем, чтобы спросить граждан о том, как им видятся политические перспективы. Иными словами, способность представителей общества повлиять на власть и остановить сползание к конфронтации, практически минимальна.
Остается надеяться либо на осторожность и здравый смысл государственных мужей, либо на то, что они просто не успеют натворить ничего катастрофического: кризис заставит их заняться внутренними проблемам раньше, чем они создадут для всех нас внешние.
Специально для «Евразийского Дома»
НА РАСПУТЬЕ
Несколько месяцев назад серьезные господа из аналитических контор и чиновничьих кабинетов на предсказание экономического кризиса реагировали с презрительной усмешкой.
Сначала говорили, что никакого кризиса нет и быть не может, потом заявляли, что это дело нескольких месяцев, затем объясняли, что все неприятности произойдут исключительно в Америке и нас не коснутся.
С конца августа тон выступлений и комментариев резко изменился. Успокоительные рассуждения сменились рассуждениями о масштабах и характере грядущих неприятностей. Причем говорят на эту тему сегодня с каким-то даже мазохистским сладострастием.
Удовольствие от перечисления различных сценариев кризиса можно получать главным образом потому, что по-настоящему он еще только начинается, и никого до сих пор не задел всерьез. Потому на первый план выходит вопрос о двух вариантах вхождения в кризис - «мягком» и «жестком».
«Мягкий» вариант предполагает постепенное ухудшение. К плохим новостям и мелким неприятностям постепенно привыкают. Компании и отдельные люди приспосабливаются к новым условиям. «Жесткий» вариант - когда все начинает падать стремительно, одна неприятность - в соответствии с принципом домино - тянет за собой другую, снижение показателей превращается в обвал.
Сейчас экономика России не столько переживает кризис, сколько балансирует на его грани. Но парадокс в том, что чем дольше и успешнее она будет балансировать, тем больше вероятность именно «жесткого» сценария. Вместо того чтобы постепенно идти вниз, держимся до последнего, а потом падаем.
И если уж падаем, так падаем! С грохотом и треском, на глазах у потрясенного мира.
Будет очень по-русски.
И все же не это сейчас главное.
Новая экономическая ситуация заставляет переосмыслить политическую повестку дня. Глобальный мир распадается на соперничающие страны и блоки, пытающиеся защищать и удерживать под контролем свои рынки. Там, где вчера было сердечное взаимопонимание и консенсус, начинается конфликт интересов. Одни жуют галстуки, другие произносят патриотические речи, третьи делают вид, что ничего не изменилось. Но всем надо искать новые ответы на новые вопросы.
Год назад эти вопросы не только не были сформулированы, о них никто даже еще не задумывался. Будущее представлялось совершенно безоблачным, а единственной проблемой, которую предстояло решить, было сохранение стабильности при переходе власти от одного президента к другому. Эта проблема была успешно решена. Однако теперь надо решать, что именно будут президент и правительство делать в радикально изменившихся условиях, какой курс проводить, на кого опираться?
Год назад казалось, что нефть будет неизменно дорогой, Стабилизационный фонд и резервы Центробанка будут неуклонно пополняться, промышленность - расти «китайскими» темпами по 8% в год, а конфликт с Западом будет постепенно изживаться по мере того, как в Вашингтоне и Брюсселе научатся относиться к Москве как к уважаемому партнеру.
Во времена Ельцина отечественный капитализм формировал себя методом «бури и натиска», снося все на своем пути. В годы правления Путина происходила нормализация, надо было наводить порядок и устанавливать для новой жизни общепринятые нормы. Эти нормы не всем нравились, но всем было очевидно, что без них нельзя. Эпоха президента Медведева должна была стать временем украшения и совершенствования порядка, установленного его предшественником. Если при Ельцине сносили старые здания, дабы расчистить площадку, при Путине возводили стены и перекрытия, то теперь настало время отделочных работ.
Увы, в тот самый момент, когда в здание входят штукатуры, начинается землетрясение…
Толчки пока не слишком страшные. Но все равно неприятно. А главное, о программе отделочных работ на время придется забыть.
С другой стороны, кризис - идеальное время для всевозможных преобразований. Не только потому, что он выявляет несостоятельность существующих структур и противоречия экономического курса, но и потому, что давно назревшие меры, реализация которых на практике долгое время считалась слишком рискованной и дорогой, становятся осуществимыми. Например, царское правительство годами готовило реформу орфографии и календаря, но не решалось их провести, понимая, что это будет сопряжено с огромными издержками. Большевики в 1918 году провели эти реформы безо всяких колебаний, поскольку издержки реформ были совершенно несопоставимы по своим масштабам с общим хаосом кризиса. Смена календаря может отразиться на железнодорожном расписании? Так уже нет никакого железнодорожного расписания!
