Генри Адамс - Демократия. Вашингтон, округ Колумбия. Демократия

Эквилибристы знают, что взгляд вниз означает падение.

Знают это также писатели.

Один лишь взгляд вниз — и те стойкие чары взвешенных суждений, под обаянием которых пишется роман, мгновенно рассеиваются; чтобы вернуть их, приходится заниматься магией. Мы изобретаем некий ритуал: планируем долгие прогулки, вечера в одиночестве, умеренную выпивку на закате и тщательно продуманную еду в тщательно выбранные часы. Мы избегаем приступать к делу в менее благоприятные моменты дня. Мы наводим порядок в кабинетах, раскладываем и перекладываем определенные предметы, талисманы, прочие вещицы. Вот некоторые вещицы, которые я перекладывала в это утро.

Вещь 1: старый выпуск «Кто есть кто», открытый на статье о Гарри Викторе.

Вещь 2: обложка номера «Ньюсуик» за 21 апреля 1975 года в рамочке, на ней черно-белая фотография американского посла в Камбодже Джона Гантера Дина, оставляющего Пномпень с флагом под мышкой. Под фотографией подпись: «Сматывая удочки». На заднем плане этой фотографии видны несколько человек, один из которых, как мне кажется (задний план нечеток), — Джек Ловетт. Эта фотография могла быть сделана в то время, когда Инез Виктор ждала Джека Ловетта в Гонконге.

Вещи 3 и 4: два потускневших моментальных снимка, сделанные «Кодаком»; на обоих — преломленные радуги на лужайке дома, который я арендовала в Гонолулу в тот год, когда принялась делать записи об этой ситуации.

Другие тотемы: хрустальное пресс-папье, отбрасывающее на стену цветные пятна, напоминающие те преломленные радуги на лужайке (влажная, упругая бермудская трава, я помню, как она колола мои босые ноги) того арендованного дома в Гонолулу. Карта Оаху, на которой крестиком помечено местоположение все того же дома в районе Кахалы, а красными точками — дом Дуайта и Руфи Кристиан на Маноа-роуд и дом Жанет и Дика Зиглера на Кахала-авеню. Почтовая открытка, купленная мною в то утро, когда я улетала из Сингапура, чтобы повидаться с Инез Виктор в Куала-Лумпуре, с изображением тогдашнего куала-лумпурского аэропорта в Субанге. На этом снимке совершенно не видно самолетов, однако хорошо видно вывешенное на смотровой площадке аэропорта полотнище с надписью «ПРИВЕТ УЧАСТНИКАМ ТРЕТЬЕГО МИРОВОГО ЧЕМПИОНАТА ПО ХОККЕЮ!». То утро, когда я купила эту открытку, было одним из нескольких — не слишком многочисленных, подобных дней было четыре или пять за несколько лет, — когда я верила, что эта повесть уже у меня в руках.

Я арендовала дом в Гонолулу в 1975 году, летом, когда все, кроме Жанет, были еще живы и занимавшие меня события еще не стали «историей», которую ее действующие лица отказывались комментировать. Летом 1975 года каждый из главных и второстепенных героев все еще придерживался собственной версии о недавних событиях, и я провела лето, собирая и группируя эти версии, многие из которых противоречили друг другу, большинство же отвечало интересам опрашиваемого, занимаясь, в сущности, чисто репортерской работой. Год, когда я полетела в Куала-Лумпур повидаться с Инез Виктор, был также 1975-й, после Рождества. Я совершенно точно помню, что это было после Рождества, потому что большую часть нашей первой встречи Инез посвятила собиранию серебряного «дождика» с рождественского дерева в административном здании лагеря беженцев, где она в то время работала. Она снимала «дождик» по одной нитке за раз, расправляя серебряную фольгу ногтем большого пальца и укладывая их в пустую коробку; делая это, низким голосом и довольно безразличным тоном она говорила о проблемах, которые возникли у Гарри Виктора с Союзом демократических учреждений. Союз демократических учреждений был основан, сказала Инез, людьми, которые желали сохранить неизменным весь комплекс идей, тот особый политический динамизм, который и должен был представлять Гарри Виктор (она сказала «Гарри Виктор», а не «Гарри», как если бы официальное лицо было совершенно не тем «Гарри», который, как она позже сказала, последнюю неделю звонил ей каждую ночь), однако между некоторыми из основных вкладчиков произошел идеологический раскол, и эти внутренние разногласия стали угрожать существованию союза как такового.

Инез расправила еще одну нить «дождика» и уложила ее в коробку. Стены комнаты покрывали диаграммы, иллюстрирующие процесс прохождения беженцев через лагерь (или, точнее, приток беженцев в лагерь, поскольку много прибывало, но мало кто уходил), а через открытую дверь я могла видеть доктора-индуса в соседней комнате, готовившегося к осмотру одного из нескольких маленьких детей. У всех детей на щеках была яркая сыпь, а маленький мальчик на столе — ему было около четырех лет, одет он был в слишком большой по размеру легкий свитер с надписью ОГАЙО, УЭСЛИ — беспрерывно кричал и кашлял резким, сухим кашлем туберкулезника, который перекрывал звук голоса Инез.

Союз qua Союз.

Добавьте к этому все легкопредсказуемые сложности в организации широкой поддержки в отсутствие войны.

Добавьте, далее, обычные попытки IRS[137] изменить статус союза, по которому он был освобожден от уплаты налогов.

Добавьте, наконец, отчетливое ощущение, что идея возможности для Гарри Виктора стать однажды кандидатом в президенты утратила свою движущую силу. Источником движущей силы было само ощущение этой движущей силы. Ощущение же присутствия такой движущей силы, естественно, оказалось серьезно подорванным после всего, что произошло.

Вспоминаю, как я ухватилась за это «все, что произошло», намереваясь увести Инез от Союза демократических учреждений, однако в тот первый полдень было трудно заставить Инез переменить тему. Когда движущая сила уходит, говорила она, снимая уже последнюю порванную нитку «дождика» с искусственных иголок, с ней уходят и деньги.

Ребенок на столе издал пронзительный крик.

Доктор-индус резко сказал что-то по-французски и отложил шприц для подкожных инъекций.

Инез ни разу не подняла глаз, и мне вдруг показалось, что я наблюдаю какое-то совершенно непонятное представление. Можно было рассматривать эту игру как и непреднамеренную, но точно так же и как намеренную, продуманную попытку лишить меня всякой надежды на то, что Инез Виктор когда бы то ни было заговорит о том, как она уехала из Гонолулу с Джеком Ловеттом.

Здесь мне вновь приходится преодолевать сопротивление материала.

Вот два документа, имеющие отношение к делу.

Копию первого я получила от Билли Диллона в августе 1975 года, причем не в Гонолулу, а в Нью-Йорке в течение тех нескольких дней, что я провела там, когда Марта Вайнъярд говорила с ним и Гарри Виктором.

ПАТРУЛЬ ПРИБЫЛ НА МЕСТО ПРОИСШЕСТВИЯ В 7.32 УТРА 25 МАРТА 1975 ГОДА. НА МЕСТЕ ПРОИСШЕСТВИЯ, НО СНАРУЖИ ДОМА ПОЛИЦЕЙСКИЕ ЗАФИКСИРОВАЛИ АВТОМАТИЧЕСКИЕ ВОРОТА В ПОЗИЦИИ «ОТКРЫТО», АВТОМАТИЧЕСКУЮ ПРОТИВОПОЖАРНУЮ СИСТЕМУ ВКЛЮЧЕННОЙ, АВТОМАТИЧЕСКУЮ СИСТЕМУ ОЧИСТКИ БАССЕЙНА ВКЛЮЧЕННОЙ. ПОЛИЦЕЙСКИЕ ЗАФИКСИРОВАЛИ НА ПОДЪЕЗДНОМ ПУТИ ДВЕ АВТОМАШИНЫ: «ФОРД» КЛАССА «СЕДАН» ВЫПУСКА 1975 ГОДА (ЦВЕТ ЧЕРНЫЙ), НОМЕРНОЙ ЗНАК «OYL-644» СО ЗНАКОМ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ ПРАВИТЕЛЬСТВУ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ И «МЕРСЕДЕС» ВЫПУСКА 1974 ГОДА МАРКИ «230-SL» (ЦВЕТ СВЕТЛО-КОРИЧНЕВЫЙ) С НОМЕРНЫМ ЗНАКОМ «ЖАНЕТ».

ПОЛИЦЕЙСКИЕ ВОШЛИ В ДОМ ЧЕРЕЗ ОТКРЫТУЮ ДВЕРЬ, НЕ ЗАМЕТИВ ПРИЗНАКОВ БЕСПОРЯДКА ИЛИ БОРЬБЫ, И ПРОСЛЕДОВАЛИ В ГОСТИНУЮ, ГДЕ ОБНАРУЖИЛИ ПОСТРАДАВШУЮ, ИДЕНТИФИЦИРОВАННУЮ КАК ЖАНЕТ КРИСТИАН ЗИГЛЕР, ЛЕЖАЩУЮ НА КОВРЕ ЛИЦОМ ВНИЗ. ПОСТРАДАВШАЯ НАХОДИЛАСЬ НА КОВРЕ У СТЕНЫ, ВЫЛОЖЕННОЙ ИЗ ОБЛОМКОВ ВУЛКАНИЧЕСКОЙ ЛАВЫ, ВЕДУЩЕЙ К ПУСТОМУ БАССЕЙНУ-АКВАРИУМУ, В КОТОРОМ ПОЛИЦЕЙСКИЕ ОБНАРУЖИЛИ ВОДОРОСЛИ И РЫБУ ТИПА ЯПОНСКОГО КАРПА. ПОСТРАДАВШАЯ БЫЛА ОДЕТА В БЕЛУЮ БЛУЗКУ, СВЕТЛО-КОРИЧНЕВЫЕ БРЮКИ, СВЕТЛО-КОРИЧНЕВУЮ КУРТКУ, НА НОГАХ — ТУФЛИ ТИПА МОКАСИН, БЕЗ ЧУЛОК. В КОЖАНОЙ СУМКЕ НА ДЛИННОМ РЕМНЕ, ЛЕЖАВШЕЙ НА КРАЮ БАССЕЙНА ИЗ ОБЛОМКОВ ВУЛКАНИЧЕСКОЙ ЛАВЫ, СОДЕРЖАЛОСЬ УДОСТОВЕРЕНИЕ ПОТЕРПЕВШЕЙ, НЕСКОЛЬКО КРЕДИТНЫХ КАРТОЧЕК, ЛИЧНЫЕ ВЕЩИ И 94 ДОЛЛАРА НАЛИЧНЫМИ; БЫЛО ОЧЕВИДНО, ЧТО ВЕЩИ НИКТО НЕ ТРОГАЛ.

ПОЛИЦЕЙСКИЕ ОБНАРУЖИЛИ ПОСТРАДАВШЕГО, ИДЕНТИФИЦИРОВАННОГО ПОЗЖЕ КАК УЭНДЕЛЛ ДЖАСТИС ОМУРА, ЛЕЖАВШЕГО НА СПИНЕ У ДИВАНА С ХОРОШО РАЗЛИЧИМОЙ ОГНЕСТРЕЛЬНОЙ РАНОЙ В ВЕРХНЕЙ ЧАСТИ ЖИВОТА. ПОСТРАДАВШИЙ БЫЛ ОДЕТ В БРЮКИ СВЕТЛО-КОРИЧНЕВОГО ЦВЕТА, РУБАШКУ МОДЕЛИ «АЛОХА», ХЛОПКОВУЮ СПОРТИВНУЮ КУРТКУ, БЕЛЫЕ НОСКИ И КРОССОВКИ.

У ПОСТРАДАВШЕГО ПУЛЬС НЕ ПРОЩУПЫВАЛСЯ, РЕСПИРАТОРНАЯ АКТИВНОСТЬ ОТСУТСТВОВАЛА.

У ПОСТРАДАВШЕЙ ПРОЩУПЫВАЛСЯ СЛАБЫЙ ПУЛЬС, НАБЛЮДАЛАСЬ НЕРИТМИЧНАЯ РЕСПИРАТОРНАЯ АКТИВНОСТЬ.

«СКОРАЯ ПОМОЩЬ» И ПОЖАРНАЯ КОМАНДА ПРИЕХАЛИ ОДНОВРЕМЕННО В 7.56 УТРА, ЧТО СОВПАЛО ПО ВРЕМЕНИ И С ПРИБЫТИЕМ Г-ЖИ РОЗЫ Л. ХАЯКАВЫ, ПРОЖИВАЮЩЕЙ ПО АДРЕСУ: 21-я АВЕНЮ, 1173, НАЗВАВШЕЙ СЕБЯ ПОСТОЯННОЙ ПРИХОДЯЩЕЙ ДОМАШНЕЙ ПРИСЛУГОЙ И ПОКАЗАВШЕЙ, ЧТО В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ОНА ВИДЕЛА ПОТЕРПЕВШУЮ НАКАНУНЕ В 1 ЧАС ПОПОЛУДНИ И ПОТЕРПЕВШАЯ БЫЛА ТОГДА В ДОБРОМ ЗДРАВИИ И ХОРОШЕМ НАСТРОЕНИИ. Г-ЖА РОЗА Л. ХАЯКАВА ПОКАЗАЛА, ЧТО ВИДЕЛА ПОТЕРПЕВШЕГО ТОЛЬКО ОДИН РАЗ, КОГДА ТОТ ВЫСТУПАЛ НА НЕДАВНЕМ БАНКЕТЕ, УСТРОЕННОМ «НИСЭЯМИ»[138] В ЧЕСТЬ СПОРТСМЕНОВ СРЕДНИХ ШКОЛ ОСТРОВА ОАХУ ЯПОНСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ, СРЕДИ КОТОРЫХ БЫЛ И СЫН ИНФОРМАНТКИ ДЭНИЕЛ М. ХАЯКАВА, ПРОЖИВАЮЩИЙ ПО ТОМУ ЖЕ АДРЕСУ (В НАСТОЯЩИЙ МОМЕНТ ОТСУТСТВУЕТ).