Борис Кагарлицкий - Сборник статей и интервью 2006г.
«Замещение импорта» стихийно началось после краха рубля и продолжалось, поддерживаемое высокими ценами на нефть, которые в свою очередь обеспечили повышение доходов отечественного «среднего класса» и рост потребления.
По окончании «переходного периода», если мы хотим сохранить эти производства, надо будет «повышать конкурентоспособность». Иными словами, снижать заработную плату. К тому же с большой долей вероятности можно заподозрить, что это совпадет с очередным падением мировых цен на нефть. Исторический опыт свидетельствует, что цикл колебания нефтяных цен занимает примерно 10-12 лет. Наложите это на график вступления России в ВТО и увидите странное совпадение: ожидаемое снижение притока внешних ресурсов падает как раз на тот период, когда все требования ВТО вступят в силу в полном объеме. Мягкой посадки не ждите.
Лидер профсоюза на «Форде» Алексей Этманов объяснил мне, что в производимом у них автомобиле доля заработной платы составляет примерно 2,5%. Это ничтожно мало даже по сравнению с Восточной Европой или Латинской Америкой. Но в Африке или Южной Азии можно заставить людей работать и за меньшие деньги. Пример Узбекистана у нас под боком: здесь 50 долларов считается приличной зарплатой. А сам Узбекистан - успешно развивающейся страной, живущей по стандартам ВТО.
Не исключено, что успешная борьба «фордовского» профсоюза доведет долю зарплаты до умопомрачительного уровня в 3%. В конце концов, менеджеры «Форда» помнят слова основателя фирмы о том, что его рабочие сами должны покупать его автомобили. Иными словами, рост покупательной способности трудящихся отражается на росте спроса на производимые ими же товары.
Но основополагающий принцип ВТО состоит в том, чтобы разорвать эту связь. Растущий спрос среднего класса будет удовлетворен за счет эксплуатации полурабского труда в Узбекистане, Китае или Африке. Завоевания наших рабочих будут отняты под угрозой закрытия производства. Сейчас этим никого не напугаешь: все знают, что если «Форд», «Хенде» или BMW хотят продавать в России, им придется производить в России. Но с того момента, как правила ВТО вступают в силу, ситуация меняется. У корпораций появляется возможность шантажа.
Любимые отечественными либералами режимы графа Витте и Петра Столыпина проводили протекционистскую политику. Не потому, что они были чужды либеральных экономических идей, а потому, что понимали - для российской промышленности отказ от защищенного рынка это смерть. История США свидетельствует о том же. Защита внутреннего рынка была важной частью промышленного рывка, совершенного в Японии и позднее в Южной Корее.
Особенностью всех перечисленных стран было то, что они развивали промышленность за счет повышения, а не понижения жизненного уровня. Но защищенный рынок это не просто более высокая заработная плата, но и более сильное и политически влиятельное рабочее движение, растущие профсоюзы. Именно в этом главный принцип ВТО: понизить заработную плату, отнять у людей социальные льготы во имя конкурентоспособности.
Благополучие российских элит никак не связано с благосостоянием народа. Сырьевые монополии составляют наиболее сильную часть новой российской буржуазии, а их связь с бюрократией является основой олигархической системы правления. Правящий класс мало интересует национальная культура, и даже национальная промышленность. Первую им заменит дорогостоящая реставрация Большого театра, а вторую можно для упрощения дела отдать иностранцам. А если после изменения экономической ситуации они закроют заводы, переведут производство в Китай и покинут наши пределы со своими технологиями, то туда им и дорога!
Статья опубликована на сайте «Евразийского дома»
«ТИХИЙ ДОН» КАК МЫЛЬНАЯ ОПЕРА
Семисерийная экранизация романа Шолохова, показанная на Первом канале телевидения, вызвала такую бурю критики и такое единодушное осуждение специалистов и зрителей, что дальнейшая дискуссия может показаться просто излишней.
В самом деле, фильм, вышедший под именем Сергея Бондарчука, временами производит впечатление ученической работы, где любая сцена снята и показана не то чтобы плохо, но непременно банально - как в сотнях и тысячах других «костюмных» фильмов, ничем не выделившихся и не запомнившихся.
Даже батальные сцены, которыми прославил себя режиссер, создавший «Войну и мир», а также «Ватерлоо», выглядят невыразительно, а к тому же изобилуют ляпами, которые просто бросаются в глаза всякому, кто хоть немного знаком с военной историей. Чего стоят хотя бы бравые молодцы, которые носятся с пиками наперевес прямо сквозь строй новобранцев, выполняющих кавалерийские упражнения. Да за такое лихачество виновных немедленно отправили бы на гауптвахту, и то при условии, что они никого из своих не перекололи бы (что, кстати, при подобных скачках было бы почти неизбежно).
Особенно досталось, разумеется, иностранным актерам, старательно изображающим донских казаков. Получается и вправду плохо. Однако позволю себе предположить, что дело здесь не в слабости актеров и даже не в том, что иностранец русского человека понять и тем более сыграть не может.
Если русские актеры неплохо играли англичан в многочисленных экранизациях классической британской литературы, которыми так изобиловало советское кино, то почему бы англичанину под руководством отечественного режиссера не проникнуться русским духом?
Проблема не в отсутствии понимания, а в совершенно разных актерских школах, в несовместимости стилей игры, которая настолько велика, что даже уже не имеет значения, насколько поняли или не поняли иностранцы роман Шолохова. Сталкиваясь с коллективом, играющим совершенно по другим, непривычным для них правилам, и Руперт Эверетт, и Дельфин Форест просто теряются, выглядят манекенами.
Вписаться в русский актерский состав удается, как ни странно, только Мюррею Абрахаму, который местами начинает казаться почти убедительным. Видимо, сказывается опыт. Но внешность явно подводит. Старик Мелехов, конечно, был темноволос, и была в нем турецкая кровь, но все же не до такой степени, чтобы его можно было принять за испанского цыгана или средиземноморского еврея.
Впрочем, критика, сосредотачивающая внимание на бытовых и исторических неточностях, на актерских неудачах и технических погрешностях, странным образом упускает из вида самый главный вопрос: почему вполне профессиональные люди сняли такой беспомощный фильм?
Легче всего возложить вину на сына режиссера. В конце концов многих проблем не возникло бы, если бы материал был более удачно смонтирован. И, кстати, собственные работы Федора Бондарчука (та же «9-я рота») свидетельствуют о том, что он умеет монтировать жестко и эффектно. В данном случае, возможно, Бондарчука-младшего подвела боязнь испортить авторскую работу отца собственным излишним вмешательством. В итоге, однако, он практически свел весь монтаж к последовательной склейке фрагментов, что делает фильм похожим на продукцию сегодняшнего телевидения. Только причины совершенно разные.
На телевидении просто экономят деньги и время, снимая как можно меньше разных планов, избегают лишних дублей, не утруждая себя сложной монтажной работой. В случае Федора Бондарчука мы имеем, напротив, неспособность справиться с огромным количеством незавершенного материала, обработать который мог бы только человек, уверенно считающий себя автором и четко осознающий свой собственный замысел.
Однако было ли такое понимание замысла у самого Бондарчука? Именно это и вызывает самые большие сомнения.
Экранизация классического советского романа в начале 1990-х годов явно проникнута господствовавшим на тот момент идеологическим - антисоветским - духом. Большевики выглядят непременно либо злодеями и идиотами, либо тупыми фанатиками. Однако опираться все же приходится на текст Шолохова, и тут возникает неизбежный вопрос: почему автор такого откровенно антибольшевистского романа не просто не был отправлен в ГУЛАГ, а сделался официальным советским писателем, лауреатом всевозможных премий и одним из главных идеологов советской литературы, проводником официальной культурной политики?
Разумеется, роман «Тихий Дон» стоит в творчестве Шолохова особняком. Он гораздо честнее, чем, например, «Поднятая целина» (которая благодаря большей идеологической последовательности заняла место в школьной программе). Именно отсюда и регулярно возникавшие подозрения относительно авторства романа - не был ли текст написан первоначально кем-то другим?
Однако сталинская идеологическая система, принимавшая и поднимавшая на щит этот роман, все же была вполне способна отличить произведение «советской литературы» от «вражеской пропаганды». И признание официальными властями «Тихого Дона» в качестве официальной советской классики связано с тем, что роман этот действительно проникнут пониманием неизбежности и необходимости победы большевистской революции. То, что этот вывод делается на основе опыта (и в значительной мере с позиции) людей, с этой революцией боровшихся, делает его лишь еще более убедительным.
