Критика теоретических концепций Мао Цзэдуна - В. Г. Георгиев
Марксистская социология требует при определении понятия «народ» исходить прежде всего из решающей роли материального производства в развитии общества и из экономического положения различных классов, слоёв и групп в определённой системе общественного производства, поскольку именно это определяет, насколько те или иные классы, слои и группы объективно заинтересованы и способны решать стоящие перед данным обществом конкретные задачи прогрессивного социального развития. Между тем в маоистском определении понятия «народ» отсутствует первый и основной критерий включения в это понятие социальных классов, слоёв и групп, что создает почву для субъективизма при определении рамок этого понятия. Достаточно любой социальной группе, даже эксплуататорской (в данном случае буржуазии), заявить о своём стремлении строить социализм и принять формальное участие в его строительстве, как она автоматически включается в понятие «народ».
В переходный период от капитализма к социализму в понятие «народ» может входить мелкая и даже средняя городская и сельская буржуазия, но нет никаких оснований расширительно толковать это понятие за счёт включения крупных капиталистов. Между тем, согласно взглядам Мао Цзэдуна, в народ входили и входят «все обладающие гражданскими правами», следовательно, и бывший вице-президент гоминьдановского Китая, махровый реакционер Ли Цзунжэнь, экономический диктатор Макао Хо Ин, являвшийся членом Народного Политического Консультативного Совета Китая, и множество других подобных деятелей.
С антимарксистских позиций подходит Мао Цзэдун и к определению классовых врагов пролетариата. Главный критерий здесь — отношение к политическому курсу нынешнего китайского руководства. В маоистском толковании «враг народа» становится не социологической характеристикой, а политическим феноменом, который может быть и не связан и, как показывает развитие событий в Китае в последние годы, действительно не связан с принадлежностью к эксплуататорскому классу. Напротив, классовая принадлежность человека выводится из его политической позиции. К «врагам народа» относятся не представители эксплуататорских классов, а все те, кто «сопротивляется социалистической революции, враждебно относится к социалистическому строительству (читай: не одобряет извращение принципов социалистического строительства маоистами) и подрывает его» (читай: борется против группы Мао Цзэдуна).
Такой подход даёт возможность объявить любого человека врагом, если он, например, выразит недовольство или несогласие по поводу внешнеполитического курса маоистов. При этом социальное происхождение и социальное положение человека, мотивы его недовольства не принимаются в расчёт. Достаточно ему высказать свое несогласие с политическими установками Мао Цзэдуна, как он автоматически зачисляется во «враги народа». Не удивительно поэтому, что сегодня в Китае «врагами народа» объявляются коммунисты-интернационалисты.
Таким образом, согласно взглядам Мао Цзэдуна, современное китайское общество делится на «нас» и «врагов». При этом под понятием «мы» он имеет в виду себя и своих сторонников, а «враги» — это не только и не столько буржуазия, сколько все инакомыслящие, все те, кто не согласен с его теорией и практикой. 23 июня 1966 г. газета «Чжунго циннянь бао» писала: «Тот, кто выступает против идей Мао Цзэдуна, тот контрреволюционер». Следовательно, достаточно кому-либо усомниться в маоистских установках или высказать своё собственное мнение, как он попадает в разряд «врагов». Поэтому понятием «враг народа» Мао Цзэдун и его сторонники прикрывают любую расправу над своими идейными противниками, пусть даже эти противники никогда не принадлежали к эксплуататорским классам и честно служили китайскому народу и китайской революции.
Практика «культурной революции» ещё более обнажила антимарксистскую сущность маоистских упражнений относительно понятий «народ» и «враги народа». Группа Мао Цзэдуна утверждает, что цель этой «революции» — предотвратить возвращение Китая к буржуазным порядкам, что они ведут борьбу против «врагов народа» (в настоящее время слово «враг» обогатилось такими синонимами, как «нечисть», «чёрный бандит», «мерзавец» и т. д.), против «агентов буржуазии, пролезших в партию», «против тех, кто стоит у власти и идёт по капиталистическому пути».
Конечно, наличие в коммунистической партии буржуазных перерожденцев и даже прямых агентов классового врага возможно, а решительная борьба с ними необходима. Однако борьба должна вестись против подлинных, а не мнимых врагов. Между тем, как показывает жизнь, врагами Китая в годы «культурной революции» объявлены тысячи и тысячи коммунистов, поскольку, по словам маоистов, они являются агентами буржуазии, которая стремится подорвать дело социалистического строительства в Китае. А действительные представители буржуазии ограждены от всякой критики.
Субъективистскую, ничего общего не имеющую с марксизмом трактовку природы противоречий при социализме Мао Цзэдун стремится подкрепить ссылками на философию марксизма-ленинизма.
Как мы уже отмечали, обращение Мао Цзэдуна в 20‑х годах к марксизму объяснялось тем, что он считал его наилучшим в то время средством, могущим возродить былое величие Китая. В 30—40‑х гг. использование марксистской фразеологии было нужно ему для утверждения своего господства в КПК. Чтобы убедиться в этом, достаточно ещё раз упомянуть составленное им собственноручно «Решение по некоторым вопросам истории партии», которое так и пестрит упоминаниями о необходимости борьбы с догматизмом и догматиками (читай: коммунистами-интернационалистами). В 50—60‑х гг. ссылки Мао Цзэдуна на марксистские положения понадобились ему для того, чтобы прикрыть свою измену марксизму-ленинизму, измену принципам социалистического строительства, чтобы укрепить свою пошатнувшуюся власть в партии и стране, оправдать раскольническую деятельность в социалистическом содружестве и международном коммунистическом, рабочем и национально-освободительном движении.
В первые годы после победы народной революции в Китае, когда Мао Цзэдун и его окружение ещё не решались на открытую ревизию принципов социалистического строительства, на разрыв с мировой системой социализма, с международным коммунистическим движением, когда на мировой арене они были вынуждены поддерживать проводимую Советским Союзом политику мирного сосуществования, они ещё упоминали о существовании неантагонистических противоречий. Когда же маоисты совершили коренной поворот во внутренней и внешней политике и выступили с претензиями на гегемонию в мировой социалистической системе, международном коммунистическом, рабочем и национально-освободительном движении, они начали говорить преимущественно об антагонистических противоречиях, стремясь с их помощью обосновать необходимость «размежевания» с марксистами-ленинцами как внутри Китая, так и за его пределами. Именно с этой целью в 1964 г. в Китае была развёрнута широкая дискуссия о законе единства и борьбы противоположностей. Чтобы их точка зрения выглядела марксистской, маоисты прибегли к использованию авторитета В. И. Ленина, комментируя по-своему известную ленинскую мысль о «раздвоении единого».
Марксистская диалектика требует конкретно-исторического подхода к социальным явлениям. Она не может служить абстрактной схемой, из которой чисто логическим путём выводятся ответы на все конкретные вопросы практики. Она требует учитывать не только общие черты, свойственные явлению на всех ступенях его развития, но и особенности противоречивого развития, характеризующие исследуемое явление на данной, конкретной стадии его развития.
Противоречивый характер развития каждой социалистической страны, социалистического содружества стран в целом,
