24/7. Поздний капитализм и цели сна - Джонатан Крэри
В более широком смысле, однако, договор, который должен был предлагать защиту для каждого, имущего и неимущего, давно разорван. Распространение повсюду условий, которые Арендт определила как отсутствие пространства или времени, подходящих для покоя и восстановления сил, мы обнаруживаем у Кафки. «Замок», «Нора» и другие тексты раз за разом передают ощущение бессонницы и обязательной бдительности, сопровождающее современные формы изоляции и отчуждения. В «Замке» старая модель защиты со стороны суверена переворачивается с ног на голову: здесь беспорядочная бдительность и изнуряющее бодрствование Землемера указывают на его низкое положение и ничтожность перед лицом дремлющих чиновников замковой бюрократии. «Нора» — история животного существования, сведенного к навязчивой и тревожной погоне за самосохранением, одно из самых мрачных литературных изображений жизни как одиночества, отрезанного от всякой взаимности. Это мрачная перспектива человеческой жизни в отсутствие общины или гражданского общества, находящаяся на максимальном удалении от коллективных форм жизни в тогда еще недавно появившихся кибуцах, которые так привлекали Кафку.
Ужасающая реальность недостатка защиты или безопасности для тех, кто больше всего в ней нуждается, во всем своем кошмаре проявилась во время катастрофы на химическом заводе в Бхопале в Индии в 1984 году. Вскоре после полуночи 1 декабря в результате утечки высокотоксичного газа из плохо содержавшегося резервуара для хранения погибли десятки тысяч жителей прилегающих районов, большинство из них — во сне. Еще многие тысячи человек скончались в последующие недели и месяцы, еще большее число понесли необратимый ущерб для здоровья и стали инвалидами. Бхопал остается ярким свидетельством несоответствия между корпоративной глобализацией и возможностью обеспечения безопасности и устойчивого развития человеческих сообществ. В течение десятилетий, прошедших с 1984 года, продолжающееся отрицание компанией Union Carbide какой-либо ответственности и необходимости восстановления справедливости для жертв подтверждает, что катастрофа сама по себе не может быть выдана за несчастный случай и что в контексте корпоративных операций эти жертвы по определению были чем-то незначительным. Конечно, последствия инцидента были бы не менее ужасающими, если бы он случился днем, но тот факт, что это произошло ночью, подчеркивает уникальную уязвимость спящего в мире, из которого исчезли давние социальные гарантии или где они были серьезно ослаблены. Вокруг проблемы сна объединяется целый ряд фундаментальных предположений относительно сплоченности в социальных отношениях, например в том, что касается взаимосвязи между уязвимостью и доверием, между открытостью миру и заботой. Решающее значение имеет то, что сон, с его оживляющей беззаботностью, с его временным «забвением зла», свободой от страхов, зависит от защиты со стороны других[11]. По мере того как коррозия сна усиливается, становится яснее, почему забота, необходимая спящему, качественно не отличается от защиты, которая требуется при более очевидных и острых формах социальных страданий.
Глава 2
Режим 24/7 возвещает о начале времени без времени, времени, оторванного от каких-либо материальных или идентифицируемых границ, времени, не содержащего никаких последовательностей или повторений. В своей безапелляционной редуктивности он создает галлюцинацию присутствия, неизменного постоянства, состоящего из никогда не прерывающихся, гладко идущих процессов. Этот режим — последствие того, что обычную жизнь превратили в объект инженерии. Он также косвенно, но мощно работает как предписание, как то, что некоторые теоретики называют «словом-порядка». Делёз и Гваттари описывают слово-порядка — mot d'ordre — как команду, как инструментализацию языка, которая направлена на сохранение или на создание социальной реальности, но конечный эффект которой заключается в создании страха[12]. Несмотря на пустоту и абстрактность 24/7 как лозунга, присущая ему невозможная темпоральность делает его неумолимым. Это всегда суровый выговор и порицание слабости и неадекватности человеческого времени с его размытыми, запутанными текстурами. Он стирает актуальность или ценность любой передышки или перемены. За провозглашенным им удобством постоянного доступа кроется отмена периодичности, которая формировала жизнь большинства культур на протяжении нескольких тысячелетий: суточный пульс бодрствования и сна и более длительные чередования дней работы и дней поклонения или отдыха у жителей древней Месопотамии, древних евреев и других народов, ставших впоследствии семидневной неделей. В других древних культурах — в Египте и Риме — существовали восьми- и десятидневные недели, организованные вокруг рыночных дней или четвертей фазы луны. Выходные дни — современный остаток тех давних систем, но даже этот знак временной дифференциации размывается с приходом однородности 24/7. Конечно, эти первоначальные различия (отдельные дни недели, праздники, сезонные перерывы) сохраняются, но их смысл и определенность все больше стираются монотонным единообразием 24/7.
Если 24/7 можно условно представить как слово-порядка, то его действие состоит не в требовании действительного повиновения или соответствия его аподиктическому формату. Скорее, эффективность этого режима состоит в обнажаемой им несовместимости, в несоответствии между жизненным миром человека и вызываемой им к жизни постоянно включенной вселенной без кнопки отключения. Конечно, ни один человек не может совершать покупки, играть, работать, вести блог, скачивать файлы или писать текстовые сообщения 24 часа в сутки семь дней в неделю. Однако поскольку сейчас не существует ни одного момента, места или ситуации, когда нельзя было бы не покупать, потреблять или эксплуатировать сетевые ресурсы, происходит безжалостное вторжение не-времени 24/7 во все стороны социальной или личной жизни. Например, сейчас почти нет обстоятельств, которые нельзя было бы записать или заархивировать в виде цифровых изображений или информации. Продвижение и внедрение беспроводных технологий, а также уничтожение ими уникальности каждого места и события — это не что иное, как побочный эффект новых институциональных требований. Расправляясь с богатыми текстурами и неопределенностями человеческого времени, 24/7 в то же время провоцирует нежизнеспособную, самоубийственную идентификацию со своими фантазматическими требованиями; для облегчения этой идентификации он запрашивает точно не определенные, но никогда не заканчивающиеся инвестиции во множество продуктов. Этот режим не устраняет опыт, внешний по отношению к нему или не зависящий от него, но обедняет и умаляет его. Примеры того, как используемые сегодня устройства и аппараты влияют на общение в узком кругу (обед, случайный разговор, учебная
