Времени в обрез: ускорение жизни при цифровом капитализме - Джуди Вайсман
Но в том, что касается экономии времени, беспилотный автомобиль представляет собой узкую модель изменений, даже с точки зрения транспорта. Автомобиль — не просто машина, обеспечивающая мобильность, это социотехническая система, принуждающая людей к определенным социальным привычкам и практикам. Для их изменения необходимы нововведения в экономических, политических и социальных структурах, в которые они встроены. По сути, автомобиль на Западе находится в упадке, а активность его использования вышла на плато. Многие прогнозируют альтернативные сценарии с использованием электромобилей, находящихся не в частной собственности, а в общем доступе[332]. Основой для таких прогнозов являются новые системы каршеринга, рост интереса производителей автомобилей к экспериментам со схемами «оплата по факту использования» и массовое производство электровелосипедов в Китае. На кону при этом стоит время поездок. Но, возможно, поездки на дальние расстояния станут менее необходимыми по мере развития сверхскоростного транспорта, в то время как усовершенствования, вносимые в более простые технологии, например велосипед, повышают их привлекательность. Иными словами, не исключено, что более изобретательное сочетание старых и новых технологий вкупе с новыми принципами собственности высвободит больше времени, чем автоматизация автомобиля.
Веру в то, что автоматизация по самой своей природе экономит время вне зависимости от контекста, выдает и восторженное отношение к умным кухням. Идея о кухне, на которой трудятся сверхразумные машины наподобие робота-дворецкого Herb, отнюдь не радикальна. Как мы видели в главе 5, кухня не может быть слишком умной, если мы относимся к дому как к рациональной, продуманной, отлаженной машине. Время рассматривается как крайне индивидуализированное занятие, а не как один из аспектов совместных, социально организованных занятий, которые сами формируются институтами и физической инфраструктурой. Куда более изобретательные дизайнерские рамки выйдут за пределы кухни. Они будут распространяться на различные виды социальной организации, помимо домохозяйства, состоящего из одной семьи. Если цель состоит в экономии времени, затрачиваемого на домашние дела, то ее можно достичь путем переустройства полового разделения домашнего труда. Возможно, имеет смысл задуматься даже о коллективизации работы по дому в духе идей, выдвигавшихся в конце XIX в. такими американскими феминистками, как Шарлотта Перкинс Джилмен[333].
Проблема заключается в том, что из ультравысокотехнологичных концепций сохранения личного времени вытекают определенные последствия. Такие концепции материально формируют не только наши машины, но и наши культурные рамки, образы и метафоры, посредством которых мы понимаем самих себя. Как мы можем отказаться от ансамбля объектов, определяющих наш мир как данность, если о нас постоянно говорят как об объектах, запрограммированных, «прошитых» или закодированных на обработку информации конкретными способами. Как показывает Люси Зухман, грандиозные проекты по созданию человекоподобных роботов и искусственного интеллекта извращенно ограничивают потенциал для изменения наших культурных образов человека. Они значительно затрудняют выявление «условий для действия и возможностей для вмешательства в специфику обыденных социоматериальных сборок»[334].
На мой взгляд, такие проекты одновременно отражают отчуждение женщин от технонаучной работы. (Даже знаменитая MITMedia Lab является вотчиной мужчин, так как женщины составляют лишь 20 % ее сотрудников[335].) Речь идет не об эссенциалистском аргументе о врожденных женских ценностях, а о предположении более общего характера — о допуске к процессам НИОКР более широкого спектра социальных групп и интересов. Время калибруется властью, и потому содействие разнообразию в сфере дизайна даст нам объекты и интерфейсы, в большей мере созвучные тем, которые не вписываются в рамки методов, ориентированных на скорость. То, как интерпретируются и используются ИКТ, зависит от ткани социальных отношений, в которую вплетены возраст, гендер, раса, класс и прочие оси неравенства. Мы не должны подчинять все зачастую неспешные и нестройные ритмы повседневной жизни стандартному часовому времени нашей технокультуры.
Цифровые технологии — не черный ящик, а волшебная вещь, которой суждено воплотить в жизнь определенное представление о будущем. Они создаются вместе с обществом и отражают границы нашего воображения. Подобно тому как люди представлены в социальных медиа, изначальные радикальные обещания киберпространства как нематериальной зоны свободы опровергаются клишированными и глубоко регрессивными визуальными и текстуальными репрезентациями. Новая техника воспроизводит старые нарративы. То, что подается как новшества и перемены, нередко является более конкретным выражением сохраняющихся ограничений наших коллективных социальных и политических устремлений и застоя в них, как они непрерывно воплощаются в искаженном распределении труда, времени, власти и других ресурсов.
* * *
Современный императив скорости является не только материальным, но и культурным артефактом. Эволюция техники подошла к поворотной точке, но индустриальные режимы по-прежнему определяют контуры нашей жизни. Эти традиционные временные ландшафты и сферы деятельности оказываются поглощенными сетевой цифровой темпоральностью постоянного нахождения на связи. В нашей книге ставится вопрос, является ли ускорение адекватным тропом для понимания наших зарождающихся взаимоотношений со временем.
Возможно, мы вовсе не находимся в эндемичном состоянии спешки, а просто не понимаем, в каком времени живем. Отчасти проблема, возможно, состоит в том, что категории скорости и ускорения, как и их связь с прогрессом, производительностью и эффективностью, не обеспечивают нас языком, подходящим для формулирования свежих идей о том, как мы могли бы использовать цифровую инфраструктуру.
Электронные технологии составляют неотъемлемую часть нашего восприятия пространства, времени, коммуникации и сознания, кристаллизуя новые способы существования, познания и работы. Они не только отражают нашу сверхскоростную культуру, но и формируют ее. Если технологии являются площадками практики, то социотехнические порядки не предопределены, а представляют собой порождение общества, состоящего из людей и нелюдей. В этом случае новейшие технологии могут быть задействованы как ресурс в нашем стремлении к дискреционному времени.
Однако критические размышления о влиянии цифровых устройств слишком часто получают негативное обрамление, словно бы мы являемся жертвами «кризиса», который необходимо преодолеть[336]. Подобные прочтения затрудняют выработку альтернативной темпоральной политики (в частности, темпоральной политики, учитывающей гендерные особенности), которая не может быть отделена ни от дигитализации, ни от связанных с ней меняющихся темпоральностей социальной жизни.
Существует разрыв между
