Анри Лефевр - Производство пространства
Несмотря на внешне объективный характер проектов, а иногда и добрую волю производителей пространства, объективно с объемами обращаются так, что пространство сводится к площади, к земле, находящейся в исключительной собственности: выстроенное пространство отделено от нее лишь по видимости. В то же время пространство понимается как пустая, геометрическая и визуальная абстракция. Этой связью (реальным соединением и кажущейся оторванностью), настоящим гордиевым узлом, служит практика и идеология: идеология, которую не осознают и не учитывают практики и которую они конкретно воплощают каждым своим действием. Иными словами, пресловутые решения по благоустройству подчиняют повседневную жизнь правилам товарного обмена, поданным одновременно как естественные (нормальные) и технические требования, а зачастую и как нравственная необходимость (требования общественной морали). Экономика как организация аскетизма, разоблаченная Марксом, по-прежнему смыкается с нравственным порядком. «Частная» собственность влечет за собой частную, то есть частичную, полную лишений жизнь. Что предполагает наличие репрессивной идеологии в социальной практике и наоборот: они маскируются друг под друга. Взаимозаменяемость пространств недостижима без строго количественного измерения, которое, разумеется, распространяется и на окрестности «жилья», на то, что именуется «окружающей средой», промежуточными пространствами, путями следования, инфраструктурой. Так называемые природные особенности – как ландшафты, так и тела, тела «пользователей» – стираются гомогенизацией. Количественная оценка внешне является технической, в реальности – финансовой, а на самом деле – нравственной.
Исчезает ли потребительная стоимость? Влечет ли за собой гомогенизация разрозненных фрагментов пространства, их коммерческая взаимозаменяемость, абсолютный приоритет обмена и меновой стоимости? Что касается последней, то определяется ли она знаками престижа и «социального статуса», внутренними различиями системы, регулируемыми связью данного локуса с центром, – так, что обмен знаками поглощает потребительную стоимость и преобладает над практическими соображениями, связанными с производством и производственными затратами?
Нет. Покупатель пространства по-прежнему приобретает потребительную стоимость. Какую? Он покупает не только жилой объем, сообщающийся с другими, семиологически маркированный рекламным дискурсом и знаками определенной «исключительности». Покупатель является арендатором определенного расстояния, которое связывает его жилье с различными локусами – центрами торговли, труда, досуга, культуры, принятия решений. Здесь на сцену вновь выходит время, хотя пространство, одновременно запрограммированное и раздробленное, стремится уничтожить его как таковое. Случается, конечно, что кто-нибудь (архитектор, промоутер или даже сам пользователь) компенсирует недостатки данного локуса с помощью знаков – знаков престижа, или счастья, или «стиля жизни». Эти знаки – несмотря на свой абстрактный характер, свою конкретную незначимость и сверхзначимость (ибо их компенсаторный смысл бросается в глаза) – продаются и покупаются. Их цена всего лишь добавляется к реальной меновой стоимости. Покупают времяпрепровождение: использование времени является потребительной стоимостью данного пространства. Времяпрепровождение включает в себя приятности и неприятности, потерю или экономию времени, то есть нечто иное, нежели знаки: практику. Потребление пространства приобретает специфические черты. Оно отличается от потребления вещей в пространстве, но это не просто различие знаков и значений. Пространство вбирает в себя время. Его делят на части, то есть убирают время; но время не поддается редукции. В пространстве производится и воспроизводится социальное время; но вместе с социальным временем в него внедряются и все его особенности и детерминанты: повторы, ритмы, циклы, деятельность. В попытке осмыслить пространство отдельно от времени проявляется еще одно, дополнительное противоречие, стремление насильственно внедрить время в пространство и, исходя из пространства, управлять временем – временем, сведенным к его предписанному употреблению и различным запретам.
V. 18
Для того чтобы попытаться определить категории и понятия, связанные с производством пространства, следует вернуться ко всем понятиям Маркса – а не только к понятию общественного труда и производства. Что такое товар? Конкретная абстракция. Абстракция? Да, причем не вопреки своему «вещному» характеру, а, наоборот, именно в качестве социальной «вещи», оторванной в своем существовании от собственной материальности, от своего использования, от производственной деятельности и от потребности, которую она удовлетворяет. Товар, поскольку он существует как таковой, связан только с деньгами, еще одной конкретной абстракцией. Конкретной? Да, благодаря своей практической власти. Товар – это социальное «здесь-бытие», «объект», несводимый к философскому понятию объекта. Он прячется в магазинах, на складах и в пакгаузах, в хранилищах. Однако в нем нет никакой тайны, аналогичной тайнам природы. Его загадка имеет всецело социальный характер. Это загадка денег и собственности, определенной потребности и оборота: «спрос – деньги – удовлетворение». Товар нужно лишь показать. Он зримо, читабельно явлен в витринах, на полках. Он выставляет себя на всеобщее обозрение. Его показывают, а не расшифровывают; он не нуждается в той расшифровке, какой требуют природные или воображаемые «сущности». Но, будучи показан, он становится загадочным. Кто его сделал? Кто его купит? Кому пойдет прибыль от его продажи? Кому и для чего он понадобится? Куда пойдут деньги? Он не дает ответа; он здесь, он выставлен напоказ в жалкой лавчонке или крупном супермаркете, в более или менее соблазнительном, более или менее эксгибиционистском контексте.
Товары связаны друг с другом в товарообороте и в сетях обмена. Существует язык, мир товара. А значит, его логика и стратегия. Маркс показал генезис и развитие этого мира, этого дискурса, этой логики. Товар в обществе зарождается рано, еще в доисторический период, но в ограниченных пределах; он сосуществует с меной, с даром. Он растет в античном полисе и особенно в средневековом городе. Тогда он приводит к возникновению торгового капитала, к покорению морей и далеких земель; возникают первые очертания мирового рынка. На этом историческом основании складывается промышленный капитализм; тогда товар совершает скачок: он покоряет мир – пространство. Мировой рынок, если можно так выразиться, расцветает. Всемирность, конкретная абстракция, воплощается в жизнь. «Все» (целое) продается и покупается. «Теологические ухищрения», как замечает Маркс в связи с товаром и своим анализом. Ухищрения? Да, абстракция поднимается до поразительной сложности. Теологические? Да, конкретная абстракция действует как сила определенных «существ» (человеческих групп, частей класса). Товар как вещь пребывает в пространстве; он занимает некоторое место. В мировом масштабе складываются взаимосвязанные цепочки (сети обмена): транспортные сети, сети продаж и покупок (финансовый оборот и трансферты капиталов). Товарный мир, связывая между собой в пределе бесконечное число товаров, порождает различные рекомендации относительно пространства, воздействие на него и даже определенное понятие пространства. Действительно, цепочки товарооборота, товарные сети, связанные в верхней своей точке Золотом, божеством обмена, обладают известной гомогенностью. Пригодность для обмена предполагает взаимозаменяемость. Однако каждый локус, каждое звено этих цепочек занято какой-то одной вещью, чьи особенности проступают резче после закрепления ее в этом локусе: материя портится, пачкается, вещь обладает весом и подвержена различным угрозам, она приходит в негодность, если владелец (торговец) не обеспечивает ее сохранность. Гомогенность, состоящая из особенностей: так можно определить товарное пространство; еще один парадокс. Речь идет уже не о репрезентации пространства и не о пространстве репрезентации, но об определенной практике. Использование (потребление) всегда носит локальный характер. Если обмен занимает мировое пространство (системы оборота, сети), то потребляют в той или иной точке. В рамках того или иного времяпрепровождения кто-то пытается получить удовольствие. Потребительная стоимость представляет собой реальное богатство. Поэтому ее недооцененное значение возрастает. Парадигматическая (релевантная) оппозиция обмена и использования, глобальных сетей и конкретных локусов производства и потребления приобретает пространственный характер и трансформируется в диалектическое противоречие. Определенное таким образом пространство носит абстрактно-конкретный характер: абстрактный, ибо оно существует лишь постольку, поскольку все его составные части пригодны для обмена; конкретный, ибо оно обладает социальной реальностью и локализовано как таковое. А значит, оно гомогенно и тем не менее фрагментарно.
