Хью Томас - Подъем Испанской империи. Реки золота
Кастилию же представляли гранды, чьи познания в географии были скудными. Среди них был Энрике Энрикес, мажордом двора, дядя короля – несмотря на свой титул адмирала Кастилии, аристократ без каких-либо познаний о море. Его присутствие объяснялось лишь тем, что он был отцом Марии, невесты одного из сыновей папы, и состоял в переписке со своим consuegro (сватом), Александром Борджиа{564}. Был также Гутьере де Карденас, главный казначей, давно находившийся при дворе, который представил Фердинанда Изабелле в 1474 году. Он хорошо нажился на импорте орселя, особенно с Канар, однако его познания о мореплавании в лучшем случае ограничивались плаванием от Кадиса до Гран-Канарии. Также там были Родриго Мальдонадо де Талавера, юрист из Совета королевства, и три эксперта-географа: comendadores Педро де Леон, Фернандо де Торрес и Фернандо Гамарро. По предложению кардинала Мендосы, некоторое время там присутствовал и Джауме Ферре, каталонский картограф. Если сравнивать этих людей, то представители Португалии были гораздо опытнее испанцев, что впоследствии отразится в мировой истории.
Переговоры проходили в монастыре Санта-Клара в Тордесильясе. 8 мая 1494 года туда из Медины-дель-Кампо прибыли королева Изабелла, король Фердинанд и их придворные. Путь в пятнадцать миль был легкой утренней прогулкой. Королевский двор оставался здесь до 9 июня. Монархи имели несколько официальных встреч с членами орденов Сант-Яго и Калатрава, а потом началось обсуждение{565}. В Морском музее в Лисабоне есть картина, описывающая эту встречу, – или, по крайней мере, ее результат: там изображены ученые мужи, склонившиеся над картами под стягами обоих королевств. Лас-Касас-дель-Тратадо – «дома соглашений», здания, где велись переговоры, все еще существуют. После месяца переговоров 7 июня было достигнуто соглашение между Кастилией и Португалией: сначала было оговорено право обоих королевств на мореходство, морскую торговлю и рыбную ловлю, а также о хозяйствовании на Канарах и на берегу Африки. Это было не более чем подтверждение Алькасовасского соглашения от 1479 года{566}, но в тот же день было заключено еще одно соглашение о «разделе моря» (particiуn del mar). Португальцы получили весьма солидные права – в отличие от тех, что папа римский пожаловал им годом ранее. Была проведена новая линия: «граница или линия, проведенная от Северного до Южного полюса, не в 100, а в 370 лигах к западу от островов Зеленого Мыса»{567}. К западу от этой линии все принадлежало Испании; но на востоке, за исключением Канарских островов и обращенной к ним стороны Африки, все принадлежало Португалии. «Рассечь воздух саблей или рассечь море ножом» – так можно было определить Тордесильясское соглашение. Таким образом, Португалия получила изрядный кусок земли, который потом станет Бразилией. Объединенная комиссия из представителей обеих делегаций (как сказали бы ныне) должна была отправиться на двух каравеллах для установления этой линии, но этого так и не случилось.
Как португальцы смогли выиграть? Правители Испании как-никак привыкли добиваться своего на международном уровне. Первое поражение Испании в Тордесильясе показало, что было необходимо новое соглашение. Испанские монархи или, по крайней мере, их советники, чересчур беспокоились о том, что португальский флот может отправиться в Индии. Однако никто не посоветовался ни с Колумбом, ни с Антонио де Торресом, который мог бы стать идеальным советником в данном деле и который в то время был в Кастилии. Возможно, португальцы так настаивали на своем потому, что Бразилия уже была обнаружена, но это открытие хранилось в тайне?{568} Вряд ли. Факт, что португальцы были слишком озабочены африканскими маршрутами. Они хотели обеспечить себе путь к заманчивым Островам Пряностей, нанесенным на карту Берналем Диасом. Расположение границы в 370 лигах на запад от них – на 270 лиг дальше, чем в 1493 году, – означало, что корабли могли плыть на юг по широкой дуге, избегая ветров и течений африканского побережья. Не особо ясно, как удалось «выбить» еще 270 лиг, но в этом оказалась вся суть дипломатических уступок. Один из историков предполагает, что, возможно, каждая сторона считала, что сумела обмануть противника{569}.
В то время, как принимались эти важные решения, Колумб, который и создал причину для данных переговоров, направлялся к берегу Кубы с тремя каравеллами, одна из которых («Сан-Хуан») имела водоизмещение в 70 тонн, две другие были гораздо меньше. С ним были один или двое его друзей – таких, как Мигель Кунео из Генуи, Фернан Перес де Луна и Диего де Пеньялоса, два севильских нотариуса, а также кантабриец Хуан де ла Коса, с которым он познакомился в доме герцога Мединасели в Пуэрто-де-Санта-Мария и который был хозяином или совладельцем потерпевшей крушение во время первого путешествия Колумба «Санта-Марии», а ныне простым моряком, хотя уже закладывавшим основы своей известности как картографа.
Бартоломе Перес из Роты, лоцман «Сан-Хуана»; Алонсо Перес Рольдан из Малаги, хозяин «Сан-Хуана»; Алонсо Родригес, боцман «Сан-Хуана»; Кристобаль Перес Ниньо из Палоса, хозяин «Кардены» и, скорее всего, родственник тех самых Ниньо, что так много сделали во время первой экспедиции; Пенерин Хиновес, боцман «Кардены», Гонсало Алонсо Галеоте из Уэльвы, Педро Ромеро де Торреро и Иньиго Лопес де Суньига из команды самого Колумба{570}. Также там был первый турист Нового Света – «богатый и набожный аббат» из Люцерна, который отправился на Карибы «лишь для собственного удовольствия и дабы узреть что-нибудь новое»{571}.
Колумб и его экспедиция сначала нашли прекрасный остров, который они по довольно очевидной причине назвали Тортугой – он показался им похожим на большую черепаху. Затем они прошли тысячу миль по Наветренному проливу и вдоль южного берега Кубы. Ни один остров не мог быть столь протяженным: «Мне кажется, что это – материк, а не остров»{572}. Адмирал нашел там, как ему показалось, следы грифона.
Флот адмирала прошел мимо залива Гуантанамо, и там они увидели большие каноэ. Затем они направились на остров Ямайка и 5 мая достигли места, ныне известного как залив Святой Анны на ее северном побережье. Здесь они высадились. Колумб назвал это место «Санта-Глория» из-за «необычайной красоты этой земли» и позднее сказал историку фраю Андресу Бернальдесу, что сады Валенсии «ничто в сравнении с ней»{573}. Местные таино казались миролюбивыми, поскольку они никогда ранее не испытывали ужасов войны: карибы еще не успели сюда добраться.
Проведя ночь на борту на некотором расстоянии от берега, адмирал направил корабли на запад, в «Залив Открытий», где он повстречался с враждебной группой таино. Колумб спустил на них собаку. Он также использовал арбалеты и формально захватил остров, который он назвал Сантьяго. Затем таино вышли на берег и устроили испанцам пир. 9 мая адмирал двинулся на запад, дабы достигнуть Эль-Гольфо-де-Буэно-Тьемпо (залив Монтего), а затем поплыл прочь, 18-го числа прибыв на Кубу в Кабо-Крус (так назвал это место Колумб). Проплыв через Лос-Хардинес-де-ла-Рейна («Сады королевы», как он назвал эти острова), он достиг острова Сан-Хуан-Евангелиста (ныне остров Пинес) примерно 13 июня{574}. Там испанцы стояли десять дней. И там они обнаружили игуан.
Прямо перед этим, находясь в устье реки Сабало{575}, Колумб заверил документ, составленный нотариусом флотилии Фернаном Пересом де Луной и подписанный всеми его матросами и пассажирами (включая Хуана де ла Коса), что они видели материк, la tierra firme, в начале Индийских островов – возможно, провинцию Манги (Китай) или Золотой Херсонес (Малакка). Остров все же будет называться Тьерра-де-Куба-Азиа-Патрис как минимум до 1516 года{576}. Они также поклялись, что если бы они пошли далее, то бы узрели сам Китай; и они пообещали подтвердить свое слово под страхом наказания – штрафа в 10 000 мараведи и урезания языка{577}. Почти все подписались. Мигелю де Кунео было разрешено не давать клятву (хотя данная информация была не из его уст), а «богатый и набожный аббат» из Люцерна отказался давать клятву, поскольку заявил во всеуслышание, что не знает, где он находится. Колумб был намерен заявить, что нашел Азиатский материк, хотя еще во время его первого путешествия таино на севере сказали ему, что Куба – остров. Настаивая на этом, он, скорее всего, хотел угодить католическим королям, поскольку они верили, что «на материке должно найтись больше сокровищ, богатств и возможностей, чем на островах»{578}.
В конце июня или в начале июля 1494 года Колумб вернулся на западный берег Кубы, снова достигнув Кабо-Крус 16 июля. Затем он вновь отправился в плавание вокруг Ямайки, которая оказалась «необычайно плодородной и многолюдной…» «Туземцы, – как ни странно, считал он, – гораздо более проницательны и умелы в ремеслах, а также более агрессивны [чем те, кто населял Эспаньолу]…»{579} 20 августа он обнаружил западный край Эспаньолы, который назвал «Кабо-Сан-Мигель» в честь Кунео – ныне это мыс Тибурон. Он пошел вдоль южного берега острова и направился в Саону (названную в честь лигурийского города Савоны, где он бывал в детстве). Он вернулся в Ла-Изабеллу 29 сентября, где на несколько месяцев слег – возможно, из-за подагры, возможно, из-за дизентерии, а возможно, и из-за обеих болезней{580}. Колумб нашел остров, как говорил его сын Фернандо, в «жалком состоянии»: его собратья-христиане творили такие дела, из-за которых индейцы их ненавидели и отказывались подчиняться им{581}.
