Язык и сознание: основные парадигмы исследования проблемы в философии XIX – XX веков - Александр Николаевич Портнов
«Чужая душа, – пишет Франк, – в ее направленности на меня сознает мою направленность на нее, и притом мое познание ее как познающей меня в качестве познающего ее, и т.д. до бесконечности»[450].
Здесь Франк делает одно весьма тонкое наблюдение, важное для понимания уровней общения и уровней субъективности. А именно: тот факт, что, как он выражается, «я вообще» наталкиваются на некое «ты», что на меня направлен взор «другого существа», что я стою перед наличием вообще какой-то «чужой души», какого-то «чужого сознания...», т.е. сам факт наличия иной субъективности и общения с ней, дан мне гораздо более непосредственно и первично, чем знание того, «что именно происходит или содержится в этой другой „душе“»[451]. Франк абсолютно верно отмечает, что «иное сознание» или «ты» не раскрывается нам на этом уровне общения с необходимой полнотой. Оно, правда, дает знать
«о себе, о своем бытии во враждебном или ласковом взоре, в суровости или мягкости его обращенности на меня, в соответствующих жестах, выражении лица и т.п.»
Но за этими пределами, подчеркивает философ, содержание чужого сознания доступно лишь «весьма несовершенно и с большим трудом»[452]. Недоступность содержания иного сознания в сочетании с экзистенциальной необходимостью его понимания делает его познание столь важным для духовного становления личности. Подлинное понимание «другого» трактуется Франком не как явление обыденной жизни. Пусть речь идет о феноменах всем знакомых – встрече двух пар глаз, скрещении двух взоров, «с чего начинается всякая любовь и дружба, но и всякая вражда», на самом деле здесь осуществляется чудо
«взаимного самораскрытия друг для друга двух – в иных отношениях замкнутых в себе и только для себя сущих – носителей бытия»[453].
И вот в этой встрече с «ты» происходит возникновение самого «я». То, что было до сих пор потенциальным бытием, осуществляется, актуализируется в качестве подлинной субъективной реальности, «впервые имея себя как „я“»[454]. Иными словами, становление нашего собственного сознания возможно только через соприкосновение с иными сознаниями.
Высоко оценивая анализ Франка уровней субъективности, особенно его соображения по поводу способности ее определенных форм к полной самореализации только в общении с иными сознаниями, мы должны обратить внимание на ряд слабых мест в этих рассуждениях. По нашему мнению, концепция Франка значительно обесценивается его общей созерцательной установкой. Из анализа взаимодействия сознаний полностью (как, впрочем, и у Ясперса, и у Бубера) исключен практически-деятельностный момент. Совершенно очевидно, что сознания приходят в соприкосновения, понимают друг друга и тем самым действительно самораскрываются и самореализуются не в акте чистого созерцания. «Деятельность» в данном случае не стоит трактовать только как «преобразование окружающего мира». Но памятуя о том, что истоком всех видов деятельности может быть только предметно-практическое отношение к миру, а следовательно, и к иным сознаниям, мы должны отдавать себе отчет, что исключая этот момент, невозможно понять ни характер различных форм субъективности, ни их связи с языком и другими видами знаков. В конечном счете именно практическая укорененность сознания обусловливает его экспрессивность (X. Плесснер). Непредметное существо не только есть, как отмечал Маркс еще в 1844 г., «невозможное, нелепое существо», оно не может быть и общающимся, говорящим существом. Нам представляется, что попытка исключить из анализа человеческого бытия деятельность, страх перед практической стороной человеческой жизни и тем самым резкое разграничение сфер «Я – Ты» и «Я – ОНО» у Бубера и Франка в конечном счете привели к оторванности «диалогизма» в их интерпретации от реального функционирования языка. Их диалогизм – это «диалогизм взгляда», когда взаимодействующие сознания не могут подняться на уровень реального диалога, ибо там, при всей важности оттенков и коннотаций, нужна понятийная определенность, а следовательно, и вступление в сферу пусть «отчужденного», но совершенно необходимого нам «Оно» (Бубер, Франк) и «Мы» (Франк).
§ 3. М.М. Бахтин: диалогизм сознания и текст
Как мы видим, в экзистенциальной антропологии Ясперса и Бубера и в примыкающей к ней во многих аспектах философии Франка принцип диалогизма во многом носит абстрактный характер. Существенно иначе обстоит дело в творчестве М.М. Бахтина. Несмотря на то обстоятельство, что многие работы Бахтина выглядят как филологические, на самом деле мы имеем дело с достаточно целостной философской концепцией. Именно философско-методологический стержень его работ сделал их столь влиятельными в современной культурологии, психологии, психолингвистике, литературоведении.
В нашу задачу не входит сколько-нибудь подробный разбор творчества Бахтина. Для нас важно показать эвристический потенциал его идей о диалогичности сознания. Диалогический характер жизни, понимания и осмысления действительности, диалогический характер многих произведений художественной литературы – все эти идеи Бахтина стали чуть-ли не общим местом многих философских и культурологических работ второй половины 80-х годов. Именно с этим кругом идей принято связывать тот «коперниканский переворот», который Бахтин, по оценке многих исследователей, совершил в методологии гуманитарных наук.
Вместе с тем соответствующие идеи Бахтина могут быть использованы и для развития философии сознания. В таком случае они должны быть определенным образом адаптированы к данному контексту. Это необходимо пояснить. Дело в том, что в силу, как мы полагаем, жизненных обстоятельств Бахтина, многие его идеи, имеющие прежде всего философский и методологический характер, оказались инкорпорированы в состав работ филологического плана. В иных случаях, прежде всего в записях, набросках, конспектах незаконченных работ, которые при его жизни не публиковались и, видимо, даже не готовились к печати, эти же идеи формулируются в более общем, именно философском виде. В ранней работе «Марксизм и философия языка»[455], которую одни исследователи безоговорочно приписывают Бахтину[456], другие ставят его авторство под сомнение[457], третьи просто не упоминают среди его трудов[458], целый ряд интересующих нас вопросов ставится и решается именно в контексте философии сознания и языка.
Итак, диалог и диалогизм. В наиболее концентрированной форме эти идеи сформулированы Бахтиным так:
«Диалогическая природа сознания, диалогическая природа самой человеческой жизни... Жизнь по природе своей диалогична. Жить – значит участвовать в диалоге: вопрошать, внимать, ответствовать, соглашаться и т.п. В этом диалоге человек участвует весь и всею жизнью: глазами, губами, руками, душой, духом,
