Айзек Азимов - Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы
Через три недели Цезарю пришлось отозвать отряд, который понес большие потери, но ничего не добился. Чтобы сохранить лицо, ему пришлось подготовить второй план вторжения, на сей раз намного более обширного, оно должно было состояться на следующий год.
«…Гордой Клеопатры…»Беседу прерывает возвращение Якимо, который заявляет, что выиграл пари. Постум ему не верит, но Якимо принимается описывать спальню Имогены:
…на обоях из шелка с серебром изображен
Рассказ о встрече гордой Клеопатры
С Антонием; там Кидн вздымает волны…
Акт II, сцена 4, строки 68–71Речь идет о первой встрече Антония и Клеопатры в Тарсе на реке Кидн, которая произошла примерно за сорок лет до событий этой пьесы по расчетам Холиншеда и за восемьдесят лет по нашему расчету.
Эта подробность, за которой следуют и другие, убеждает Постума. Ощущая стыд и отчаяние, он срывает с пальца кольцо с бриллиантом и отдает его Якимо, воскликнув:
То — василиск[25]: одним своим лишь видом
Меня он убивает.
Акт II, сцена 4, строки 107–108 «…Сатурна»Оставшийся в одиночестве Постум тяжело переживает мнимую измену Имогены. Теперь добродетель жены кажется ему лицемерием. Он говорит:
От ласк моих законных отстранялась,
Просила воздержанья от меня;
И розовой стыдливостью могла бы
Воспламенить Сатурна…
Акт II, сцена 5, строки 9–12Сатурн (латинский вариант греческого Кроноса) был предводителем титанов и отцом Юпитера (Зевса). Мысль о Сатурне (Кроносе), более старом, чем сам глава богов, действительно вызывает ощущение древности. В результате сходства слов «Кронос» и «Хронос» (Время), которое в конце концов побеждает всех, Сатурн (Кронос) превратился в Отца-Время и стал еще более древним, чем прежде.
Иными словами, Имогена могла бы пробудить желание даже в глубоком старике.
«…Трех тысяч фунтов Риму обязался»Ко двору Цимбелина прибывает римский посол Кай Люций (личность полностью вымышленная) и требует уплатить дань, произнося следующие слова:
…твой дядя, Кассивеллаун, от Цезаря хвалы
Своими подвигами заслуживший,
В уплате каждый год им и потомством
Трех тысяч фунтов Риму обязался,
Ты ж прекратил ее.
Акт III, сцена 1, строки 5–10Обложение бриттов данью возникло в результате второго похода Цезаря, предпринятого в 54 г. до н. э. На этот раз Ла-Манш переплыли восемьсот кораблей, на которых разместили не менее пяти легионов, в том числе двухтысячную кавалерию. Мало-помалу Цезарь оттеснил бриттов к Темзе, где их возглавил Кассивеллаун (Кассибелан). Он сражался очень решительно, при отступлении применял тактику выжженной земли и пытался подговорить южные племена сжечь корабли римлян. Однако ни воинское искусство, ни решимость не помогли Кассивеллауну, в конце концов он был вынужден капитулировать.
«Пришел, увидел, победил…»Однако поражение бриттов не было позорным. Как говорит жена Цимбелина,
Что-то вроде
Победы Цезарь одержал здесь, только
Не здесь «пришел, увидел, победил»:
Он со стыдом, испытанным впервые,
Был дважды отнесен от берегов…
Акт III, сцена 1, строки 22–26Считается, что Юлий Цезарь вторгся в Малую Азию в 47 г. до н. э., после короткой остановки в Александрии. В Малой Азии против него выступил Фарнак, правитель Понта — царства, которое сорок лет упорно сражалось с Римом. Однако силы Понта истощились, и в битве при Зеле (городе на западной границе Понта) войско Фарнака было разбито и обратилось в бегство. Юлий Цезарь отправил в Рим лаконичное послание, которое должно было продемонстрировать быстроту одержанной победы: «Veni, vidi, vici». Обычно это послание переводят на английский «Я пришел, я увидел, я победил» («I came, I saw, I conquered»), но перевод Шекспира («Саше and saw and overcame») тоже неплох. (Я придумал собственный довольно неуклюжий вариант, позволяющий передать аллитерацию оригинала: «Went, watched, won».)
И все же королева слегка льстит себе. Первый поход Цезаря действительно закончился бесславно, но второй принес ему несомненную победу, причем довольно легкую. На острове Цезарь не остался, но обложил его формальной ежегодной данью. В общем, бритты легко отделались, так как Цезарь не хотел держать в Британии постоянный гарнизон, пока Галлия оставалась непокоренной. Спустя век ситуация сложилась совсем по-другому.
«…Город Люда…»Далее королева говорит, что Цезарь мог потерпеть полное поражение, поскольку буря повредила часть его кораблей. (На самом деле это произошло во время первого похода.) Когда это случилось, Кассивеллаун
Огнями город Люда озарил —
И бритты возгордились.
Акт III, сцена 1, строки 32–33Город Люда — это Лондон; название возникло благодаря мифотворцам, придумавшим, что у ранних бриттов был некий король Люд, который якобы основал город на месте современного Лондона. Так, Джеффри Монмутский делает Люда братом и предшественником Кассивеллауна; в результате получается, что Лондон был основан около 66 г. до н. э.
На самом деле нам известно, что Лондон был крепостью, основанной римлянами во время их завоевания острова. Это произошло вскоре после смерти Цимбелина, то есть лет через сто после псевдооснования города Людом. Кроме перенасыщенного легендами труда Джеффри Монмутского и ему подобных, нет никаких оснований считать, что на свете вообще существовал король по имени Люд (возможно, он, как и Лир, первоначально был каким-то кельтским божеством) или что Лондон когда-то называли «городом Люда».
«Мульмуций…»Затем Цимбелин приступает к изложению славной и древней истории бриттов:
Мульмуций, Законы давший нам…
Акт III, сцена 1, строки 55–56Согласно легендам, Мульмуций был шестнадцатым королем Британии. Он правил около 400 г. до н. э. и учредил первый свод законов. Мульмуций был сыном Клотена — того самого, имя которого носит пасынок Цимбелина.
Однако Цимбелин относит правление Мульмуция к еще более древним временам, утверждая:
…из бриттов первый
Свое чело короной увенчал
И королем назвался.
Акт III, сцена 1, строки 59–62Если верить его словам, то получается, что Мульмуций правил до Лира, то есть до 800 г. до н. э., еще до основания Рима. Иными словами, Цимбелин претендует на то, что британская королевская власть и, следовательно, цивилизация намного древнее римской.
«Паннонцы и дал маты…»Цимбелин не испытывает настоящей вражды к римлянам, хотя кое-какие трения между ними есть. Он говорит послу Каю Люцию:
Привет тебе, Кай Люций!
Твой Цезарь сделал воином меня:
Я в юности служил ему…
Акт III, сцена 1, строки 69–71[26]Упоминание об этом есть у Холиншеда; конечно, под Цезарем имеется в виду не Юлий Цезарь, а Август.
Вряд ли Август посвятил Цимбелина в рыцари в средневековом смысле этого слова; известно, что у римлян был обычай воздавать вассальным королям незначительные почести. Королям это доставляло удовольствие и заставляло их хранить верность метрополии. Во время своего правления Цимбелин установил с Римом дружеские связи, и ничего не стоящие титулы наверняка сыграли тут свою роль.
Однако в пьесе Цимбелин не пытается сохранить мир; наоборот, он по-прежнему не платит дани. Им руководит не дикий шовинизм; король уверен, что может это себе позволить:
Паннонцы и далматы защищают
Свои права оружьем; если бритты
С них не возьмут пример, в них кровь остыла.
Акт III, сцена 1, строки 73–76Паннонцами называли племена, населявшие территорию современной Венгрии к западу от Дуная. Далматы жили в центральной части нынешней Югославии и действительно воевали с Римом.
Виноват в этом был Август. Он был штатским человеком и, в отличие от своего двоюродного деда Юлия Цезаря, не блистал талантами полководца. Когда после поражения Марка Антония Август получил власть над всей Римской империей, его главной заботой стало укрепление границы, в пределах которой империя могла бы наслаждаться благами мирной жизни.
Он решил, что на севере граница пройдет по Дунаю. Однако для этого пришлось развязать откровенно захватническую войну с независимыми племенами, которые еще жили к югу от этой реки. В 9 г. до н. э. римские легионы достигли Дуная по всей его длине; эта река действительно стала прочной границей империи и оставалась ею около четырех веков.
Но упрямые паннонцы и далматы не смирились с римской оккупацией. В последние годы правления Августа они то и дело поднимали восстание, и римлянам не раз приходилось проводить карательные экспедиции. Собственно говоря, именно необходимость удерживать северную границу не позволяла Августу и его преемнику Тиберию мечтать о заморских авантюрах. Поэтому племена бриттов были в полной безопасности независимо от того, платили они дань или нет.
