Айзек Азимов - Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы
В Риме Филарио и его друзья беседуют о Постуме. Один из друзей говорит:
Поверьте мне, я знал его в Британии.
Акт I, сцена 4, строка 1Реплика принадлежит Якимо; это один из многочисленных вариантов имени Яков (в английской версии — Джеймс)[22]. Якимо — тоже имя не римское; оно характерно для средневековой Италии.
Еще один из сидящих за столом дворян (обозначенный в списке действующих лиц как Француз) говорит:
Я знал его во Франции…
Акт I, сцена 4, строка 11Конечно, во времена Цимбелина не было ни Франции, ни французов. В пояснениях перед началом сцены сказано, что в ней принимают участие также голландец и испанец, однако это роли без слов. Присутствие испанца возможно, если считать его представителем кельтских племен, заселявших полуостров, который римляне действительно называли Испанией. Однако голландец невозможен так же, как и француз.
Когда прибывает Постум, француз приветствует его и напоминает о предыдущей встрече:
Сударь, мы встречались с вами в Орлеане.
Акт I, сцена 4, строка 36Что верно, то верно: во времена Цимбелина галльское поселение на месте современного Орлеана уже существовало. Его захватил и разрушил Юлий Цезарь в 52 г. до н. э. Позже римляне восстановили город и назвали его Аурелианумом (в честь императора Марка Аврелия); Орлеан — это искаженное Аурелианум.
Несмотря на анахронизмы, по небрежности допущенные Шекспиром в этой сцене, он не делает грубой ошибки и не называет Постума англичанином. Когда входит Постум, Филарио говорит:
А вот и бритт.
Акт I, сцена 4, строка 29[23] «…Феникс аравийский»Сразу по прибытии Постум вступает в спор о сравнительных достоинствах женщин разных национальностей и красноречиво говорит о верности своей Имогены. (Это очень напоминает трагическое хвастовство Коллатина во время осады Ардеи, см.: Шекспир У. Лукреция).
Якимо берется доказать, что он сумеет склонить Имогену к измене. Ему нужно всего лишь рекомендательное письмо от Постума. Он ставит большую сумму денег против бриллиантового кольца Постума (подаренного Имогеной) и клянется привезти в Рим доказательство своей связи с ней.
Пари заключено, и Якимо едет в Британию. Однако при виде Имогены римлянин падает духом. Красота и явное благородство этой женщины пугают его. Якимо признается:
Коль так же редкостна душа ее,
То предо мною феникс аравийский!
Я проиграл!
Акт I, сцена 6, строки 16–18Согласно легенде, феникс жил в Аравии. На свете существовал только один феникс; прожив пятьсот лет, он воспроизводил сам себя: построив гнездо из веток ароматического дерева, феникс сжигал его. Он умирал в пламени, исполняя мелодичную песню, а из пепла рождался новый феникс. (Может быть, это символ единого солнца, которое садится в пламя и заново появляется на следующее утро?)
Феникс — символ неповторимости, и Якимо сравнивает с ним Имогену, потому что он циник и не верит в женскую добродетель.
«Как парфянин…»Все же Якимо намерен овладеть Имогеной, и, если прямая атака не удастся, он прибегнет к обману. Римлянин говорит:
Будь мне подругой, дерзость,
И с головы до ног вооружи!
Иль, как парфянин, отступлю я с боем,
Верней же в бегство обращусь.
Акт 1, сцена 6, строки 19–20Было известно, что парфянская конница обычно налетает скопом, а потом устремляется в бегство. Если парфянских всадников преследовали, они вставали в седлах даже на полном скаку, поворачивались и выпускали в противника тучу стрел. Эта «парфянская стрельба» наносила врагу большой урон; парфяне использовали этот маневр, чтобы заставить противника пуститься в беспорядочную и неорганизованную погоню.
«Купить подарок Цезарю…»Прямой штурм Якимо не удается. Он говорит, что Постум в Риме предается разврату, и предлагает Имогене отплатить мужу той же монетой. Имогена отказывается верить этому и гневно отвергает подобное предположение. Якимо тут же делает вид, что просто испытывал ее, и меняет тактику. Он говорит:
Мы, римлян несколько, и ваш супруг, —
В крыле у нас он лучшее из перьев, —
Купить подарок Цезарю сложились…
Акт I, сцена 6, строки 185–187Если Шекспир следовал датировке Холиншеда, то упомянутый здесь римский император — это Август. Действительно, согласно Холиншеду, Цимбелин умер на двенадцать лет раньше Августа.
Однако куда более вероятно, что Цимбелин правил позже, поэтому последние годы его правления (а именно это время описано в пьесе) приходятся на царствование либо пасынка Августа Тиберия, который умер в 37 г. н. э., либо правнука Августа, Калигулы, умершего в 41 г. н. э.
«Наш Тарквиний…»Якимо говорит, что блюдо и драгоценные камни, купленные для императора, лежат в большом сундуке, и просит позволения оставить сундук на одну ночь в спальне Имогены. Завтра он уедет обратно в Рим и заберет сундук.
Имогена соглашается, и сундук действительно приносят в ее спальню. Однако никаких драгоценных камней там нет. Когда Имогена засыпает, сундук открывается, и оттуда вылезает Якимо. Он подходит к ложу Имогены и говорит:
Так наш Тарквиний,
По тростнику подкравшись, разбудил
Невинность оскорбленьем. О Венера,
Как ложе украшаешь ты!
Акт II, сцена 2, строки 12–15Это намек на легенду о римской матроне Лукреции, обесчещенной Секстом Тарквинием. Цитерея[24] — одно из имен Венеры.
«Узел гордиев…»Однако Якимо — не Тарквиний. Он не пытается надругаться над Имогеной; ему просто нужно выиграть пари. Римлянин запоминает подробности убранства комнаты и в качестве вещественного доказательства того, что он был с ней, снимает с руки спящей Имогены браслет. Браслет легко соскальзывает с руки, и Якимо говорит:
Так же снять его легко,
Как узел гордиев распутать трудно.
Акт II, сцена 2, строка 34Греческий миф о гордиевом узле очень древний. Когда в IX в. до н. э. малоазийское царство Фригия было охвачено волнениями, оракул предсказал, что следующий царь скоро приедет на телеге, поэтому прибывшего таким образом крестьянина Гордия тут же провозгласили царем. Гордий посвятил свою телегу Юпитеру (Зевсу) и привязал оглоблю телеги к ярму очень сложным узлом, концы которого были спрятаны внутри.
Впоследствии возник миф, что тот, кто сумеет развязать «гордиев узел», завоюет весь Восток. Несколько веков все попытки развязать узел оставались тщетными, поэтому выражение «гордиев узел» стало означать любую сложную и даже неразрешимую задачу. Наконец в 333 г. до н. э. Александр Великий, проходя мимо старой фригийской столицы (называвшейся Гордиум), легко решил проблему. Он разрубил узел мечом и отправился завоевывать Восток.
«…Историю Терея…»Якимо даже поинтересовался тем, что читала Имогена перед сном:
Она сейчас читала
Историю Терея; загнут лист
На месте, где сдается Филомела.
Акт II, сцена 2, строки 44–46Видимо, это были «Метаморфозы» Овидия, написанные во время правления Августа. По представлениям Шекспира о времени пьесы они считались тогда бестселлером. Эта книга была у Шекспира настольной, а миф о Терее вдохновил драматурга на создание «Тита Андроника».
Затем начинают бить часы (тот же анахронизм Шекспир допускает в «Юлии Цезаре»), и Якимо уходит.
«Юлий Цезарь высмеивал…»Тем временем между Римской империей и островом Британией возникают трения. Дань, которую платит Британия, запаздывает, и Август направляет туда посла с требованием ускорить выплату. Филарио рассказывает об этом Постуму и выражает уверенность в том, что бритты предпочтут заплатить, а не воевать.
Однако Постум с жаром доказывает, что война будет. Он говорит:
Британцы
Обучены с тех пор, как Юлий Цезарь
Высмеивал неловкость их, хоть гневом
Их храбрость удостаивал…
Акт II, сцена 4, строки 20–23Цезарь узнал о Британии в ходе завоевания Галлии; выяснилось, что галлы получают помощь от своих родственников кельтов, проживающих на острове. Он решил, что бриттов необходимо как-то урезонить, но не хотел направлять туда слишком большие силы, оставляя в тылу непокоренную Галлию. У бриттов (как сообщает Шекспир устами Постума) не было такой дисциплины, как в римских легионах, но дрались они с отчаянной храбростью, как все кельты.
Через три недели Цезарю пришлось отозвать отряд, который понес большие потери, но ничего не добился. Чтобы сохранить лицо, ему пришлось подготовить второй план вторжения, на сей раз намного более обширного, оно должно было состояться на следующий год.
