Яков Цивьян - Мастерская хирурга
…Чудесная белокурая девочка трех лет. Носик чуть курносенький. Задорная, веселая, улыбается. Блестящие карие глаза с золотинкой. И — мамины глаза. Тревожные. Напряженные. Ожидающие. Расспрашиваю маму о дочке, а сам ощупываю детское тельце.
Да, вот, нашел. Чуть определяемый пальцами — моими привычными пальцами — плотный выступ справа в нижнем грудном отделе позвоночника. Диагноз предельно ясен: врожденный сколиоз, аномалия развития позвоночника. Нужно наблюдение в динамике. Стараюсь погасить тревогу матери. Говорю, что все хорошо. Беспокоиться нет оснований. Ребенок здоров, но требует наблюдения. Пока прогулки. Режим. Жесткая постель. Через полгода показать девочку повторно. Пусть мать еще полгода поживет спокойно. Ей хватит волнений позже, когда встанет вопрос об операции…
…Еще один. Мужчина средних лет. С трудом заходит в кабинет, опираясь на две трости. Боли в спине. Увеличивающаяся слабость в ногах — ноги вдруг подкашиваются. Иногда падает от слабости в них. Боли начались после такого эпизода: ехал в служебной машине, столкнулись с автобусом. От толчка ударился о сиденье. Появилась боль в спине. Лечили от ушиба. Через три недели на спондилограмме был обнаружен перелом тела двенадцатого грудного позвонка. История заболевания настораживает.
Обычно у мужчин такого возраста при описанных обстоятельствах переломы позвоночника не возникают. Начинаю расспрашивать о предшествовавшей настоящему заболеванию жизни. Узнаю, что много лет страдает бронхиальной астмой, лечится гормональными препаратами, так как без них приступ удушья не снимается. Теперь все стало на свои места. Все понятно. Длительное лечение гормонами не проходит бесследно для костной ткани, в том числе и для позвонков. Они становятся малопрочными, «мягкими», плохо противостоящими нагрузкам. Те усилия, которые никак не сказываются на нормальных позвонках, вызывают повреждение позвонков, измененных под действием гормонов. Иногда я оперирую таких больных, тогда, когда появляются признаки тяжелого сдавления спинного мозга. После операций остается тягостное впечатление. И долго помнятся «ватные» позвонки, сминаемые нажатием пальцев. После таких операций хочется забыть, что ты хирург — настолько чувствую себя беспомощным! Патологический, то есть ненормальный перелом тел позвонков на почве перерождения костной ткани под воздействием гормонов. Тяжелейшая трагедия! Каждый прием гормонов способствует гибели костной ткани, а без гормонов человек жить не может!
И еще много других «обычных» для меня пациентов. И все со своими жалобами и пожеланиями. Я очень хорошо понимаю этих людей. Понимаю, как им хочется вернуться в ранг людей нормальных, здоровых. Как же я хочу всем им помочь. Был бы счастлив сделать это! А мои обычные пациенты — это дети и взрослые, мужчины и женщины, молодые и старые. И различного рода горбы — и юношеские, и врожденные, и бехтеревские, и после переломов позвоночника, и после туберкулеза, и прочие, прочие, прочие! И бесконечное множество сколиозов. И у грудничков, и у детей постарше, и у подростков, и у взрослых. И переломы позвоночника. И их последствия с тяжелыми осложнениями… И опухоли. И многие другие болезни.
…Эту девушку я наверное не забуду никогда. Одухотворенное тонкое лицо. Красивые темные глаза, в которых просматривается безнадежность и грусть. И сейчас еще милая привлекательная фигура. И все это в сочетании с расстройством тазовых органов, недержанием мочи и прочими проявлениями. Выраженная слабость в ногах, практически лишающая возможности передвигаться. Бесперспективность во всем: и в восстановлении физиологических функций, и в устройстве личной жизни, и в материнстве. И все из-за нелепейшего случая: ехала с другом на автомобиле. Авария. Осложненный перелом позвоночника.
С приема ухожу опустошенным, разбитым, уставшим. А по дороге осаждают родственники больных. И просьбы, просьбы, просьбы. Спасают двери, через которые выхожу из длинного коридора. Спасают от разговоров. А думы-то остаются. И долго еще будут вспоминаться эпизоды сегодняшнего амбулаторного приема — так казенно названной тяжкой, трудной, требующей сердца и ума работы! Так каждый понедельник…
Стакан чая. Крепкого до черноты. Бутерброд. Десять, пятнадцать минут отвлечься. Через несколько минут клинический разбор. Разбор, на котором решается судьба больных людей. Нужны спокойствие, ясность. Нужна трезвая голова.
Конференц-зал клиники. И сотрудники, и гости разного рода чинно сидят. С моим появлением замолкают разговоры. Встают. Встают по-разному. Кто действительно встает, а кто чуть приподнимается, с кажущимся трудом отрываясь от сиденья стула. Разные характеры. Разное воспитание. Разная степень почтения к входящему. Разный темперамент.
Точно, минута в минуту, начинаю разбор. Точность — вообще одна из характеристик человека, а в нашей деятельности, в нашей специальности — в особенности. От нашей точности нередко зависят здоровье, судьба, жизнь людей. Точность в моем понимании — непреложная черта хирурга. Стараюсь всегда подчеркнуть это личным примером. Неточные люди раздражают меня, вызывают недоверие. А в хирургии без доверия работать нельзя.
Итак, клинический разбор. Разбор характера болезни, приведшей больного в клинику вертебрологии, почти наверняка — на операционный стол. Разбор, который определяет судьбу человека на ближайший отрезок времени, а часто и на всю жизнь. Разбор — это начало, старт активного лечения болезни. Мы, врачи, хорошо это понимаем, почему и относимся к нему с величайшей ответственностью и серьезностью. Так по крайней мере считаю я и надеюсь, что так считает абсолютное большинство моих помощников. Все, что нарушает эту ответственность, серьезность и, если хотите, торжественность, выводит меня из равновесия. И мои помощники хорошо это знают.
Почему торжественность? Да ведь все серьезное в жизни проходит с торжественностью. Родился человек. Серьезное событие! В доме торжество. Ребенок пошел в школу. Это событие всегда обставляется торжественно. Сын кончил школу — торжество. Дочь кончила институт — торжество. И так все серьезное в жизни. Даже уход из нее обставляется торжественно.
Здоровье человека — основа его благополучия, основа благополучия семьи. Здоровье народа — основа благополучия страны. Клинический разбор, которым мы сейчас займемся, определяет степень и характер нездоровья человека. Это очень серьезно. А посему и торжественно.
Больные волнуются в ожидании разбора. Стоит только на них посмотреть, когда они толпятся перед дверьми конференц-зала. Нервозны. Возбуждены. Часто смеются. Говорят громче, чем обычно. Подтрунивают друг над другом. А за всем этим кроется неимоверное напряжение, ожидание решения своей участи. Поэтому-то и ждут они этого разбора и с нетерпеньем, и с тревогой, и, несомненно, со страхом. Не верю, что существует человек, у которого не дрогнет душа, не екнет сердце в преддверии решения своей участи. Многие не показывают виду. Но это уже вопрос другой.
Для нас, врачей, клинический разбор — это критерий нашей состоятельности, нашего соответствия исполняемому делу, нашей нужности на земле. Как нигде, на клиническом разборе выявляется суть каждого из нас — и профессиональная и, если хотите, общечеловеческая. Здесь мы все узнаем друг о друге: и степень ответственности перед больным человеком, и порядочность нашу, интеллектуальные возможности каждого, и эрудицию, и интеллигентность. По этим причинам всякий мыслящий врач тоже волнуется, тоже напряжен, тоже обеспокоен.
Занимаю свое место за столом. Приступаем к клиническому разбору. Сегодня решается судьба десяти пациентов…
Первым докладывает о своем больном П. Это один из самых молодых научных сотрудников. В клинике два года. Мягкий, добрый, ласковый человек. Вначале он оказался совершенно неприемлемым для клинической работы. Да и сейчас еще стеснителен, робок. Порой от недостаточных знаний, порой от неумения четко и ясно их выразить. Персонал, особенно сестринский, да и больные, любят его. Хочется надеяться, что со временем П. преодолеет свои преграды. Как всегда, говорит тихо. Прерываю. Спрашиваю аудиторию — слышно ли? Из солидарности с П. все в голос кричат, что слышно очень хорошо. После этого П. говорит все же достаточно громко.
Речь идет о семнадцатилетнем парне с застарелым, осложненным переломом шейного отдела позвоночника. Случай обычный. Нырнул в незнакомом месте. Ударился головой о дно. Внезапная боль в голове и шее — «как огнем обожгло». Руки и ноги, а также туловище на короткое время «потерял». Потом все появилось, но стало «ватным». П. добросовестно перечисляет все бывшие ранее проявления случившегося перелома и те признаки его, которые остались к моменту разбора. Он демонстрирует их на пациенте. И выдвинутую кпереди голову, и искривленную шею, и недостаточный объем движения в шее. Показывает, что движения в руках незначительны, незначительны они и в ногах. Мышцы слабы. Сила в них ничтожна. Ходит парень с трудом. Беспокоят боли. Боли усиливаются при движениях головы, при сотрясении туловища, при поворотах в постели.
