Некрофилия: психолого-криминологические и танатологические проблемы - Юрий Миранович Антонян
С. Кьеркегор полагал, что существует два вида отчаяния: первое связано с нежеланием человека быть самим собой, стремлением избавиться от своего «Я», второе, напротив, связано с его стремлением быть самим собой. Датский мыслитель, констатируя непримиримость этих тенденций, считал, что обе они идут от бога и только в нем могут быть разрешены. Очень важным является утверждение, что «отчаяние — это безнадежность, состоящая в невозможности умереть»[38]. Представляется абсурдным, что всегда человек может прийти в отчаяние, если он не может избавиться от своего Я и стремления быть самим собой.
Отношение к себе есть одновременно и отношение к другим, ко всему окружающему миру. Аналогично — отношение к другим есть отношение к себе. Таким образом, человек оказывается в центре всех ориентаций и позиций. Амбивалентные на первый взгляд тенденции — нежелание быть самим собой, стремление избавиться от своего «Я» и «отчаянное» (по С. Кьеркегору) желание быть самим собой — в сущности, соответствуют одной и той же концепции Я. Как представляется, нежелание быть самим собой — это попытка «отщепить» от себя какие-то психологические подструктуры, ощущаемые как вредные, ненужные, травмирующие, даже позорные и отвратительные. Такие подструктуры могут быть обусловлены социальным статусом, социальным опытом, межличностной (внутригрупповой) позицией, неприятием лицами другого пола, жизненными катастрофами, особенностями характера, неудовлетворенными потребностями, в том числе духовного порядка, и т. д.; они бывают определяемы акцентуациями характера и психическими расстройствами. В своей совокупности отношение к таким подструктурам может предощущаться как желание вообще избавиться от Я, во всяком случае в том виде, в каком оно в данное время существует. Такое желание вполне естественно, поскольку личность может принимать себя лишь при определенных субъективных условиях — если она по собственным ощущениям и представлениям соответствует предъявляемым к себе требованиям, которые в свою очередь бывают проекцией отношения других к данному лицу, его межличностной позицией. В случае приятия себя в дальнейшем не исключены внутриличностные противоречия, но они уже не столь болезненны.
Выше были перечислены некоторые наиболее важные причины возможного отчаяния. Нет никаких оснований полагать, что человек не может жить без отчаяния. Другое дело, что истоки его страданий, если они носят бессознательный характер, ему могут быть неизвестны.
Возможно и такое отчаяние, когда человек готов полностью отречься от себя, а не только «отщепить» от себя какие-то болезненно воспринимаемые атрибуты. Это, по-видимому, высший уровень отчаяния, глобальное страдание, выход из которого вероятен и путем суицида. Но нельзя забывать и того, что многие люди живут, не испытывая отчаяния и больших страданий, в полном ладу сами с собой и со всем миром. Нужно ли ввергать их отчаяние, чтобы привести к (югу, пообещав иллюзорное вечное спасение? Тяга к вечному спасению есть тяга к смерти, то есть такое желание в своей сущности непрофильно.
Нет оснований думать, что культ страдания, предшествующий некрофилии, начинается только с Иисуса; страдальческая позиция человека характерна для религии вообще, но в разной степени, иногда даже не достигающей уровня глобального культа, как в христианстве. Особое отношение в христианстве к страданию объясняется не только тем, что первоначально эта вера зародилась и начала развиваться в наиболее обездоленных слоях населения, для которых невзгоды и несчастья были привычным и понятным делом. Страдание достаточно активно проповедовал иудаизм, из недр которого вышло учение Христа: можно вспомнить многочисленные беды и казни, которыми карал избранный народ возлюбивший их бог, его постоянные угрозы и обвинения. Тем самым формировались страдальческая позиция людей и, что очень важно, чувство вины у них. Таким образом, люди, можно сказать, с рождения ощущали и даже были уверены, что они в чем-то виноваты, они все время делают что-то не так, как следовало бы, как от них ожидает высшая сила. Чувство вины есть превосходная психологическая база для приятия идеи страдания, а затем и смерти.
В рамках научной проблемы христианского культа страдания необходимо остановиться на отношении этой религии к сексуальной жизни (болезнью первозданного брака назвал эту связь С. Н. Булгаков). Осуждение сексуальной жизни, которая приносит людям радость и является основанием и естественным условием бессмертия человека, в христианстве может принимать самые крайние, даже уродливые и преступные, формы, приводить к нелепым выводам, например, к каким пришел Л. Н. Толстой в «Крейцеровой сонате». Если христианство сексуальную жизнь осуждает, то ее антипод — страдание, наоборот, восхваляет, хотя практически все живые существа размножаются сексуальным путем. Такова природа, но это не снимает вопроса о том, почему христианством все-таки так сурово осуждается сексуальная жизнь.
Думается, что эта принципиальная позиция христианства представляет собой проявление инфантилизма, который наиболее свойственен психопатии вообще и истерическим психопатиям в частности, то есть религиозное осуждение сексуальной жизни является проявлением инфантильных психопатических тенденций. Полиморфность инфантилизма, как известно в психиатрии, указывает на то, что различные структуры личности претерпевают неодинаковые воздействия и уровень ретардации в них различен.
Ретардированные структуры личности оказываются наименее устойчивыми при столкновении с жизненными трудностями, и с ними связана наиболее выраженная патология. В сексопатологических установках христианства зафиксирован пубертатный период сексуального развития личности, когда вопросы секса, с одной стороны, вызывают острое и даже болезненное любопытство, а с другой — страх и отвращение, боязнь испачкаться, прикоснуться к чему-то нехорошему, чем-то заразиться. При ненормальной ретардации и ригидности соответствующие негативные эмоции навсегда закрепляются в личности и начинают определять весь спектр ее отношений к лицам противоположного пола и к сексуальной жизни в целом. У некоторых людей названные переживания при блокировании потребностей способны детерминировать совершение сексуальных преступлений и преступлений по сексуальным мотивам, но это лишь один из возможных выходов из ситуации.
Психотравмирующие сексуальные переживания возникают в том случае, если соответствующие физические и психологические потребности по разным причинам остаются неудовлетворенными. Подобные переживания возникли в ранних христианских (иудео-христианских) общинах с их аскетизмом и постепенно приобрели форму четкой религиозной позиции о грехопадении и греховности человека. Названные неудовлетворенные потребности не могли не вызвать страданий (которые, конечно, возникали и по другим причинам), полностью заслонивших естественные радости бытия, в том числе связанные с сексуальными отношениями. Страдание заместило радости и стало культом.
Казалось бы, христианство можно было бы назвать антиэротическим, однако это верно лишь частично. Для
