Исцеление духовных болезней - Жан-Клод Ларше
Внимание становится тогда вниманием к Богу, а трезвение, само название которого хочет сказать о пробуждении, теперь уже означает не только пробуждение по отношению к себе и хранение себя, но пробуждение к Богу и хранение Бога в себе. Именно в этом двойном смысле святые отцы считают, что трезвение пробуждает ум[3629], в том числе преподобный Иоанн Лествичник: «Друг безмолвия тот, помысел которого всегда бодр… [который имеет] всегда бодрый ум»[3630].
В этом проявляется еще одно фундаментальное свойство трезвения — исцелять человека, заменяя различные состояния, водворенные в нем грехом, патологические по отношению к его истинному бытию и прежде всего к Богу, а именно: духовный сон[3631], равнодушие[3632], забвение[3633], беспечность[3634], небрежение[3635], рассеяние[3636], несознательность и неведение[3637]. Важнейшими тремя из них являются (и к ним можно свести все остальные) забвение, небрежение и неведение, которые преподобный Марк Подвижник (а вслед за ним преподобный Иоанн Дамаскин[3638]) называет «тремя инородными великанами» или «тремя сильными великанами диавола», из-за которых «остальные страсти растут и усиливаются», которыми «вся армия духов зла вкрадывается, закрепляется и может осуществить свои замыслы и без [которых] она не может удержаться»[3639].
Итак, мы видим фундаментальное место, которое занимают трезвение и его спутники в духовном исцелении человека и его возвращении к здоровью.
ГЛАВА 6 ВСПОМОГАТЕЛЬНОЕ ЛЕЧЕНИЕ: ТЕЛЕСНАЯ АСКЕЗА
Мы видели, что в широком смысле понятие аскезы может быть уподоблено понятию делания, которое означает двоякое движение, в котором человек очищает себя от страстей и приобретает добродетели.
Однако поскольку человек должен столкнуться в первую очередь с так называемыми «телесными» страстями, а также встречает в духовной жизни препятствия, вызванные определенными телесными состояниями, аскеза часто понимается в более узком смысле — как совокупность практик или упражнений, относящихся непосредственно к телу. И тогда в более общем смысле можно говорить о «телесной аскезе», отличая ее от аскезы «внутренней» (иногда называемой «сердечной аскезой»[3640]), которая логически, но не во времени предшествует телесной. Именно к этой телесной аскезе делает отсылку апостол Павел, говоря: Усмиряю и порабощаю тело мое (1 Кор. 9, 27).
Во главе практик, которые ее составляют, следует назвать пост, бдения, изнурительный труд[3641], земные поклоны[3642]. Но к ним можно присоединить все труды, которым человек подвергает себя добровольно[3643] или которые принимает на себя, когда они выпадают ему помимо его воли[3644], например болезни, скорби и различные потрясения, претерпеваемые на протяжении земного существования. Вот как говорит апостол Павел: во всем являем себя как служители божии, в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах, под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, в бдениях, в постах (2 кор. 6, 4–5); и еще: В труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе (2 Кор. 11, 27)[3645].
Эти аскетические практики не являются самоцелью, и сопровождающие их страдания, более или менее сильные, чаще всего совершенно не связаны с волей к самобичеванию, искуплению или «наказанию».
Разумеется, они заключаются в том, чтобы ослабить тело[3646] и заставить его страдать, но только с целью подчинить тело душе, разуму, духу[3647], а также с целью очистить его[3648], чтобы умертвить страсти[3649], связанные с ним; главным же образом для того, чтобы через него очистить душу; и наконец, с целью искоренить некоторые его состояния, которые могут препятствовать определенной работе души и затруднять духовную жизнь. В любом случае телесная аскеза подчинена аскезе внутренней. Она в какой-то мере играет роль вспомогательной терапии. Поэтому святые отцы считают тяготы, которые она порождает, лекарствами. Пресвитер Илия Экдик пишет: «Удаляйся [от своей болезни], используя сильнодействующие средства любви к тяготам (φιλοπονία), если заботишься о здоровье своей души»[3650].
Святые отцы равно рассматривают как лекарства те тяготы, которые приходят к человеку извне, помимо его воли, если он принимает их таким же образом, как прежде названные. Хотя они не всегда происходят от воли Бога (ибо часто эти тяготы являются порождением зла), Господь по меньшей мере желает, чтобы человек, когда тяготы к нему приходят, обращал их себе на духовную пользу. Вот почему преподобный Исаак Сирин говорит об этих «испытаниях» как о «множестве средств, [которые] подает истинный Врач для здоровья внутреннего человека»[3651]. Он обращается к Богу: «Ты пожелал, чтобы я извлек пользу из своих испытаний и чтобы моя душа хранила здоровье рядом с Тобой»[3652]. Преподобный Максим Исповедник, упоминая вольные и невольные тяготы, подчеркивает, что последние посылаются Богом каждому в той форме, в какой это более всего нужно для его исцеления: «Ни врачи, лечащие тело, не дают всем одно и то же средство, ни Бог, исцеляющий болезни души, не знает такого лекарства, которое подходило бы всем. Но когда Он определил каждой душе, что ей необходимо, тогда Он и исцелил. Значит, мы, получающие лечение таким образом, благодарим даже тогда, когда происходящее с нами труднопереносимо»[3653]. Преподобный Марк Подвижник замечает: «Когда грешная душа не принимает приходящих скорбей; тогда ангелы говорят о ней: Врачевали мы Вавилон, но не исцелился (Иер. 51, 9)»[3654].
Впрочем, святые отцы подчеркивают, что человек тем больше претерпевает невольных тягот, чем меньше он склонен к самостоятельным аскетическим трудам[3655]. И это является не наказанием за небрежение, но провидческим даром Божиим, нужным для того, чтобы человек воспринял духовные блага, которые иначе окажутся ему недоступны. Они настаивают на том, что человеку без тягот и страданий невозможно не только очиститься от малейшей страсти, но даже стяжать малую добродетель, перейти из состояния падшего творения в состояние новой твари (2 Кор. 5, 17). «Обращение, переход от того, что противно природе, к тому, что согласно с природой, совершается аскезой и страданиями», — отмечает преподобный Иоанн Дамаскин[3656]. Преподобный Исаак Сирин многократно повторяет это: «Заповеди Божии исполняются в скорбях и мучениях… Причина добродетели — тесный путь скорбей… Добродетели связаны со скорбями. Тот, кто лишает себя скорбей, неизбежно лишает себя добродетели. Если ты желаешь добродетели, согласись быть умерщвленным… Когда ты облекаешься добродетелью, не удивляйся, если со всех сторон тебя охватывают суровость и жестокость скорбей. Ибо добродетель, которая не будет испытана в трудностях, не будет добродетелью. Это как раз те трудности, благодаря
