Исцеление духовных болезней - Жан-Клод Ларше
Рассматривая процесс грехопадения, мы увидели, как человек отвратился от духовного мира, обратившись к миру чувственному, посредством органов восприятия уступив тяге к удовольствиям, испытывая отныне к своему телу неразумную любовь и стремясь удовлетворить его похоти[3685]; — иными словами, впадая в себялюбие, мать всех страстей. Телесная аскеза помогает обратить этот процесс. Она использует естественную связь души и тела, позволившую греху внедрить и усилить страсти, для того чтобы ослабить страсти и насадить добродетели[3686].
Сурово обращаясь с телом[3687], аскеза напрямую противостоит себялюбию и тем же ударом поражает страсти, им порожденные, благоприятствуя возникновению противоположных им добродетелей. «Себялюбие предшествует всем страстям. А небрежение о покое тела предшествует всем добродетелям», — замечает преподобный Исаак Сирин[3688]. Дабы подчеркнуть лечебную силу тягот, взятых на себя человеком или приходящих к нему извне, но смиренно принимаемых, тот же святой говорит: «Как лекарства очищают и изгоняют из тела дурные жидкости, так и сила мучений очищает и изгоняет из сердца пороки»[3689].
Этот важнейший вклад аскетических трудов в исцеление от страстей, в первую очередь от их матери — самолюбия, объясняется тем, что они противостоят удовольствию, которым страсти подпитываются. Вот почему авва Фалассий пишет: «Продолжительная любовь к труду (φιλοπονία) изгоняет любовь к удовольствию (φιληδονία)»[3690]. И еще: «Тяжелая жизнь и скорбь, произвольные или Промыслом посылаемые, уничтожают удовольствие»[3691]. «Скорби убивают удовольствие от страстей, тогда как удобство его подпитывает и взращивает», — пишет преподобный Исаак Сирин[3692]. Преподобный Никита Стифат советует: «Кто удовольствиям и делам телесным до пресыщения поработал, тот пусть до пресыщения предается трудам подвижническим в потах суровой жизни. Пресыщение ниспровергает тогда… пресыщение, горести ниспровергают удовольствие, труды телесные [ниспровергают] покой»[3693]. Поэтому с помощью аскетического подвига человек постепенно становится нечувствителен к плотским желаниям[3694].
Преподобный Максим Исповедник, который, как мы уже видели, отводит главную роль в процессе грехопадения поиску наслаждений и стремлению избежать скорби, видит лучшее средство вернуться к исконному состоянию[3695] в добровольных тяготах аскезы и в невольных тяготах, принятых подобно аскетическим[3696]. Вот как он пишет: «Обманутые с самого начала видимостью наслаждения, мы предпочли смерть истинной жизни. И вот мы с благодарностью познали телесные страдания, которые разрушают наслаждения. Значит, с умерщвлением наслаждения, уносящим с собой и смерть, которую оно вызвало, мы получаем взамен жизнь, возвращаясь к себе»[3697]. Тогда как от поиска наслаждений и избегания скорбей происходят все страсти, несение тягот позволяет устранить страсти и приобрести добродетели: «Когда с телом хорошо обращаются, сила греха обыкновенно возрастает. Отсюда ясно, что сила добродетели увеличивается естественно и правомочно, когда плоть истязают… Бороться в тяготах — это борьба добродетели, цена победы, которая приносит бесстрастие души тем, кто проявляет терпение»[3698].
В частности, аскетический подвиг ослабляет страсти, происходящие из страстной части души (которая, напомним, состоит из раздражительной и вожделевательной сил), которая наиболее тесно связана с телом. Вот почему авва Евагрий учит, что труд, пост, бдения «исцеляют страстную часть души»[3699]. Преподобный Максим Исповедник тоже рассматривает эти делания как лекарства[3700]. Преподобный Исихий Иерусалимский пишет: «Телесная аскеза — я имею в виду пост, воздержание, сон на жестком ложе, бдение, непрерывное стояние и все прочее, что обычно поражает тело, — успокаивает страстную часть, освобождая ее от действующего греха. Такие телесные тяготы… воспитывают нашего внешнего человека и хранят от действующих страстей»[3701].
Именно страсти вожделевательной части души более всех поддаются обузданию и уничтожению при помощи телесной аскезы. «Некоторые средства усмиряют страсти, мешают им приходить в движение и усиливаться… Так, пост, тяготы (κόπος)[3702], бдения не дают сладострастию набирать силу», — пишет преподобный Максим Исповедник[3703]. Вот слова аввы Евагрия: «Когда разгорается вожделение, тогда голод, тяготы (κόπος) и уединение его гасят»[3704]. Это воздействие аскезы на вожделевательную силу соотносится с ее способностью снижать привлекательность чувственного наслаждения для человека. «Если вожделевательная сила души возбуждается слишком часто, она создает привычное влечение к наслаждению, от которого нелегко будет избавиться… Лекарством… является неотступное совершение поста, бдений и молитвы», — замечает преподобный Максим Исповедник[3705].
Действие аскезы, проявляющееся в первую очередь в отношении страстной части души, в равной мере сказывается и на разумной части, особенно в борьбе с гордостью и тщеславием — страстями, которые присущи именно этой части души, а также в стяжании противоположной им добродетели смирения. «Путь, ведущий ко смирению, — тяжелые телесные труды», — учит один из старцев[3706]. Связь между тем, что претерпевает тело в ходе аскетического подвига, и тем, что соответственно испытывает душа, проявляется здесь достаточно ярко. «Почему сказано, что тяжелые телесные труды ведут душу к смирению? — спрашивает авва Дорофей Газский[3707] в связи с предыдущим утверждением и отвечает: — Несчастная душа страдает вместе с телом, и ее затрагивает все, что делает тело… Тяжелый труд смиряет его, а когда тело смиренно, то и душа смиряется с ним. Прав был старец, говоря, что телесные тяготы тоже ведут ко смирению»[3708].
Тогда как слишком хорошо накормленное и отдохнувшее тело дает человеку ложное ощущение полноты и независимости, приводящее его к гордости, подвижничество, ослабляя тело, заставляет человека почувствовать свою реальную хрупкость, слабость своей земной природы, эфемерность своего телесного и земного существования, относительность своего бытия и таким образом приводит его к смирению. «По мере возрастания тягот уменьшается самодовольство», — отмечает преподобный Исаак Сирин[3709].
В то же время и по той же самой причине телесная аскеза приводит душу к сокрушению[3710] — болезненному чувству, которое человек испытывает от собственной греховности, духовной немощи и удаленности от Бога. Кроме того, она уменьшает число, подвижность и силу страстных помыслов, предстающих перед разумом[3711], и помогает водворить в ней покой (ἡσυχία). Как говорит об этом преподобный Исаак Сирин, «помыслы не могут блуждать в пустоте, когда тело претерпевает скорби. Когда мы переносим в радости тяготы и мучения, тогда
