Иван Блох - История проституции
Здесь, однако, скорее кроется, по-видимому, требование к профанам, чтобы и они в этом месте следовали примеру поэтов и сочиняли неприличные стихи. Теория С ииопиуса остроумна, но невероятна. Происхождение так назыв. «Corpus Priapeorum», т. е. собрание в 80 или 81 приапических стихотворений, можно себе скорее представить таким образом, что издатель воспользовался каким-нибудь существующим собранием стихотворений с Priap. II. в качестве предисловия, как основой, а затем присоединил к нему еще и. другие Priapea. Сборник относится, конечно, к времени Августа или к несколько более позднему времени. Priap. III принадлежит, как видно из Сенеки (controv. I, 2, 22), Овидию. Обыкновенно издатели включают в этот сборник еще пять Priapea, переданных из других источников; Priap. LXXXII и LXXXIII принадлежат Тибуллу, три остальных помещены среди небольших стихотворений Вергилия.
Проституция и ее среда играют в приапических эпиграммах значительную роль, например, женская проституция в Priap. Iгетеросексуальная мужская в LVII и LXXIII.
Из этих стенных стихотворных надписей возникла художественная приапическая поэзия, в которой, кроме названных поэтов, еще пробовали свои силы Гораций (сат. I, 8) и Катулл, а позднее Петроний (sat. 132 133), Марциал, Авзоний, Лукзорий, Апулей и другие.
Наряду с приапическими надписями мы должны назвать эротические стенные надписи, из которых многие известны особенно благодаря раскопкам в Помпее. Всего чаще они, конечно, производились в борделях, но они имеются также и в общественных местах, в Афинах, например, на колоннах и домах Керамеикоса.
Наконец, неприличными стихами и выражениями испещрены были также стены публичных отхожих мест. И в древности также была своя «скатологическая литература, своя «Muse latrinale», корни которой нужно искать в бессознательной, инстинктивной ассоциации идей между процессами половой жизни и совершаемыми в названных местах отправлениями. Содержание этих надписей в достаточной степени характеризует Марциал (XII, 61, 7-10):
Nigri fornicis ebrium poetam Qui carbone rudi, putrique creta Scribit carmina, quae Iegunt cacantes.
Наряду с литературой, в широких размерах пользовались также для целей эротики и проституции живописью и скульптурой. Отсутствие стеснений и наивность древних именно здесь обнаруживаются особенно поразительно, в том смысле, что многие приапические и неприличные произведения, например, живописи, выставлялись совершенно открыто, публично.
«Едва ли существует другая эпоха», говорит Эдуард Фукс, «которая предоставила бы в наше распоряжение аналогичный по своему богатству материал в сфереэротических художественных изображений. Нигде изо дня в день не накопляется еще и теперь столь неистощимый материал, как из времен древности. Куда бы ни прикоснулась лопата, она извлекает на поверхность все новые, относящиеся к этой области предметы, все равно, будем ли мы производить раскопки в Египте, Греции или Италии, отбрасывая сор, чтобы выкопать великое прошлое. Вот почему теперь даже во всякой частной более или менее значительной коллекции мы находим целый ряд таких произведений, – бронзу, терракоты, монеты, геммы, фрески, мраморные скульптуры и т. д., – составляющих в совокупности неисчерпаемое богатство по изумительным мотивам и силе художественного творчества в области формы. Не бесплодны, однако, поиски эротических произведений древности и в общественных коллекциях. Некоторые из них обладают даже обширными и особыми отделениями или шкафами для этой цели, как например, национальный музей в Неаполе и Ватиканский музей в Риме… Что приготовление настоящих эротических произведений искусства составляло в древности чрезвычайно процветавший промысел, а не было только простой случайной работой для немногих любителей, доказывает, между прочим, и значительное число эротических мозаик, найденных с течением времени. В Неаполе хранится эротическая мозаика, обнимающая не менее четырех квадратных метров. Составленная из довольно больших черных и белых кубиков, она изображает любовные игры на Ниле. Тот же мотив, только в меньшем масштабе, найден был еще также в Помпее, но в форме фресковой живописи. Стены домов терпимости богатых римлян и богатых гетер частью украшены были драгоценными эротическими фресками, а пол состоял из эротической мозаики; на красовавшихся же всюду колоннах и капителях находились эротические группы из мрамора и бронзы. Из этих вещей, представляющих в то же время самые художественные документы эротики древних, сохранилось благодаря неувядаемому материалу, большое число, и чтобы исчерпать хотя бы часть этого эротического древнего искусства, составив соответственный каталог, воистину понадобился бы объемистый том…
Само собой понятно, что эротизм в изобилии процветал и в предметах мелкого искусства. Все, что принадлежало к предметам повседневного употребления, украшено было эротическими изображениями, прежде всего, это нужно сказать о столовой посуде и глиняных вазах, этом главном предмете античной индустрии. Вазы с эротическими изображениями мы находим сотнями; такими экземплярами обладают не только многочисленные музеи, но и многие частные коллекции. Эротические изображение на вазах чрезвычайно стары; так, многие глиняные вазы с эротическими изображениями выкопаны из могил в Апулии, вероятно еще этрусского происхождения…
К мелкому искусству принадлежит также и резьба на камне, никогда, как известно, не достигавшая такой высоты, как в античную эпоху. В резьбе на камне всего чаще встречаются эротические изображения. Эротические геммы несомненно были одним из главных предметов торговли античных народов».
Сюда принадлежат еще также бесчисленные приапические колонны, фаллические символы, амулеты, игрушки и предметы употребления. Словом, изображение половой жизни, как дионисьевского начала, пользовались самым обширным распространением в обществе. Вещи эти несомненно рассматривались без всякого стеснение и объективно, и были частью предметом религиозного почитания. Зритель не принимался здесь во внимание, как дополнение к изображению.
Напротив, другая, весьма значительная часть эротического искусства в александрийскую и более позднюю эпоху прямо произошла из рафинированной чувственности и всюду обнаруживает отношение к проституции и к жизни гетер. В общем, в порнографическом искусстве древности можно различать религиозно-мифологическое и реалистически-светское направление. Естественно, что мы, главным образом, из этого последнего получаем наглядное представление о всей вообще жизни разврата и наслаждений древности. Эротические симпозии, проституция и жизнь в борделях, употребительные в лупанариях symplegmata и figurae Veneris изображены здесь на картинах.
Отношение искусства к проституции можно рассматривать с следующих точек зрения.
1. Портреты и статуи гетер. – Лишь в эллинскую эпоху вошло в моду, что знаменитые художники рисовали портреты гетер, частью в виду их красоты, частью же в виду их выдающагося положение в общественной жизни, вероятно по поручению их любовников. Нередко их рисовали, однако, только по чисто художественным мотивам. Эта отрасль живописи по временам, вероятно, очень процветала, так как существовал даже особый вид «портретистов проституток» или «порнографов», которые рисовали портреты проституток «с натуры». Главными представителями «порнографии» этого рода, которая в особенности культивировалась сикионской школой, Атеней (ХШ, 567 b) называет Аристида, Пикофанеса и Павзания. Об Аристид е, родом из Фив, Плиний (nat. hist. 35, 98,) говорит, что он был особенно выдающимся художником в изображении аффектов и внутренней жизни. Он нарисовал, между прочим, возлюбленную Эптура, гетеру Леонтион, портрет которой нарисовал еще, впрочем, и художник Теон или Теорус (Ллин. nat. hist. 35, 144). Портретиста гетер Никофанеса Плиний называет (nat. hist. 35, 111) «elegans ac concinnus». Наиболее прославленный художник древности, знаменитый Аппелес, современник Александра Великого, нарисовал многих гетер, в том числе двух наиболее знаменитых гетер того времени, младшую Лаис и Фрину. Он собственно и открыл Лаис. Он увидал ее однажды в Коринфе, когда она брала воду из источника, и так был очарован ее красотой, что взял ее к себе, обучил искусствам гетер и нарисовал ее портрет. Вообще Лаж была весьма желанной моделью; многие художники стремились рисовать ее, в особенности из-за прекрасных форм ее бюста (Атен. XIII, 588, с. – е; Atkiphr. fr. 5). Фрина послужила, как говорят, Аппелесу моделью для его всемирно знаменитой картины Афродиты, выходящей из моря (Атен. XIII, 590 f.); его побудили написать эту картину проститутки в Элевзине, купавшиеся в море перед собравшимся народом. По Плинию (nat. hist. 35, 87), для Афродиты Анадиомены моделью послужила гетера Панкаспе. Аппелес получил предложение от Александра нарисовать эту последнюю голой, в виду изумительных форм ее тела (ob admirationem formae). Но когда царь заметил, что художник, в течение своей работы, воспылал к ней страстной любовью, он ему подарил ее. Александр доказал этим, говорит Плиний (nat. hist. 35, 86), свое величие, еще большее в виду его самообладания; этот факт возвышает его не менее, чем любая из одержанных им победи так как он одержал здесь победу над самим собой, и не только подарил художнику свою постель, но и свое расположение, не поддавшись увещаниям своей возлюбленной, что она принадлежала до сих пор царю и не должна теперь принадлежать художнику. Портрет Панкаспе пользовался особенной славой даже еще и в более позднюю эпоху древности (Ael. var, hist. XII, 14; Luk. imag. 7). Современник Аппелеса, художник Давзий из СикИона, нарисовал свою возлюбленную, плетельщицу венков и гетеру Глицеру, в сидячем положении и с венком. Эта знаменитая картина получила название «Stephanoplokos» (плетельщица венков), а также «Stephanopolis» (продавщица венков). Копию этой картины Л. Лукулл купил в Афинах у Дионисие за 2 таланта (Плин. nat. hist. 35, 125). В аналогичном виде Леонтискос нарисовал арфистку (И. 35, 141). В Риме также были художники, рисовавшие преимущественно проституток. Плиний (nat. hist. 35, 119) называет среди них жившего незадолго до Августа знаменитого художника Ареллия, который «позорил свое искусство» (ni flagitio insigni corrapisset artem): он положительно охотился за проститутками и только ими пользовался как моделями для изображение богинь, так что по его картинам можно было определить число его любовниц (itaque in pietura eius scorta numerabantur).
