«С французской книжкою в руках…». Статьи об истории литературы и практике перевода - Вера Аркадьевна Мильчина
ГОСПОЖА ДЕЖАРДЕН. Я ж говорю: они в своем праве.
ГОСПОЖА ПОШЕ. А у моей кузины вот какой случай вышел. Этот бладелец к ней в комнату заявился, и вот что ей словами говорит: А ведь у вас, дамочка, тут две комнаты! – А она ему на это: Какие же две комнаты, когда это просто антресоли, я их сама пристроила, как въехала, да розовыми обоями оклеила вместе с племянницей, когда та в Париж приезжала. Две комнаты! Я уж не говорю, что я эти обои сдеру и с собой заберу, когда буду съезжать, и вас не спрошу, вот что она ему на это. Я ведь не обязана тут у вас до смерти жить, захочу и уеду, очень мне нужно тут у вас оставаться. – И правильно, а бладельцы эти из грязи в князи.
ГОСПОЖА ДЕЖАРДЕН. Наш не такой.
ГОСПОЖА ПОШЕ. Про нашего молчу, он почтенный. Я не про него говорила.
ГОСПОЖА ДЕЖАРДЕН. И правильно. А тот, что у кузины вашей, так может, если б она к нему с обхождением…
ГОСПОЖА ПОШЕ. Да уж пробовала, и все без толку. – А ведь в комнате у нее даже в камине сырость, даже глаза отсырели, а труба прямо над кроватью проходит, как пойдет на улице дождь, так хоть беги из дома, и это все не задаром! Сто экю[305]! Клянусь вашей честью, сто экю, не больше и не меньше. – Ну так что?
ГОСПОЖА ДЕЖАРДЕН. В смысле?
ГОСПОЖА ПОШЕ. Вы с красотками-то этими говорили?
ГОСПОЖА ДЕЖАРДЕН. Я вам вот что скажу…
ГОСПОЖА ПОШЕ. Скажите.
ГОСПОЖА ДЕЖАРДЕН. Еще бы я с ними не говорила, а вернее сказать, это они со мной говорили, спрашивали, есть ли в доме водяной насос. Ну уж нет, – это я им токую, – тут живут люди приличные, других тут не было и не будет; тут вам не прачечная, и не вздумайте свои тряпки за окном вывешивать! У нас это не принято. А коли вам вода запонадобилась, так вы ничем не лучше других, тариф один для всех, два су за два ведра[306], мойтесь сколько влезет. Но ведь это такая публика, что хоть брось… Правду говорят, кое-кому что дом, что конюшня, без разницы.
Те же и МАДЕМУАЗЕЛЬ РЕГИНА
МАДЕМУАЗЕЛЬ РЕГИНА, со свечой в руке. Добрый вечер, сударыни, привет честной компании (задувает свечу).
ГОСПОЖА ДЕЖАРДЕН. Интересно! С какой это стати вы гасите свою свечу? Хорошенькое дело! Тогда и я погасю свою. Вы же у себя в кухне свою-то зажжигаете? Ну вот и здесь пусть посветит.
ГОСПОЖА ПОШЕ. Святая правда. – А полено ваше где?
МАДЕМУАЗЕЛЬ РЕГИНА. Да ведь я недавно из подвала целых трое принесла[307].
ГОСПОЖА ДЕЖАРДЕН. Не об том речь. А что ваш господин?
МАДЕМУАЗЕЛЬ РЕГИНА. В городе обедает, я весь вечер свободна. А где же другие дамы?
ГОСПОЖА ПОШЕ. Не пришли еще.
МАДЕМУАЗЕЛЬ РЕГИНА. Ах да, как же я не сообразила. Может, они пошли знакомиться с новым викарием?
ГОСПОЖА ПОШЕ. Вам виднее.
ГОСПОЖА ДЕЖАРДЕН. Говорят, г-н Пуаро уж больше не викарий, так, что ли?
ГОСПОЖА ПОШЕ. Тем хуже, я так думаю.
ГОСПОЖА ДЕЖАРДЕН. Они этих викариев теперь меняют как перчатки, не в обиду им будь сказано. Сейчас как других дам дождемся, станем дальше читать давешнюю книгу. А вы-то, красавица?
МАДЕМУАЗЕЛЬ РЕГИНА. Что вы хотите сказать?
ГОСПОЖА ДЕЖАРДЕН. Очень жаль, что вы начала не слышали.
МАДЕМУАЗЕЛЬ РЕГИНА. Это не страшно, вы мне только название скажите, а я уж догадаюсь, что и как.
ГОСПОЖА ДЕЖАРДЕН. «Цели́на, или Дитя стаи»[308]. Написано превосходно.
ГОСПОЖА ПОШЕ. А как чувствительно! Я плакала всем телом.
Те же, ГОСПОЖА ШАЛАМЕЛЬ, ЛИОНКА, МАДЕМУАЗЕЛЬ ВЕРДЕ
ГОСПОЖА ДЕЖАРДЕН. А вот и наши дамы, вот и наши дамы! Да вы входите, входите, представление скоро начнется… Погодите, я только быстренько ворота запру.
БАКАЛЕЙЩИК. Мой кузен здеся?
ГОСПОЖА ДЕЖАРДЕН. Мы у себя таких не держим. (Бакалейщик ретируется.) Эй вы, да-да, вы? Вы куда это собрались, а?.. Вы можете сказать, куда вы собрались?
НЕЗНАКОМЕЦ. Мне нужен г-н Коро.
ГОСПОЖА ДЕЖАРДЕН. У нас такой не живет.
НЕЗНАКОМЕЦ. А где же он живет?
ГОСПОЖА ДЕЖАРДЕН. Я вам говорю, что он здесь не живет… Вот новость, взяли моду вот так вечером в чужой дом врываться!
НЕЗНАКОМЕЦ. Вот дура-то! Разве я врываюсь, если я ухожу?
ГОСПОЖА ДЕЖАРДЕН. Сам дурак и вдобавок федерат[309].
НЕЗНАКОМЕЦ. А ты мегера горбатая! Горбатой родилась, горбатой и помрешь.
ГОСПОЖА ДЕЖАРДЕН, уткнув руки в боки. Пошел прочь!.. ах ты ворюга! (Незнакомец спасается бегством.)
ГОСПОЖА ПОШЕ. Как вы верно сказали, госпожа Дежарден; он пустился наутюг, как только понял, что вы его раскусили. (Ворота заперты. Госпожа Дежарден возвращается в привратницкую и запирает ее.)
ЛИОНКА. Ну как, мы тут все дамы в сборе?
ГОСПОЖА ШАЛАМЕЛЬ. Не хватает мадемуазель Верде.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ВЕРДЕ, стучит в окошко. Добрый вечер, сударыни.
ГОСПОЖА ШАЛАМЕЛЬ. Смотри-ка, точь-в-точь по пословице: про волка речь, а волк навстречь; не примите на свой счет, но у нас про вас была речь.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ВЕРДЕ. Между прочим, госпожа Дежарден, не в обиду вам будь сказано, в доме у нас такая помойка… На лестницу выйти страшно.
ГОСПОЖА ПОШЕ. Это все толстый пудель портного с шерстого этажа, он там в конце колидора обретается. Я его насквозь вижу, этого портного, такой негодяй, что скорее удавится, чем при встрече поклонится. Ненавижу мерзавца; как таких земля носит! Я к ним, значит, поднялась; в два часа дня и не думали прибраться! Сам со своей наглой рожей делает вид, что работает; супружница сидит сложа руки и девица их тоже. Я им говорю, что я не нанималась за их собакой вытирать. А они мне: «Очень жаль, сударыня…» – и с таким видом… Ну, я им тоже ответила сухо. Они в ужасе; ни слова не сказали, а я ушла вниз по левстнице. Но теперь-то я все про них знаю: муженек доносчик, супружница никто и звать никак, а дочка понесла. Мне все прачка рассказала. А как они давеча дыню ели! Пройти невозможно; и не простую белую, а канталупу, между прочим. Хотят есть дыню – пусть едят; пусть хоть подавятся своей дыней, я не против, мое дело сторона; но если они корки выбрасывают на площадку рядом с моим ковриком, это
