Техника текста. Лекции, прочитанные в Музее современного искусства Эрарта в 2012 году - Самуил Аронович Лурье
Лекция II. О глупости
Я следил немножко за откликами в интернете на прошлую нашу встречу; там было много смешного, конечно. Особенно смешно, что меня обзывают одним из могикан, предполагая, что могиканин – это очень-очень старый человек. И мне очень понравилось, как на сайте «Эрарты» журналистка – я забыл ее фамилию, по имени Ольга – очень хорошо изложила содержание предыдущей лекции, лучше, чем мог бы я сам. Кратко, отчетливо, и так получается, как будто я и в самом деле говорил что-то разумное. Но вместе с тем я прочитал один отклик, где говорится: «Несмотря на свои семьдесят лет, он все еще пытается удивить кого-то…» Я в действительности не пытаюсь удивить, вот чего у меня в мыслях даже не было; я отчетливо осознаю, что не пришел за свою жизнь к каким-то гениальным теоретическим выкладкам. Я просто исхожу из того, что если человек всю жизнь думает о каких-то определенных предметах, то, наверное, у него скопилось несколько соображений, которые могут пригодиться тем, кто думал об этом пока меньше. То есть я надеюсь, что смогу помочь кому-то, потому что есть вещи, которые все равно многих задевают. Судя по тому, что вас сегодня пришло не меньше, чем было в прошлый раз, – наверное, вы тоже так думаете, имеете надежду или иллюзию, что если в самом деле человек так грамотно излагает и предложения строит, то, может быть, что-нибудь и понимает. Но я обещал в прошедший раз, и этим закончил, что первым делом отвечу на все вопросы, которые были присланы на прошлой лекции. И я действительно с этого начну, это не займет много времени. Прошу вас также писать еще и еще вопросы, потому что мне их не хватает. Не думаю я, что у меня много идей на эти полтора академических часа.
Ну вот и все. Если вы помните, сегодняшняя лекция вообще-то про глупость. Я попытаюсь ее описать. Действительно, когда пишешь текст, то чаще всего, с одной стороны, борешься с чужой глупостью, и с другой стороны, стараешься не поддаться своей, показать себя более или менее умным. Потому что мы ведь читаем автора только в том случае, если… [Включается сигнал о пожаре. Через несколько секунд объявляют: «Тревога ложная».] Вот как раз чудесный эпиграф к лекции про человеческую глупость.
Есть такой обман: мы верим автору, если он убедил нас – первой фразой, заголовком, темой, манерой своей, – что он умный. Что он умнее нас, не глупее, по крайней мере. А глупым показаться чрезвычайно легко. Это будет тема, а сначала все-таки ответы на вопросы.
«Как побороть боязнь белого листа и как придумать хороший заголовок?» Действительно, есть не то что боязнь… а вот так томительно сам себя ненавидишь за то, что никак не можешь что-то написать, а что напишешь – будет глупость, поэтому лист портить жалко. Но теперь ведь это так легко – набрал, стер… Одним словом, на этот вопрос у меня прямого ответа нет, а насчет хорошего заголовка я так скажу. Сейчас самая главная мода в эссеистике и в интернете – чтобы заголовок был каламбурный. Если про налоги, то налоги рифмуются с чем-нибудь засевшим в советском мозгу: «Эх, налоги, пыль да туман!». Иногда бывает удачно: «Программа „Жулье 2000“», допустим. Оказалось, что все-таки каламбуры придумывать слишком легко, и меня стали такие заголовки раздражать. Иногда, конечно, у меня у самого бывали удачные: написал однажды такой заголовок – «Державю», и мне кажется, что вроде и ничего, потому что напрашивается. А иногда просто по ходу дела вам приходит в голову какое-нибудь словосочетание, даже не имеющее прямого отношения к сюжету, но ловкое, и можно назвать им текст. А можно – просто написать, что я думаю. Вот я думал про Зощенко самое главное – так и назвал: «Клоун, философ, закрытое сердце». Про Мандельштама: «Миндальное дерево, железный колпак»; железный колпак – потому что юродивый, миндальное дерево – потому что Мандельштам. И так далее. Ну как придумать хороший заголовок? В общем, совета нет.
«Почему иногда текст начинает жить своею жизнью помимо авторской воли, как у Пушкина – Татьяна возьми и выйди замуж без желания?» На самом деле это обман. То есть, конечно, мысль уходит в какую-нибудь сторону, но что касается сюжета – Пушкин, конечно, пошутил. А вы себе представьте, что было бы в романе «Евгений Онегин», если бы Татьяна не вышла замуж. Ну и что было бы дальше? Как дальше продолжать роман, как соединить снова Татьяну и Онегина? Чтобы он снова туда поехал – ремейк такой, – но только теперь бы влюбился? Обязательно нужно было, чтобы вышла замуж, это абсолютно неизбежно, и он, конечно, пошутил. Приятно автору иногда, когда он чувствует своего персонажа как отдельное существо; приятно сказать: «Экую штуку удрала, вышла замуж, никак я не мог этого от нее ожидать». Но это просто хитрость Пушкина и больше ничего.
«Как вы относитесь к творчеству Даниила Хармса? Чего в его работах больше, стиля или слога?» Ну что значит «больше»? Я просто объяснял, что это две разные степени владения словом. Конечно, он большой писатель, одержимый, мне кажется, страхом насильственной смерти. Страх, и особенно страх смерти – один из главных источников юмора, и мне кажется, что Хармс вот такой писатель; я про это еще не успел написать, и уже не напишу.
«Как определить, что ты пишешь – роман, эссе, рассказ, – если изначально текст рождается из чувства диктовки, а не по плану?» Обычно это чувство диктовки даже у гениев длится очень недолго, несколько страниц, а потом надо все-таки понять, что ты пишешь. Лично в моей практике – за исключением больших книг – для того, чтобы написать текст, надо представлять себе его внутренний объем. Не в страницах, а как-то приблизительно представлять себе, как объем музыкального произведения; чисто физически его чувствуешь.
«Как придумать героев к такому тексту? Или ждать, пока они появятся естественным путем?» Я думаю, что естественным; ну что их придумывать? Почему человек пишет романы? Потому что он не может написать про это статью, потому что он не может сказать одной фразой содержание «Анны Карениной». Ему нужны голоса и жесты, а голоса и жесты надо обставлять обстановкой. Вот если
