Цветы в тумане: вглядываясь в Азию - Владимир Вячеславович Малявин
Однажды в разговоре со своим тибетским учителем я сказал, что Тибету как бы предписано самой природой и историей быть в изоляции и хранить в своем уединении некую уникальную правду духа. Мой учитель энергично возразил на эти слова: «А мы в окружении Далай-ламы как раз думаем, что Тибет должен быть как можно больше открыт миру и стать подлинно глобальной страной». Тогда я лишь недоуменно пожал плечами, но теперь думаю, что мой учитель был прав: разделенность физического и духовного Тибета, его, говоря языком постмодерна, «детерриторизация», вырастающие, помимо прочего, из его исконной исторической почвы, делают тибетскую «политику само-различия» образцом для нынешнего постполитического мира с его сетевыми сообществами, единство которых отмерено мерой их дез-организации, отсутствия «идейного» единства и слитности с физическим присутствием.
Не подталкивает ли нас удивительная судьба Тибета к тому, чтобы увидеть в этом Гордиевом узле азиатской политики узел, связывающий величайшие цивилизации евразийского континента: Китай, Индию, Россию? Мысль на самом деле не новая. Еще Пржевальский, далекий от всякой мистики, называл Лхасу азиатским Римом, который способен со своих гималайских высот властвовать над всей Восточной Азией от Цейлона до Японии. Тибет в данном случае будет лишь наиболее акцентированным фокусом «пустотного» центра Азии, кочующего, подобно кочевым обитателям центра Азии, в треугольнике между Алтаем, Тянь-Шанем и Гималаями.
В феномене тибетского само-отличия проглядывает еще одно глубокое и мучительное раздвоение, которое проходит в сердце каждого человека, не только тибетца. Это разделение между символической пользой ритуального порядка жизни и технической эффективностью, на которой зиждется современная цивилизация. Тибетцы проявили, как мы могли видеть, недюжинную изобретательность в деле сближения того и другого. Но в современных условиях едва ли возможно свести эти два начала, не превращая ритуал в туристический аттракцион, набор модных брендов, не переводя его в медийно-виртуальное измерение. Китайская администрация явно рулит в этом направлении, рассчитывая убить сразу двух зайцев: и капитал приобрести, и обезопасить себя от «религиозного экстремизма». Количество автобусов с галдящими туристами из внутреннего Китая в последние годы достигло в Тибете критической отметки. Единственное, хотя и слабое, утешение состоит в том, что этот туристический бум не распространяется на отдаленные районы страны и ее действительные духовные центры.
Придание духовной жизни Тибета бутафорско-виртуальных качеств – еще одна тревожная, полная неопределенности проблема тибетской будущности. На практике эта тенденция, надо заметить, не делает Тибет более открытым. Иностранные путешественники в Тибете находятся под жестким контролем, причем в последние годы – все более мелочным и финансово обременительным. Туристы должны заранее оповестить власти о своем маршруте и получить на него разрешение, они должны ночевать только в специально отведенных гостиницах (за двойную и тройную плату) и регистрироваться в местных компетентных органах. На посещение многих мест требуется особый (конечно, недешевый) допуск, а на месте нужно платить у разных КП. Например, для посещения священной в религии Бон горы Бонри нужно сначала заплатить 50 юаней в местном отделении общественной безопасности, потом 70 юаней за въезд на территорию горы и 200 юаней за посещение находящегося там бонского монастыря. Все вместе выходит под 70 долларов с человека. Монастырю из этих денег не достается ничего. Многие святые места вообще закрыты для посещения иностранцев.
Поразительно, но факт: несмотря на технический прогресс и развитие туристической инфраструктуры, подлинный Тибет за пределами, как говорят в китайской туриндучстрии, «открытых мест», остается сегодня таким же недоступным и таинственным для приезжающих в него, как и сто лет назад. Кто в таком случае будет отрицать, что у каждой страны есть свое предназначение и назначение Тибета в том, чтобы быть «непостижимой тайной» для всего мира?
Что ж, Тибет не смог стать и, наверное, уже никогда не станет рядовым национальным государством. В наши дни он выплеснулся за свои границы и одновременно свернулся, скрылся в них. Он – вне себя и одновременно в глубине своего видимого образа. Он все больше теряет себя и в этом смысле принадлежит постглобальной эпохе открытости инобытию…
Остается надеяться, что коллизия правдивой иллюзорности, врожденная буддизму и с такой резкостью ощущаемая в Тибете, подтолкнет человечество к открытию новых горизонтов своей истории, к умению познавать в безмолвии и, следовательно, говорить ино-сказательно. Я не оставляю надежды на то, что Тибет из «гордиева узла» мировой политики, станет узлом, связывающим великие цивилизации Восточной Азии, включая и Россию. Похоже, это предназначение Тибета было заявлено уже в самом начале его истории: главный храм древнейшего в Тибете буддийского монастыря Самьё имеет три этажа, один из которых построен в китайском стиле, другой – в тибетском, а третий – в индийском. Полагаю, соработничество цивилизаций ничуть не менее возможно, чем синергия человека и Бога или, говоря в восточных понятиях, Неба. Будущее будет открывать нам все больше возможностей для такого сближения.
Сказано об империях: «Делают пустыню, называют ее миром». Но, может быть, мир – не имперский, а просто мир – расцветает как раз в пустыне просветленного, вечно отсутствующего в себе сердца. Может быть, царство должно пасть, потерять себя, чтобы мир раскрылся во всей его полноте.
Да, Крыша мира охватывает, скрепляет общий дом человечества, странным образом выявляя в узорах ее потолка самые глубокие и самые общие, архетипические образы человеческой души. Но она на самом деле не закупоривает земное пространство. Она растягивает его, делает то, что составляет саму сущность пространства: простирает его. Вот почему в ней можно найти незаметную поначалу трещину, щель, просвет, сквозь которую человек увидит небо. В этом – последний исход человечества.
Памятные места
Дорога на Кайлас
Для иностранцев, не пожалевших двух-трех тысяч долларов за право прокатиться по Тибету, существуют два основных маршрута: на Эверест и на гору Кайлас, священную и для тибетцев, и для индусов. Эверест, конечно, привлекателен, но может разочаровать. Тем более что китайские власти разрешают лишь издали полюбоваться высочайшей вершиной мира, а ненастная погода, столь частая в высокогорье, и вовсе оставляет путника с носом. Ему остается осматривать лотки с поддельным антиквариатом и лезть в мрачную пещеру знаменитого наставника Падмасамбхавы – одно из трех десятков мест медитации, которые великий подвижник оставил
