Пространственное воплощение культуры. Этнография пространства и места - Сета Лоу
Определенной формой производства воплощенного знания, создаваемого при помощи ритма и темпа и обладающего политическим потенциалом, оказываются танцевальные импровизации чернокожей и «коричневой» молодежи. Эйми Кокс (Cox 2014) подчеркивает, что танец является формой самовыражения и политической власти, позволяющей чернокожим девушкам создавать собственные пространства свободы и безопасности в деградирующем городском районе68. Розмари Робертс (Roberts 2013) описывает «накопленный эксцесс» (accumulated excess) хип-хопа с его жестами и динамичными движениями, которые выходят за пределы отдельно взятого тела, воздействуя на другие погруженные в действо черные и коричневые тела. Танцующие тела производят реляционный и диалогический опыт, который обнажает «угнетающую природу структурного неравенства… закодированную в исполнении хип-хопа» (Roberts 2013: 12).
Тим Ингольд (Ingold 2004, 2007) интегрирует элементы рассмотренных перцептивных, ритмических, сенсорных и воплощенных подходов, подключая к ним теорию психологии среды Джеймса Гибсона (Gibson 1979 / Гибсон 1988), где восприятие рассматривается как психосоматический акт, который может быть пережит только посредством тела. Ингольд (Ingold 2007) утверждает, что линейное движение связывает движение тела и визуальное восприятие через зрительные оси, через направления и пути ходьбы. Он противопоставляет два вида направлений – маршруты свободно протекающего движения в открытом ландшафте и линии, соединяющие заранее определенные точки прибытия и отправления. Множественные формы линейного движения связывают человека, его память, опыт и окружающую среду69.
В этнографическом исследовании, которое Ингольд и его соавтор Джо Ли Вергунст провели в 2004–2005 годах на северо-востоке Шотландии (Ingold and Vergunst 2008), понятия линий и движения тела применяются к ходьбе. Авторы утверждают, что отношения между ходьбой, воплощением и общительностью имеют принципиальное значение:
Иными словами, мы не предполагаем априори, что ходьба дает опыт воплощения или что социальная жизнь находится в подвешенном состоянии над дорогой, по которой мы шагаем в нашей материальной жизни. Скорее, ходьба дает опыт воплощения в той мере, в какой она основана на взаимодействии между «я» и окружающей средой, имеющем неотъемлемо социабельный характер (Ingold and Vergunst 2008: 2).
На материале исследования пешеходов из Абердина Ингольд и Вергунст осмысляют отношения между телом и окружающей средой тремя способами: 1) гуляющий может рассматривать или ощущать окружающую среду; 2) гуляющий в процессе сенсорного восприятия может обращаться внутрь себя к своим мыслям, воспоминаниям или историям; 3) гуляющие могут осознавать или даже пересекать границу между телом и окружающей средой при помощи своих воплощенных и эмоционально насыщенных взаимодействий (Ingold and Vergunst 2008). Детали каждого шага являются неотъемлемой частью того, как протекает прогулка, а эмоции пробуждаются благодаря не только впечатляющим видам, но и заботе о сохранении равновесия или поиске пути (wayfinding).
В еще одном этнографическом проекте, посвященном Юнион-стрит в шотландском Абердине, Джо Вергунст (Vergunst 2010) задействует звук, движение, ритм и форму тела пешехода в качестве инструментов для понимания исторического развития города. Опрашивая прохожих во время прогулки, исследователь может отследить, какие решения они принимают при поиске пути и корректировке скорости, темпа и направления. Рассмотренное в исследовании Вергунста «хождение по коврику» – прогулки по Юнион-стрит небольших групп мужчин или женщин, встречающих по пути другие группы противоположного пола, – напоминает практики ретреты и пасео в испано-американской культуре, а также корсо в балканской культуре, описанные в этнографических примерах в этой главе. Рассмотрение правовых оснований этой практики позволяет Вергунсту (Vergunst 2010) связать утрату воплощенной практики с потерей ритуального пространства.
Ходьба, танцы и другие формы движения – это не просто нанесение следов или шагов на земле: из них складываются дорожки и тропинки, а также сети и узлы мест пребывания людей и других существ. Эти движения включают жесты, позы, ритмы, последовательности и промежутки времени, создающие разнообразные и уникальные места нашей планеты. При этом такие движения, как ходьба или танцы, не только создают пространство и место, но и порождают знание за счет взаимосвязанности и коммуникации тел, а также за счет ходьбы, дыхания и моментов узнавания, присущих повседневным перемещениям (Ingold 2010).
Мобильность, циркуляция и траектория
Воплощенные практики, различные физические занятия, ежедневные ритмы и движения тела могут быть объединены с индивидуальными целями и намерениями при помощи хроногеографии70 – еще одного полезного для этнографов методологического подхода. В исследовании Аллана Преда (Pred 1984), как и в описании прогулок по Юнион-стрит у Вергунста, в анализе исключенных пространств у Манн и в концепции линий и путей у Ингольда, утверждается, что процесс создания места основан на временны́х и пространственных атрибутах ходьбы и целенаправленных действий «пользователей». Эти действия, рассмотренные во временнóй перспективе, формируют пути и проекты:
Поскольку каждое из действий и событий, из которых последовательно складывается существование индивида, имеет как временны́е, так и пространственные атрибуты, хроногеография позволяет концептуализировать биографию того или иного человека и представить ее в виде диаграммы в суточном или более длительном масштабе наблюдения как непрерывный путь сквозь время-пространство, подверженный периодическим ограничениям. Проект в терминах хроногеографии включает всю последовательность простых или сложных задач, необходимых для осуществления любого действия, движимого намерением или ориентированного на достижение цели (Pred 1984: 256).
Эти поведенческие последовательности в хроногеографии и их эмоциональные эффекты прослеживаются в исследовании Джека Каца (Katz 1999), посвященном проявлениям гнева со стороны водителей на дорогах Лос-Анджелеса. Кац утверждает, что именно метафизическое слияние автомобиля и его владельца приводит к внезапным вспышкам гнева у водителей в ситуациях, когда другой «человек-автомобиль» прерывает намеченный им путь, подрезая, нарушая время поворота или желаемую скорость движения. Это подразумеваемое отождествление автомобиля, действия и личной идентичности объясняет, каким образом гнев «выступает практическим проектом, в котором водитель пытается восстановить само собой разумеющуюся взаимосвязь с окружающей средой» (Katz 1999: 32).
Пути, проекты и воплощение человека в виде машины являются одним из аспектов нового подхода к осмыслению городов, пространства и процесса создания мест. Эш Амин и Найджел Трифт (Amin and Thrift 2002 / Амин и Трифт 2017) предлагают новый образ города как пространственно открытого феномена, состоящего из множества мобильностей и потоков людей, культуры, товаров и информации, причем значительная часть этого взаимодействия является дистанционной. В качестве «центральной характеристики города» (Amin and Thrift 2002: 81 / Амин и Трифт 2017: 98) авторы рассматривают циркуляцию, что способствует пониманию той роли, которую движение играет
