Сага об Ингваре Путешественнике. Текст, перевод, комментарий - Галина Васильевна Глазырина
Прямая же отсылка к одному из сюжетов Похода Ингвара содержится в рассказе о столкновении с циклопами (С‑2); место, где оно произошло, уже известно читателю из рассказа о том, как исландец Кетиль, нарушив запрет Ингвара, сошел на землю и пытался украсть из дома великана серебряный котел (И‑1). Чтобы остановить погнавшегося за ним гиганта, Кетиль был вынужден бросить добычу, оставив себе лишь ручку от него. В Походе Свейна делается ссылка на этот эпизод и упоминается, что они подошли к земле, «где Кетиль взял себе сокровище». Проплыв еще некоторое время, они встретили «огромного человека, и тот закричал страшным голосом», и тогда со всех сторон к нему сошлось войско. Чтобы никто не подумал, что это были простые великаны, подобные тому, которого встретил Кетиль, автор вводит пояснение, явно почерпнутое из какого-то энциклопедического сочинения: «Этот род существ люди называют циклопами», а в уста Свейна вкладывает их характеристику: «Они так сильны, как дикие звери, и так высоки, как дом или лес». Оружие, которое было применено против них, уже знакомо читателю саги: лучники забросали их стрелами «и многих убили, а некоторых ранили». И вновь, как можно предположить, стрелы, направленные против невиданного врага, должно быть, были не простые, так же как и победа, одержанная Свейном в этом сражении. «Тогда случилось удивительное событие (undarligr atburðr)», – сказано в саге. Д. Хофманн предположил, что термин undarligr atburðr соответствует латинскому miraculus («чудо»)[264]. «Удивительное событие», или чудо, вновь было даровано христианам свыше.
И еще один сюжет Похода Свейна необходимо рассмотреть в этой же связи (С‑6). Во время следующей остановки для торговли, прошедшей ко взаимному удовлетворению продавцов и покупателей, люди Свейна были приглашены местными жителями на вейцлу. Факт, что перед приемом пищи христиане перекрестились, вызвал ярость местных жителей, и возникла драка. Описанные в саге дальнейшие события отличаются особым драматизмом:
«Когда Свейн собрал свое войско, они увидели, что и язычники собрали свое войско и несли перед войском окровавленного человека, используя его вместо стяга. Тогда советуется Свейн с епископом Родгейром, что ему следует предпринять. Епископ сказал: «Если язычники надеются на победу с помощью какого-то злого человека, тогда подумаем о том, что нам следует надеяться на поддержку с небес, где сам господь Христос живет и проявляет милосердие; он – предводитель всех христиан и покровитель всех живых и мертвых. Вынеси перед собой победный стяг нашего Христа распятого, взывая к Его имени, и от этого будем ждать победы, а язычники – погибели!» Воодушевленные епископом, взяли они святой крест с ликом Господа, и подняли его вместо стяга, и понесли перед войском. Тогда пошли они без страха навстречу язычникам, а клирики обратились к молитвам. И когда войска сошлись, ослепли язычники, и многие испугались, и сразу же стали спасаться бегством, и каждый бежал своей дорогой – некоторые в реку, а некоторые в болото или в лес. Много тысяч язычников там погибло»[265].
Автор выстраивает этот фрагмент, используя, как и в других случаях, излюбленный им параллелизм. Образ окровавленного человека, вынесенного язычниками вместо знамени, ассоциируется с распятым Христом[266]. Язычники угрожают христианам, демонстрируя, что их – множество, и когда они победят, то же самое произойдет и с их врагом. Вдохновляющие слова епископа, призвавшего небольшой отряд Свейна использовать в этой ситуации последнее, что они могут, – подлинную веру в заступничество Божье, Его лик на стяге и молитвы, обращенные к Нему, – преображают скандинавских воинов. Языческому кровавому символу они противопоставляют образ распятого Христа и идут «без страха навстречу язычникам». Исход битвы, описанной в этом эпизоде Похода Свейна, в сравнении с другими сражениями гиперболизирован: Божья кара настигла врагов христиан – «ослепли язычники». Одного этого упоминания недостаточно автору. Он детализирует его, и читатель уже сам рисует картину обезумевших от страха, потерявших зрение людей, мечущихся, не видя пути, и тонущих в реке, проваливающихся в болото или спотыкающихся о корни деревьев в лесу. Но и этого автору мало: он завершает рассказ о сражении словами о том, что победа была одержана христианами над многотысячным войском неверных.
Совокупный анализ историй о военных победах, изложенных в рассказах о походах Ингвара и Свейна, позволяет составить четкое представление о врагах, против которых выступают герои саги. Это не обычный противник, с которым воины-скандинавы всегда умели сражаться. Это противник иного рода – духовный. Он многолик, и его трудно распознать. Он может обратиться чудовищем-великаном, но вера помогает угадать в нем дьявола, а молитва – отвратить его от христиан. Он может насылать язычников с дьявольским огнем, чтобы погубить защитников веры, но оружие, освященное епископом при отъезде из Руси, все равно оказывается сильнее. Он может угрожать подобием символа веры (образа распятого Христа), но вера в Господа и Его покровительство даже при несопоставимости противостоящих сил все равно приведут христиан к победе.
Позиция автора, отчетливо проявляющаяся в батальных сценах саги, заставляет вновь вернуться к вопросу о соотношении сюжетов об Ингваре и Свейне в составе текста и отметить ряд особенностей. 1. Хорошо заметная тенденциозность в переработке фольклорных сюжетов, входящих в Поход Ингвара, выглядит ослабленной в сопоставлении с единой идеологической направленностью эпизодов Похода Свейна. 2. Неустойчивость терминологии для обозначения противника в первом рассказе, когда «местные жители» становятся «язычниками», контрастирует с последовательным и единообразным отождествлением врага и язычника во втором. 3. Немаловажна и насыщенность текста терминологией. В Походе Ингвара слова «язычник» и «языческий» употреблены всего лишь пять раз, в то время как в Походе Свейна отмечено семнадцать случаев их использования. Все эти признаки свидетельствуют о том, что рассказ о походе Ингвара не включал такого количества «христианских» элементов и перерабатывался, вероятно, под давлением направленности рассказа о Свейне. Можно предположить, что рассказы о двух походах на каком-то этапе их бытования существовали как независимые друг от друга сказания и были соединены
