Сергей Голяков - Рихард Зорге - Подвиг и трагедия разведчика
— Нас очень обрадовали ваши слова, господин посол.
Снова наступила долгая пауза.
— Молчат… — прошептал Мейзингер. — Утерли мы им нос.
Отт, однако не выдержал и раскрыл карты:
— Уважаемые гости, наш разговор — сугубо конфиденциальный. Однако и рейхсминистр фон Риббентроп, и сам фюрер хотели бы, хотя бы в общих чертах, знать о ближайших планах дружественной нам Японии в свете успехов нашей кампании на Восточном фронте.
И опять улыбнулся Тодзио:
— Мы восхищаемся подвигами наших арийских братьев на поле брани. И мы полны надежд, что и наша нация, нация Ямато, будет готова к решительным действиям в нужный момент.
— Когда же этот "нужный" момент наступит?..
Рихард видел, что Отт с трудом сдерживает ярость.
— Сразу после того, как доблестная германская армия возьмет Москву. Тодзио помедлил. — В крайнем случае, когда она возьмет Свердловск. Это будет, конечно, после седьмого ноября?
Опять в кабинете повисла тишина.
— Больше вы ничего не желаете передать фюреру? — ледяным голосом спросил генерал.
— Передайте, что мы всей душой с нашими арийскими братьями. Разрешите поднять тост за ваши успехи на поле брани.
На этом прием был завершен. Выходя вслед за гостями, Отт бросил:
— Доктор Зорге, прошу задержаться.
Рихард сел и в изнеможении откинулся на спинку кресла. Отт вернулся в комнату, резко захлопнув дверь:
— Что скажешь?
— Обстановка уже яснее, — ответил Рихард.
— По-моему, как раз наоборот. Этот хитрец Тодзио, а особенно молчаливые мумии Сугиямо и Доихара поняли, похоже, почему мы их теперь торопим с вступлением в войну.
— Действительно — почему? — Рихард кивнул в сторону стены, на которой висела карта. — Ведь все идет так победоносно.
— На карте — да, — хмуро проговорил генерал. — Все хорошо на словах и если верить Кречмеру. Я не хотел тебя огорчать, но теперь скажу. Под величайшим секретом. Наши войска встречают под Москвой чудовищное сопротивление. Каждый километр стоит нам целых дивизий! Темпы нашего наступления замедлились. И это — на третий день "Тайфуна". — Отт перегнул указку — она сломалась.
Тут он успокоился:
— Слава Богу, у русских действительно почти не осталось резервов. Ни живой силы, ни вооружения. Но ты понимаешь, что произойдет, если они перебросят под Москву дивизии Особой Дальневосточной армии? Мы этого не должны допустить. Ну почему самураи стали вилять?
— Провал блицкрига и первого наступления на Москву сделал их осторожней. Да и зима не за горами.
— Но их министр иностранных дел в этом самом кабинете два месяца назад…
Зорге мягко прервал Отта:
— Вы сами говорили, что самураи блестяще усвоили принципы дипломатии фюрера. Как сказал Гитлер? "В политике я не признаю никаких законов. Политика — это такая игра…".
— Хватит! Ты лучше скажи, что нам теперь делать?
— Советую проинформировать Берлин об истинном положении.
— Нет! Решительно — нет!
— Воля ваша, мой генерал. Вы сами просили совета. В Берлине все равно узнают. От кого-нибудь из других. От Мейзингера, например, или Кречмера… И тогда фюрер подумает, что вы… — Он не договорил.
Генерал наклонил голову:
— Это будет еще хуже — ты прав. Но что именно сообщить?
— Разрешите, я набросаю текст? — Рихард взял лист бумаги и начал писать. — Примерно так: "Ведение Японией войны против Дальневосточной армии нельзя ожидать ранее весны сорок второго года".
— Добавим: "Дальневосточной армии, очень сильной в боевом отношении", — мрачно уточнил Отт. — Фиаско. Крах! Эта радиограмма означает, что наша с тобой деятельность потерпела полный провал.
— Во всяком случае, генерал, мы не сидели сложа руки.
Посол вызвал шифровальщика и приказал немедленно отправить радиограмму в Берлин.
Казалось бы, ответ получен. И все же… Все же Зорге не мог принять окончательное решение: нападет Япония на Дальний Восток или нет?.. Не хватало какого-то последнего звена.
На 4 октября у Рихарда были намечены еще две встречи. Одна из них — с Ходзуми Одзаки.
Советник премьер-министра подтвердил:
— Кабинет окончательно решил не выступать против Советского Союза в нынешнем году.
Ходзуми, как обычно, говорил тихо и спокойно, однако глаза его радостно блестели. Рихард с трудом сдерживал желание обнять своего друга.
— Но есть одно "но"… Квантунская армия останется в Маньчжурии до весны будущего года.
— До весны многое может измениться, — проговорил Зорге, но подумал: "Последнее недостающее звено? А вдруг и это решение кабинета — отвлекающий маневр, глобальный обман?.."
* * *
Вечером Рихард встретился с Ханако. Она была в голубом кимоно с широким фиолетовым поясом и серебряным шнуром. Этот наряд очень нравился ему.
Ханако немножко грустна и выглядит очень молодо — такой же, как в этот самый день несколько лет назад, когда они впервые встретились в ресторане "Рейнгольд" и она праздновала вместе с ним его день рождения… потом была первая ночь… их ночь…
День рождения… Он проходит незамеченным для окружающих. Только самые близкие приобщены к этому маленькому празднику. Но Рихарда этот день настраивал на сосредоточенный самоанализ. Он был благодарен Ханако, что она не забывает об этом дне.
Они сидели в том же зале "Рейнгольда" на тяжелых скамьях, стилизованных под пивные бочки. Столик скрашивал букет осенних хризантем. Играл оркестр. Ханако с состраданием смотрела на него.
— Что с тобой, вишенка?
— Вы так плохо выглядите! — Она дотронулась рукой до его лба. — У вас жар… Вы не такой, как всегда…
— В этот день смотришь назад, и вокруг, и вперед… Думаешь, в общем, о смысле жизни… О своем месте в ней…
— Вы такой умный, Рихард-сан!
— Эх, к этому… — он постучал пальцем по лбу, — еще бы и кроху счастья.
У нее на глазах выступили слезы:
— Не надо… Вы всегда были веселым и сильным!
Он рассмеялся:
— Мы любим в женщинах слабость, они в нас — силу. Так будем достойны звания мужчин!
— Со мной вам не нужно притворяться, — еще тише проговорила она. Хотите, я сыграю?
Она сняла со стены гитару — самисэн, начала перебирать струны и негромко запела.
Когда она замолкла, Рихард попросил:
— Спой еще, вишенка. Я вспоминаю тот первый день… Спасибо. Без нашей дружбы мне было бы намного трудней все эти годы.
Она благодарно улыбнулась.
— Какие вести из дома?
— Мама хворает… Да, вчера вечером приехал мой брат железнодорожник. Он в Токио проездом. Его срочно откомандировали на юг.
Зорге напрягся. Меланхолия моментально слетела с него:
— Что? Подробней! Все, что знаешь!
Она удивилась:
— Это так интересно? Брат сказал, что вместе с ним из Маньчжурии откомандированы на юг еще триста самых опытных железнодорожников. Они сопровождают военные эшелоны.
— Какие?
— Брат сказал, что это части Квантунской армии. Их будут грузить на корабли и повезут на Тайвань или еще дальше. Очень много эшелонов. Брат сказал, чтобы скоро его не ждали.
— Милая моя! — он взял ее руки и поцеловал. — Это был чудесный обед.
Она опустила голову:
— Он уже кончился?
— Что поделаешь… Посиди минутку, мне надо позвонить.
Он подошел к стойке, на которой возвышался телефон-автомат, опустил монетку, набрал номер, подождал. Ответа не последовало. Он набрал другой номер. Отозвалась Анна.
— А где Макс? Что с ним? Я сейчас приеду.
Повесил трубку. Повернулся. Инстинктивно почувствовал, что за ним наблюдают. Оглянулся. Из двух углов зала на него смотрели настороженные глаза. Что бы это могло значить? Вспомнился утренний рассказ Макса о встрече с переодетым агентом, визит полицейского к нему самому за пишущей машинкой.
Он вернулся к своему столику:
— Пошли, Ханако.
Она внимательно посмотрела на него:
— Что-то случилось, Рихард-сан?
Он помедлил:
— Нет, ничего… Но пока нам не следует встречаться. Все будет хорошо. Скоро я пришлю тебе телеграмму, и мы снова увидимся.
Ханако жила у матери. Телефона там не было, и Рихард обычно посылал ей телеграммы.
— Я буду ждать, — ответила она. Возвратилась к столику, принесла букет хризантем. — Это вам. Будьте счастливы и здоровы, Рихард-сан. Я буду ждать телеграмму.
Он окликнул такси. Усадил ее. Захлопнул дверцу. Она увидела за стеклом его лицо. Спокойное, усталое. Машина тронулась с места. Он приветственно помахал рукой. Она улыбнулась. Могла ли она знать, что видела его последний раз?..
* * *
Зорге приехал к Клаузенам. Встретила его озабоченная Анна. Волосы на ее голове растрепались.
— Как Макс?
— Уже отпустило.
Зорге поднялся в спальню.
— Привет, Рихард! — Макс попытался встать с постели.
