Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И. Бобрикова - Михаил Михайлович Бородкин
Агитация велась самым оживленным образом интеллигентными классами и под их влиянием проникала в парод. Нам пришлось прочесть историю преступной деятельности агитации в одном финляндском приходе. Агенты кагала раздавали в нем брошюры революционного содержания, распространяли слухи о благоприятных для Финляндии политических комбинациях и подстрекали к непослушанию, уверяя народ, что «генерал-губернатор не в состоянии ничего сделать господам». Субсидии «господ» дали возможность устроить в приходе тайное стрельбище и распространить, путем льготной продажи, немало ружей... Долгие годы систематической пропаганды идеи сепаратизма в школах, редакциях, семье и даже в церкви не прошли бесследно: почва была подготовлена и теперь один вызов власти следовал за другим. От манифестации перешли к жалобам, протестам и, наконец, к противодействию, когда удалось привлечь к делу часть парода. Толпа ничего сама не начинает; без вожаков она представляет тело без головы. Без вожаков масса самостоятельно двигаться не может. Масса не рассуждает. Она все принимает на веру. Слово «свобода» всегда имеет для парода магическое значение. Указание на «насилие» всегда электризует его. Чувство законности не умирает в его груди. Эти старые струны были хорошо известны агитаторам, и они старались их натянуть и настроить на свой лад. И, наконец, мысль, что народ действует сам, что ему предоставляется самостоятельно что-то сделать, всегда льстит ему. Все это подымало общее настроение, и масса шла к подписным листам адресов-протестов и обходила призывные присутствия, желая избавиться от тяжелой повинности, отрывавшей ее от дома.
Одна заграничная газета, приведя примеры пассивного сопротивления, увольнения чиновников и пр., говорила: «Являя такое упорство, Финляндия тем самым давала России повод с особенной энергией осуществлять свои планы русификации в финском крае. Пожалуй, даже и в случае большей уступчивости со стороны финляндцев, Россия не изменила бы своей политики, но русские, все же, не действовали бы с такой быстротой и настойчивостью; можно возложить на ответственность деятелей оппозиционного направления те успехи, которых достигла до сих пор Россия. Напрасно стремится финляндская печать представить дело в более выгодном для финляндцев освещении. Не зачем скрывать, что пресса часто подливала масла в огонь в тех случаях, когда сдержанность была бы скорее уместна». Другая иностранная газета писала: «Финляндия имела основание быть довольной, но таковой она все же не была: самыми ребяческими выходками в ней раздражали и затрагивали самолюбие русских».
Когда началась японская война, подпольные элементы края ожили. Особенно воспрянули духом административно выселенные в Стокгольме. Они взялись за перья и полились новые потоки лжи и грязных излияний по европейской печати. Их надежды сводились к тому, что настал час возмездия для России! Война окончится освобождением финнов от русского ига. В статье «Начало конца» говорилось, что «занавес поднялся наверное для последнего акта трагедии царства». В подпольных изданиях утверждали, что в Америке организованы из финнов отряды в 50000 человек, что Англия, Америка и Швеция помогут финнам освободиться от «варварского владычества России».
«Fria Ord» 22 февраля 1904 года напечатала, что генерал-губернатор Бобриков посетил Свеаборг и держал офицерам речь об отечестве, чести и усиленном окладе в военное время. Он поощрял офицеров ехать в восточную Азию. «Но ни один не изъявил желания». Основываясь якобы на вышеизложенном, Бобриков телеграфировал в Петербург «о необыкновенном подъеме духа среди коренных русских в крае». Прочтя все эти измышления, Николай Иванович отметил карандашом: «Год не был в Свеаборге».
Едва весть о войне разнеслась по свету, как бывший сотрудник шведоманской газеты «Nya Pressen», Конни Циллиакус, выпустил листок «Новости войны». «Цензура — писал Циллиакус — будет держать общество в неизвестности», — почему он обещал доставлять Финляндии самые достоверные сведения. Для начала он спешил оповестить финляндцев о полном разгроме русского флота. Он уверен, что неудача русского оружия вызовет изменение русской политики на финляндской окраине. «С оружием в руках мы не можем вмешаться в ход событий и ускорить их развитие; но если мы тщательно будем за ними следить, то мы можем выбрать настоящий момент для предъявления наших требований»... После вероломного нападения японцев на наши суда у Порт-Артура, по Финляндии циркулировала телеграмма такого содержания: «Русский флот уничтожен. Крепость в пламени. В Петербурге большой переполох». Патриотические манифестации, бывшие в разных городах России, финляндские корреспонденты скандинавских газет описали, как дело полиции, действовавшей по приказанию министра внутренних дел. — Воззвания агитаторов в это время сводились к напоминанию: «Друзья! Бдите день и ночь, чтобы приобрести одним ударом свободу».
Кое-где в крае не обошлось без пирушек и ликований в надежде на японскую победу. На донесении об этом Н. И. Бобриков приписал сбоку: «Это все представители шведоманов».
На вопрос о том, почему финляндские революционеры особенно обрадовались русско-японской войне, ответил особой статьей редактор нелегального издания «Fria Ord» Арвид Неовиус (псевдоним А. Вернер). Его статья «Перед войной» начинается обвинениями России в том, что она вызвала осложнения. Затем следует его заявление, что «никто не будет оплакивать ее потерь», и что «надо желать, чтобы Россия потерпела полное поражение, как можно скорее». «Но какое же значение эта война будет иметь для нашей страны? — спрашивает он. — Надо, — говорит автор, — пользуясь обстоятельствами, не только не идти на уступки, а с удвоенными силами добиваться восстановления нарушенных прав Финляндии и вырвать «гарантию относительно дальнейшего существования этих прав». Наведя справки в истории последнего полувека, он пришел к тому выводу, что «русское правительство никогда так не старалось идти навстречу нашим желаниям и нуждам нашей автономии, как во время войны и разных мятежей». А. Вернер, очевидно, имел в виду, что в период польской смуты были возобновлены финляндские сеймы, что во время последней восточной войны (1877 — 1878 гг.) финляндцы провели свой устав о воинской повинности с конституционными вставками, перешли к золотой валюте, изменили верноподданническую присягу и прочее.
Радуясь войне, иные надеялись на возможность
