Анатолий Тарас - Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв
Пономарь ударил в набат. Собралась огромная толпа народа. Горожане, разгоряченные обвинениями царицы и ее братьев, схватили и убили Осипа Волохова, отца и сына Битяговских, Никиту Качалова, а также несколько их слуг, всего 12 человек.
По свидетельству летописцев, на «наводящий вопрос» Шуйского — «каким образом Дмитрий, от небрежения Нагих, заколол себя сам»? — все опрашиваемые единогласно отвечали, что царевича убили его рабы. Но, вернувшись в Москву, Шуйский доложил царю Федору, что царевич закололся сам. Он представил документы следствия, сохранившиеся до сих пор. По ним выходит, что только дядя царевича — Михаил Нагой, будто бы бывший вдень убийства мертвецки пьяным — утверждал, что царевича убил и. Все остальные говорили как заученный урок одни и те же слова, что царевич в припадке падучей упал на собственный нож. Особенно много распространялась про болезнь Дмитрия мамка Василиса Волохова. Характерно, что показаний матери царевича в следственном деле нет.[159]
Подробно разобрав следственное дело и указав на все имеющиеся в нем логические нестыковки, выдающийся русский историк С. М. Соловьев сделал вывод:
«После всего этого не должны ли мы заключить, что следствие было произведено недобросвестно? Не ясно ли видно, как спешили побольше собрать свидетельств о том, что царевич зарезался сам в припадке падучей болезни, не обращая внимания на противоречия и на укрытие главных обстоятельств».
Н. М. Карамзин высказался еще более откровенно:
«Одни сии допросы, явно ознаменованные действием страха, угроз, принуждений, совести нечистой, свидетельствуют о коварстве Бориса Годунова… Глубокая язва Дмитриева, гортань, перерезанная рукой сильного злодея, не собственной, не младенческой, свидетельствовала о несомнительном убиении; для того спешил предать земле святые мощи невинности».
Ну, а жителей Углича, в том числе не имевших никакого отношения к расправе с убийцами, жестоко наказали. До 200 человек казнили либо им отрезали языки. Многих бросили в темницы. Большинство же сослали в Сибирь для заселения города Пелым. После этой расправы Углич, прежде бывший многолюдным торговым городом, пришел в полный упадок.
* * *Первые слухи о том, что царевичу Дмитрию удалось спастись от смерти, появились еще в 1600 году. Об этом свидетельствовал в своем сочинении о Смутном времени один из царских наемников француз Яков (Жак) Маржерет. Синхронно распространялись обвинения в адрес Бориса Годунова: дескать, он «извел» всех своих врагов и пытался погубить «царевича». Таким образом, суть пропагандируемой идеи была проста: на троне сидит царь-душегуб, зато где-то скитается юноша, сын царя Ивана IV. Следовательно, «чудесно спасенный Дмитрий» рано или поздно должен был объявиться.
До той поры на Руси никогда не бывало самозванцев. Вопрос о том, кто стоял за спиной Лже-Дмитрия I, кто его надоумил, сам по себе интересен. К тому же, ввиду отсутствия соответствующих документов, он открывает широкий простор для всевозможных гипотез. Однако прямого отношения к войнам между Москвой и Речью Посполитой он не имеет. Нам достаточно знать тот факт, что сцена для эффектного выхода самозванца была подготовлена стараниями анонимных специалистов.
Несомненно, ими были москвичи, близко стоявшие ко двору и прекрасно осведомленные о механизмах власти. Во всяком случае, дойти самому до такой идеи 18-летнему парню в те времена было просто невозможно. Тут требовался изощренный зрелый ум. Многочисленные косвенные улики с большой вероятностью показывают, что роль «сценариста» сыграл Пафнутий, архимандрит Чудова монастыря в Кремле. Именно в его келье длительное время жил Григорий (Юрий) Отрепьев.
После вторжения войск самозванца в пределы Московской Руси царь Борис Годунов и патриарх Иов сместили Пафнутия с должности архимандрита и отправили в ссылку. За что? Все источники молчат.
Относительно личности Самозванца тоже идут споры с того самого времени, когда он впервые заявил о себе, то есть уже почти 400 лет. Согласно наиболее распространенной версии, им стал Юрий Богданович Отрепьев (ок. 1582–1606), дворянин из рода Нелидовых.[160]
В 15 или даже в 14 лет Юрий поступил на службу к боярину Михаилу Никитичу Романову, жил в Москве в его доме на Варварке. Позже патриарх Иов говорил, что Отрепьев «жил у Романовых во дворе и заворовался, спасаясь от смертной казни, постригся в чернецы». Термин «вор» в те времена было широким понятием, однако в первую очередь ворами называли государственных преступников. Против кого «заворовался» Юрий? Если против своего господина, так ему надо было идти не в монастырь, а во дворец к царю Борису. Значит, «заворовался» он против царя и за это ему грозила смертная казнь.
Спасая жизнь, Юрий принял постриг, стал монахом Григорием. Некоторое время скитался по монастырям. Известно об его пребывании в суздальском Спасо-Ефимьевом монастыре и в монастыре Ивана Предтечи в Галическом уезде. Затем он поселился в придворном Чудовом монастыре. Принять Григория попросил архимандрита Пафнутия протопоп кремлевского Успенского собора Евфимий. Как видим, влиятельные церковные деятели покровительствовали юному монаху, переходившему из одного монастыря в другой. До своего побега Григорий провел в Чудовом монастыре около года. По представлению архимандрита Пафнутия, патриарх Иов посвятил его в дьяконы, а затем приблизил к себе. Григорий даже сопровождал патриарха на заседаниях боярской думы.[161]
Впрочем, ряд историков считает, что Самозванец и монах Григорий Отрепьев — это разные люди разного возраста (первый — юноша, второй — мужчина под 40 лет), и что Лже-Дмитрий в самом деле был царевичем, в смысле — сыном Ивана IV. Совсем не обязательно от Марии Нагой. Известно, что от развратного царя разные женщины родили более 100 внебрачных детей. Правда, всех их по приказу Ивана убили в младенчестве. Но не исключено, что о каком-то ребенке мать и ее родственники благоразумно умолчали, а затем воспитали с сознанием своей «богоизбранности». Во всяком случае, вполне очевидно, что первый Самозванец в самом деле являлся харизматической личностью. Пойти в поход против огромной державы с кучкой авантюристов, ни капельки не сомневаясь в успехе своего предприятия — это дело очень и очень не простое. Здесь явно скрыта какая-то тайна.
Действия Самозванца в Речи Посполитой
Итак, чернец Григорий в сопровождение двух нищенствующих монахов в 1602 году бежал из Москвы в Литву. После нескольких недель странствий он оказался в городе Брагин на Днепре, у православного литвинского князя Адама Александровича Вишневецкого, к которому нанялся слугой. Вскоре Отрепьев открылся князю.
По версии Конрада Буссова, Отрепьев помогал князю мыться в бане, принес не то, что нужно и получил от него затрещину. Тогда «оскорбленный царевич» воскликнул: «Знал бы ты князь Адам, кто я такой, так не обзывал бы меня сукиным сыном, а тем более не бил бы меня по шеям из-за такой малости!» Князь, естественно, тут же спросил: «А кто ты такой?» И тут Григорий «во всем признался», а также показал золотой крест, усыпанный каменьями, якобы подаренный ему крестным отцом, князем Мстиславским.
Адам Вишневецкий немедленно признал Отрепьева царевичем. Надо полагать, что главную роль в этом сыграла не доверчивость князя, а его территориальные споры с Московским государством. В конце XVI века Вишневецкие захватили довольно большой кусок земли в Заднепровье. В 1590 году сейм Речи Посполитой признал эту землю их законным владением, но московское правительство часть ее считало своей, конкретно, городки Прилуки и Сиетино. Оно утверждало, что «Вишневецкие воровством своим в нашем господарстве в Северской земли Прилуцкое и Сиетино городище освоивают». В 1603 году царь Борис Годунов велел сжечь спорные городки.
Люди Адама Вишневецкого оказали сопротивление. С обеих сторон были убитые и раненые.
Вооруженные стычки из-за спорной территории могли вызвать и более крупное военное столкновение. Видимо, именно эта перспектива привела Отрепьева в Брагин.
Не исключено, что согласно первоначальному плану, разработанному его вдохновителями в Москве, он должен был втянуть, с помощью Вишневецкого, в войну против Московского государства татар и запорожцев.
Царь Борис посулил князю Вишневецкому щедрую награду за выдачу «вора», но получил отказ. Затем Вишневецкий, опасаясь силового захвата Григория «государевыми людьми», увез Отрепьева подальше от границы с Московией, в городок Вишневец, что на реке Горынь в Волыни. Там он передал «царевича» своему двоюродному брату, князю Константину Константиновичу Вишневецкому.
7 октября 1603 года Адам Вишневецкий сообщил коронному гетману и великому канцлеру Польши Яну Замойскому о появлении «царевича Димитрия». Узнав об этом, Замойский посоветовал Вишневецкому известить короля, а московского беглеца отправить либо к королю, либо к нему (Замойскому), либо к гетману Литвы (Льву Сапеге).
