Метафизика столицы. В двух книгах: Две Москвы. Облюбование Москвы - Рустам Эврикович Рахматуллин

Небо

…Здравствуй, мой давний бред, —

Башни стрельчатой рост!

Кружевом, камень, будь

И паутиной стань,

Неба пустую грудь

Тонкой иглою рань!

– Мандельштам полагал готику преодолением пустоты неба. Небо и небыль одного корня. Коломенское Вознесение, вслед Вознесению Господню, преображает небо, которое теперь роднее небывалому, то есть чудесному.

В малых храмовых пространствах кремлевского Ивановского и коломенского Вознесенского столпов Василий III оставался в одиночестве или в кругу семьи и приближенных. Он мог уединяться и на внешней галерее, за алтарной гранью храма, где установлен обращенный к дальним панорамам царский трон. Василию было о чем подумать, о чем молиться: в кремлевском и коломенском столпотворениях правда царства прошла испытание истиной веры.

Иерусалим

Высокий символизм коломенского храма – не море из песка. История, переживаемая в замысле и воплощении столпа, священна. А Священная история – быль былью. Небывалое, ставшее быть. В символическом сознании «древнего времени России» Вознесение имело место на крутизне Коломенского, как на Елеоне.

Что Кремль, по символическому смыслу знаменитых Шествий на осляти, сто лет, от появления на Красной площади Покровского собора, отождествлялся с загородным Елеоном, – удостоверяешься в Коломенском, где сцена центра города модельно воплощается без отставания во времени.

Где церковь Вознесения связью с Ивановским столпом относит Кремль на Елеон.

Где Государев двор, как Кремль, оказывается оградой загорода против храма-города – Дьяковской церкви.

Где эта церковь, парная Покровскому собору, парна Иерусалиму огражденному.

Неизвестный художник. Вид Коломенского. Последняя треть XVIII века. Слева, за Голосовым оврагом, – церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи в Дьякове. В центре – Водовзводная (Соколиная) башня, Георгиевская церковь-колокольня и церковь Вознесения. Правее – дворец Екатерины II

Церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи в Дьякове. Старое фото

А. А. Мартынов. Церковь Вознесения Господня в селе Коломенском. Середина XIX века. Слева Водовзводная (Соколиная) башня

Где Голосов ручей сополагается с Кедроном, а овраг ручья – с Иосафатовой долиной, урочищем восстания из мертвых в конце времен.

И где ворота Водовзводной (Соколиной) башни Государева двора, ведущие в Дьяково, сличаются со Спасскими воротами Кремля. Став на дворцовой стороне оврага, башня XVII века отвечает современному ей развороту Шествий на осляти, сделавшему Спасские ворота снова Золотыми. Воротами Входа Господня в огражденный Иерусалим Кремля.

Коломенское торжествует о конце истории, расставив на оси: холм с лестницей Пришествия, ворота Входа и, через долину воскресения из мертвых, – храм-город на холме.

Глава VI. Вавилон

Горизонталь

Теперь, с небесной высоты Коломенского, с высоты его задачи, темы и решения, творение соседнего Царицына смотрится вавилонской тщетой, знаком порчи царства и обожения собственных имен.

По слову «Вавилон» бывает вызван образ башни; но Вавилон есть невозможность башни, вертикали. Вот почему в Царицыне не появилась часозвоня. В Царицыне есть небо – темы неба нет. Вращательность баженовских строений – мечта о башне, заемная в Коломенском.

Царицыну дозволена горизонтальность, и Баженов, а за ним и Казаков, с его умением работать под диктовку места, в итоге честно растянули Большой дворец в длину. Можно назвать его лежачей башней. Башни лежачего дворца противятся достройке.

Фатальный труд Царицына словно кодирован ошибкой посвящения. Вот где наделали кирпич, чтоб сделать себе имя. В Коломенском кирпич пресуществился в камень, а в Царицыне остался кирпичом. Огненной кладкой с белым швом.

Нет, не Баженов вызвал тему Вавилона в Царицыно; он только послужил ей, выросшей из императорского вызова и противостояния Коломенскому.

С той же темой архитектор приходил в Коломенское: разбирать крутящееся чудо деревянного дворца.

В Коломенском, однако, вертикаль настолько властна, что и разобранный дворец вновь проступает в воздухе и на картинах пейзажистов, а горизонтальные дворцы исчезли.

Метафизика, пожалуй, разъясняет снос дворца в Царицыне полнее, чем любая позитивная гипотеза. Не вместо всех гипотез, а кроме, на ином бытийном этаже. Драма Баженова в Царицыне есть драма отвержения Екатериной Коломенского. Заскучав своим московским Елеоном, отказавшись подниматься на него «подобием козы» или сойдя с него, она попала в Вавилон, о чем не знала. Создала его из Черной Грязи. И она же не дала его достроить, разгневалась, вернее – сочинила гнев, стилизовав Божественное разрушение. И снова по секрету от себя. Отсюда неспособность объясниться.

Коломенское и Царицыно относятся как Иерусалим и Вавилон.

Арбат в Царицыне

Попытки реконструкции сознательного импульса императрицы дают картину сходную: в знаках масонской хитрости Екатерина видит знак того, что место строится не для нее, не в ее имя; что эта «говорящая архитектура» говорит иные имена.

Таинственный рассказ императрицы об отвержении Царицына окончен возвращением в Коломенское. Символически Екатерина возвращалась от горизонтального, новейшего мироустройства к вертикальному, иерархическому. Политически – бежала из вольтеров в консерваторы.

Екатерина и в Москве ставила опыт отторжения Кремля, синхронный отторжению Коломенского. Предпочтя Пречистенский дворец, ушла в Арбат, в опричнину.

Екатерина по природе власти не была беглянкой, наоборот: земской царицей, матушкой. Но женское желание приватности, усугубленное приватностью Потемкина, можно сказать: желание Царицына – совпало с принципом опричного Арбата.

Сам план компилятивного дворца – три собранные переходами постройки – совпадает с принципом Опричного дворца, как он описан Штаденом. Пречистенский дворец стал новым воплощением блуждавшей матрицы арбатского кремля, спустя десяток лет еще раз воплотившейся в Пашковом доме.

Происхождение Царицына с Пречистенки указывает на него как на модель Арбата, холма против Кремлевского холма, модельно воплощенного в Коломенском.

Разоблачение мистерии

В полемике Царицына с Коломенским вдруг разверзается вся пропасть между радостной, открытой былью ортодоксии – и хитро подмигивающей, ложнозначительной небылью адептов.

Исследовательница Елена Рождественская полагает, что план усадьбы есть собрание фигур, начертанных для посвятительного ритуала на полу масонского собрания. Что планы павильонов и дворцов суть «барабаны», «шпаги», «пеликаны» и «весы» (запечатленные тем самым равновесием дворцов императрицы и наследника), словом, фигуры, переступая по которым в порядке, предлагаемом Баженовым, гуляющий невольно повторяет шаги адепта, посвящаемого в мудрость тайную.

И мнимую, как небылое.

Картина трапезы адептов, хитроумно воплощенная в расположении, рисунке и декоре окон и простенков Хлебного дома (где есть и тарелки, и рюмки, и даже хлеб-соль), превосходит образ Господня Вознесения в Коломенском разве что этим хитроумием.

Хлебный дом в Царицыне в период запустения. Старые фото

Царицыно – «Волшебная флейта» архитектуры. Разоблачение мистерии, влекущее суд братьев: яд, табу на творчество (не здесь ли корень скудости баженовского авторства?), веревку, наконец.

Царицыно –