Метафизика столицы. В двух книгах: Две Москвы. Облюбование Москвы - Рустам Эврикович Рахматуллин
Пречистенский дворец. План. Чертеж 1774–1775. Фрагмент. Слева – Пречистенская улица (современная Волхонка). К овальному двору обращен дом Екатерины II (дом князя Голицына), правее него – дом дежурных кавалеров (дом Лопухиных), в правом верхнем углу – дом цесаревича Павла (дом князя Долгорукова)
В царицынском проекте Баженов пользовался актуальной казаковской схемой размещения Фамилии, двора и служб отдельными домами.
Строительство Большого Кавалерского по измененному проекту, с апартаментами для четверых дежурных кавалеров, отвечала кризису в семейных отношениях Екатерины и Потемкина.
Когда десятилетие прошло, в новый ее приезд, осуществленный Кавалерский корпус глядел надгробным памятником счастью с бывшим мужем.
Разъяснение Екатерины
Чтоб не стеснять себя в предположениях, обыкновенно опускают разъяснение самой Екатерины, сделанное для Европы, в письме барону Гримму:
«…Утверждают, что новые известия, пришедшие из Петербурга и полученные ее величеством при въезде в Царицыно, очень встревожили императрицу. Она не нашла нужным сообщить об этом кому-либо из лиц своей свиты и очень ловко придумала возражения против постройки дворца; своды ей показались слишком тяжелыми, комнаты слишком низкими, будуары слишком тесными, залы темными, лестницы узкими, и, так как деньги редки, а хлеб дорог, она пожалела о той сумме, которая была затрачена на постройку дворца. Потом она пустилась по окольным лесным дорогам, по направлению снова к Коломенскому и с большой поспешностью закончила свои дела для внезапного отъезда из Москвы».
Осталось разъяснить события, испортившие настроение императрицы.
Неясно и начало этого письма, в котором бегству из Царицына предшествует столь же паническое бегство из Коломенского, полного неназванной опасности. Бегство как раз в Царицыно, изображенное убежищем. Императрица убегает, «положив между собой и преследователями (! – Авт.) местность, удобную для защиты и трудную для атаки».
Юрий Герчук предполагает, что Екатерина мистифицировала своего корреспондента, пародируя конспиративный тон западной прессы о России. Разителен контраст между письмом Екатерины и свидетельством ее внимательного свитского, Николая Львова, что путешествие в Москву было благополучно и весело, что государыня была довольна своим московским пребыванием. Впрочем, эта запись Львова контрастирует со всеми прочими свидетельствами драмы Царицына.
И снова: легкой шуткой Екатерина проговаривает важное. Ее письмо еще раз сплачивает полюса Коломенского и Царицына в неразделимый напряженный контур. В котором и заключена разгадка драмы, предлагаемая ниже.
Глава V. Коломенский столп
Чудо
Церковь – дом Божий и образ истины. Как дом, она следит за модой; как Божий, не спешит ее принять, ибо недвижна истина.
Первый шатровый храм Руси – первый по времени и по достоинству, коломенская церковь Вознесения есть вспышка формы, не подготовленная, кажется, ничем. Ничем, на что мы можем указать уверенно. Конечно, первороден шатер ротонды Гроба Господня в Иерусалиме, но он пологий. Даже подсказка летописца, потрясенного увиденным, о построении столпа «вверх на деревянное дело» не разъяснила тайну. Традиционный оборот кажется ясным, но и он скорее зашифрованная речь, нежели ключ к шифру.
Чудо Вознесенского столпа свидетельствовал летописец: «Бе же церковь та велми чудна высотою и красотою, такова не бывала прежде сего в Руси». Церковь Вознесения чудна, поскольку небывала. А небывалое не то? что небылое. Небывалое бывает – и называется чудом. Небывалое, как высший род былого, противоположно небылому.
Столпотворение
Творение столпа – столпотворение. Нерв этой темы в том, что всякое столпотворение способно оказаться вавилонским. И в том, что после Вавилона решимость на столпотворение есть опыт снятия проклятья Вавилона.
«И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжем огнем. И стали у них кирпичи вместо камней… И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес; и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли» (Быт., 11: 3–4).
С Ивана III и Аристотеля Фиораванти московское строительство знает кирпич. Деланный камень, легкий, возбуждающий желание достать до неба и предоставляющий, как кажется, техническое средство к этому. На переходе зодчества от камня к кирпичу тот и другой должны были восприниматься как сакральный и профанный. Кирпич нуждался в оправдании; быть может, в освящении. И мог быть освящен парадоксально, в опыте столпотворения. В опасном испытании… нет, не строительного материала, но правды царства.
Церковь Вознесения в Коломенском до побелки. Фото 1963
Кремлевский и коломенский столпы кирпичные. Недаром реставратор Барановский возражал против побелки Вознесенского столпа, скрывающей кирпичную фактуру, «чистоту эксперимента». Звучали возражения и на побелку Ивана Великого. Эти великие столпы породнены трудом столпотворения.
Причины и последствия библейского крушения известны: строительство для «имени себе» влечет божественное разрушение, смешение языков и рассеяние по лицу земли. Так; но Иван Великий назван не во имя государя, и не им самим, а во имя Иоанна Лествичника, автора учения о восхождении духовном. Храм помещается на первом ярусе. Лестница в толще столпа может означить Лествицу святого Иоанна. Столпотворение в Кремле защищено ортодоксальным посвящением.
Коломенское посвящение прямее, прямо отсылает к вавилонской теме.
Во-первых, потому, что Вознесение Господне есть открытие пути на небо, которого не мог найти без Бога вавилонский человек. По Лествице духовной новый человек восходит к небу вслед за Богочеловеком.
М. Н. Воробьев. Церковь Вознесения на Елеонской горе. 1820
Во-вторых, на Елеоне перед Вознесением Христос повелевает апостолам ждать облечения «силою свыше» (Лука, 24: 49), крещения Духом Святым (Деян., 1: 5). Это обетование Святого Духа, возвещение Пятидесятницы, когда апостолам явились «…разделяющиеся языки, как-бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать» (Деян., 2: 3–4). Сошествие Святого Духа, разделяющиеся языки, преодолевает вавилонское смешение языков.
В-третьих, путь в небо и с небес – один: «И когда они смотрели на небо, во время восхождения Его, вдруг предстали им два мужа в белой одежде. И сказали: мужи Галилейские! что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, приидет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо» (Деян. 1: 10–11). Вознесением прообразуется Второе, славное Пришествие Христа. Как и в Сошествии Святого Духа, сошествие небес на землю. А Вавилон по букве собственного имени считался местом, где спускаются на землю боги.
Отсюда встреча восходящего и нисходящего движений в образе коломенского храма. Лестница в небо, в дымчатом облаке невесомого камня, подобном тому облаку, в которое был взят Возносящийся. И лестница на землю, немыслимая в Вавилоне.
Чудо Вознесения в Коломенском – от чуда Вознесения Господня, образный и понятийный строй которого стал чертежом строителя. А ведь не стал
