Владимир Зензинов - Пережитое
Последний тайфун застал нас уже в Лаперузовом проливе - между южной оконечностью острова Сахалина и северным островом Японии - Хоккайдо. Мы мчались в черном проливе и мне было страшно, что мы можем разбиться о берега. Я почему-то пришел к убеждению, что нам суждено погибнуть. И эта мысль странным образом успокоила меня - спастись всё равно невозможно. С этой мыслью я заснул и утром проснулся, действительно, в другом мире.
Меня разбудили тишина и солнце. В борта тихо и ласково плескалась волна, яркий луч солнца забрался в мой ящик. Я отодвинул дощечку, закрывавшую снаружи мое окно, и вскрикнул от восхищения: прямо передо мной, из-за бледно-голубого берега, поднималось солнце.
Это были уже японские берега - Япония для меня оказалась, действительно, "страной восходящего солнца". То был длинный холмистый берег первого японского острова Хоккайдо.
Мы плыли среди ласкового голубого Японского моря, слева поднималось солнце из-за призрачных очертаний северного японского острова, справа, как чудо, прямо из воды, как сахарная голова, поднимался остроконечный остров Рисири, который за свое сходство с Фудзи-ямой называется "Фудзи-яма Хоккайдо".
Позади как будто остались все невзгоды; мы приближались к Японии, возвращались к обычным условиям культурной жизни, к возможности уже без труда добраться до родных, милых сердцу мест. Но море не хотело нас отпустить, не напомнив о своей власти. Два сплошных дня ветер был встречный, он заставлял шхуну лавировать, почти не пуская на юг.
Утром с трудом выбрался на корму. Буря бушевала и поднимала горы воды. Ночью капитан решил изменить направление - мы шли теперь в Отару, так как в Ниигату нас не пускал ветер.
17. ИЗ ЯПОНИИ ВОКРУГ СВЕТА ВО ФРАНЦИЮ
Отару был конечным пунктом путешествия нашей шкуны. Нас беспрепятственно выпустили на берег, даже не спросив каких-либо документов и только заставили выбросить в море оленьи шкуры, на которых мы спали в тайге по дороге из Якутска в Охотск и на шхуне.
Первое, что я сделал, это отправился на телеграф, чтобы сдать телеграмму домой в Москву. С большим трудом вывел на телеграфном бланке - он был из тонкой шелковой бумаги и писать на нем надо было кисточкой - адрес и одно лишь слово: "Б а н з а й". Мое обещание отцу было выполнено.
В Токио мы с Мурашкой расстались. Он поехал прямо во Владивосток (позднее он благополучно добрался до Москвы и был частым гостем у моей матери, которой подробно рассказывал о всём, нами пережитом), а я остался в Японии. Я обещал отцу дать возможность моей матери некоторое время отдохнуть от моих приключений и поэтому должен был некоторое время прожить заграницей.
В Японии я пробыл целый месяц и проехал ее всю - с севера на юг. Из Нагасаки проехал в Шанхай.
В Шанхае я купил билет на японский пароход "Инаба мару" - самый дешевый до Марселя, во Франции. А затем началось мое плавание вокруг света, во время которого я увидал новые чудеса, новые страны: Гонконг, Сингапур возле самого экватора, Пенанг на Малайском полуострове, Коломбо на острове Цейлоне, посетил знаменитый ботанический сад Пераденнию и главный город Цейлона - Кэнди, где полюбовался на оттиск чудовищных размеров ступни самого Будды, пересек Индийский океан, проехал через Красное море мимо раскаленных песков Аравии, Суэцкий канал - и вот уже Европа, Средиземное море, Сцилла и Харибда, Этна - и Марсель.
Миллионы людей проделали этот волшебный путь и, вероятно, никто из них не забыл его. Не забыл его до сих пор и я.
Из полученных мною в Японии новостей и писем я знал, что Фондаминские находятся в Париже. Туда сейчас я и стремился. Тайно надеялся, что они приедут встречать меня в Марсель. - расстояние из Парижа в Марсель мне теперь казалось пустяковым.
Но их в Марселе не оказалось. Зато в Париже они меня встретили на вокзале. Кроме Фондаминских - Ильи и Амалии - на вокзале был еще и Осип Соломонович Минор. Вероятно, в ту минуту я мало что соображал. Помню только, что дорогой, в фиакре (автомобилей тогда, в 1907 году - я приехал в Париж 19 декабря 1907 года - еще не было), Амалия все время дергала меня за платье и спрашивала, действительно ли это я? А я тоже не верил, что это была она и что я нахожусь в Париже!
Но меня в Париже ждали не одни только радости. Под большим секретом Илья мне сообщил, что в центре партии большие неприятности. Департамент Полиции, по-видимому, предпринял против нашей партии какую-то большую, сложную и хитрую кампанию. Откуда-то стали возникать слухи, будто в центре партии социалистов-революционеров неблагополучно. Появились намеки, что недавние крупные провалы - дело провокации, забравшейся в самое сердце партии. Илья сообщил мне также, что бежавший с каторги летом 1907 года Григорий Андреевич Гершуни неожиданно захворал и находится сейчас в санатории в Цюрихе.
К нему туда ездила Амалия, при нем, как сестра милосердия, жила Любовь Сергеевна Гавронская. Думают, что у него плеврит. Вести о провокации в центре были известны и Гершуни. Постепенно эти разговоры стали принимать более определенный характер - стали называть имя Евгения Филипповича Азефа, т, е. нашего "Ивана Николаевича", главы Боевой Организации!
Всё это вызывало страшное волнение в центральных партийных кругах. Гершуни от этих чудовищных слухов страдал больше, чем от своей болезни. "Единственный способ, - говорил он, - покончить с этими слухами, это после моего выздоровления организовать центральное дело (против царя). Оно все равно уже поставлено на очередь. В нем должны принять участие я и Иван. И когда мы оба погибнем, честь Ивана в партии будет восстановлена"...
Но весной 1908 года (17 марта) Гершуни неожиданно для всех умер в Цюрихе. Умер самой страшной для революционера смертью: на больничной койке. У него оказался не плеврит, а саркома легких. Слухи об Азефе продолжали крепнуть. Новые провалы среди участников террористических предприятий эти слухи усилили. Партия не могла оставаться равнодушной к их распространению. И хотя мы все были убеждены, что главным источником их распространения является Департамент полиции, наш Центральный комитет постановил образовать специальную комиссию для расследования "источников этих слухов".
В комиссию эту были назначены старик Марк Андреевич Натансон, один из самых влиятельных членов Центрального комитета, Илья Фондаминский и я; я был назначен секретарем этой комиссии и должен был записывать все показания и протоколы допросов. Мы приступили к нашей работе. Это было в апреле 1908 года, в Париже.
Разоблачение Азефа для всего нашего поколения, имевшего какое бы то ни было - близкое или далекое - касательство к революционному движению, было резкой гранью, отделившей одну часть нашей жизни от другой. Мы как бы потеряли право на наивность, каждый из нас теперь был вынужден пересмотреть свои отношения к людям, в особенности к самым близким.
Человек, которому мы доверяли, как самим себе, оказался обманщиком, предателем, злодеем, надругавшимся над тем, что нам было дороже всего на свете, дороже собственной жизни, человеком, опозорившим и оплевавшим наше святое святых. На мир, на людей, на жизнь он заставил нас взглянуть теперь другими глазами.
После разоблачения Азефа и всего пережитого в связи с этим мы были и сами уже другими - исчезла наивная доверчивость к людям, остыла любовь - холодными остановившимися глазами смотрела теперь на нас суровая, часто безжалостная жизнь.
Другая жизнь началась и для меня после декабря 1908-го года...
ТОГО ЖЕ АВТОРА:
Старинные люди у Холодного океана. - Изд. "Наука", Москва, 1914.
Очерки торговли на севере Якутской области. - Изд. "Наука", Москва, 1916.
Из жизни революционера. - Париж, 1919.
Государственный переворот адмирала Колчака в Омске 18 ноября 1918 г. Сборник документов. - Париж, 1919.
Dallo zarismo al boiscevismo. Ricordi d'un rivoluzionario russo. Prefazione di L. Bissolati. - Roma, 1920
Ze zivota revolutionare. - Praha, 1921
Русское Устье. - Русское Универсальное Издательство. - Берлин, 1921
Нена. - Берлин, 1925.
Die russische revolution. - Utrecht, 1926
Железный скрежет. Из американских впечатлений. - Париж, 1926.
Беспризорные. - Париж, 1929.
Les enfants abandonnes en Russie sovietique. -"Paris, 1930
Die Tragodie der verwahrlosten Kinder Russlands. - Zurich-Leipzig, 1930
The Road to Oblivion. - New York, 1981
Le Chemin de l'Oubli. - Paris, 1932
Au Pays du Fer et de l'Acier. - Paris, 1945
Встреча с Россией. Как и чем живут в Советском Союзе. Письма в Красную Армию. Нью-Йорк, 1945.
