Владимир Зензинов - Пережитое
Тоска и одиночество в этом селении были ужасающими. Охотск летом совершенно отрезан с запада и только два-три раза (очень нерегулярно) туда заходили пароходы, курсировавшие между Камчаткой и Владивостоком. Телеграфа тогда там не было. Зимой доставленные в Охотск морские грузы перевозились на собаках в Якутск. Тоска и однообразие жизни были такими, что один местный купец мне откровенно говорил: "Если бы не карты и не водка, мы бы давно все здесь сошли с ума!"
Понятно поэтому, какой интерес мы должны были вызвать в местных жителях. Поэтому же нам надо было быть очень осторожными и хорошо играть роль золотопромышленников, чтобы ни в ком и ничем на вызвать никаких подозрений.
Начальником в Охотске тогда был исправник, который одновременно играл роль высшей административной власти, судьи, нотариуса, почтмейстера и, кажется, даже доктора. Это был некто Попов, о котором у местного учителя (мы заехали прямо к нему, и он, предложив нам поселиться у него, был очень доволен такому развлечению!) я успел узнать, что когда-то этот Попов был студентом Московского университета, за некрасивую историю (растрата общественных денег) товарищеским судом был изгнан из университета и предпочел ученой карьере карьеру полицейского, для чего и забрался из Москвы на край света. Узнал я также, что он очень кичился, что был когда-то в университете и любил этим пустить пыль в глаза простодушным охотским жителям. В Охотске он был царь и Бог - жизнь местных граждан всецело зависела от него. Все это мне охотно рассказал учитель Чагин (Николай Михайлович) и я намотал себе на ус.
Я решил, что надо идти к цели прямо и начал с исправника.
Проспав после нашей месячной утомительной экспедиции часов пятнадцать и сходив в баню, которую специально для нас истопил учитель, я на другой же день отправился прямо к исправнику и отрекомендовался ему, как горный инженер, приехавший в эти края для производства изысканий месторождений золота.
- Я считал своим долгом явиться, прежде всего, к представителю власти и познакомиться с ним - тем более, что знал, что встречу в вас вполне интеллигентного человека.
Мои слова, видимо, произвели на "представителя власти" наилучшее впечатление.
Далее я разъяснил ему, что был, будто бы, введен в Якутске в заблуждение неверными сведениями, слишком поздно выехал, задержался вдобавок в дороге и теперь уж, конечно, не могу в сентябре, когда приближается зима, начать свои изыскания. По-видимому, мне придется вместо этого проехать во Владивосток с первой представившейся возможностью - может быть даже через Японию, чтобы на следующий год вернуться в Охотск уже в самом начале весны и тогда начать настоящие работы. Этими словами я хотел подготовить исправника к своему скорому отъезду из Охотска.
Исправник принял меня как нельзя лучше, был очень любезен и угостил меня даже чаем (что меня потом долго мучило!). Он, видимо, вполне поверил мне и обрадовался свежему и интеллигентному человеку, с которым можно было не только играть в карты и пить водку (одно из главных занятий жителей города Охотска), но и разговаривать на "интеллигентные" темы.
Он пригласил меня заходить к нему в гости и небрежным тоном спросил:
- Конечно, вы имеете все необходимые документы? Простите, что я вас об этом спрашиваю, но вы сами понимаете... моя обязанность...
- Помилуйте, - таким же небрежным тоном ответил я, - прекрасно понимаю. На вашем месте я поступил бы так же. И я нарочно захватил с собой все свои бумаги. Вот мой паспорт, а вот и моя доверенность - всё это я вам оставлю и, если разрешите, завтра же за ними приду... А вот, кстати, и паспорт моего помощника - горного штейгера Сидорова.
Во избежание недоразумений я ввернул, что кончил горную академию в Германии, в городе Фрейберге (я когда-то ездил туда из Галле в свои студенческие годы) - на тот случай, если что-нибудь во мне ему покажется странным. Ведь немец!.. Кстати и фамилия у меня была какая-то немецкая Фридрих Баср!
Но на другой день я пережил неприятные минуты. Исправник сначала вернул мне мой фальшивый паспорт, в котором сделал отметку о прописке. Затем, держа в руках мою фальшивую доверенность, написанную Гориновичем в Якутске, спросил:
- У какого нотариуса в Москве вы ее свидетельствовали?
- У нотариуса Лебедева на Ильинке, - твердо ответил я. - Вот его печать.
- У Лебедева? На Ильинке? ... Вы ошибаетесь, такого нотариуса на Ильинке нет - я хорошо знаю Ильинку...
Сердце у меня упало, все наши планы сейчас рухнут... Сейчас будет установлено, что наши документы фальшивые, нас арестуют, препроводят обратно в Якутск... Прощай свобода! Но я сохранил присутствие духа.
- Позвольте, г. исправник, а вы когда были в последний раз в Москве? спросил я его насмешливым тоном.
Теперь пришла очередь смутиться исправнику.
- Да... конечно... Это было восемь лет тому назад...
- Что же вы, шутите? За восемь лет сколько могло произойти в Москве изменений и появиться новых нотариусов...
Теперь торжествовал я. Все документы были мне возвращены - в звании горного инженера Фридриха Басра я теперь был утвержден властью самого всемогущего исправника.
Еще несколько раз пришлось мне посетить исправника, чтобы поддержать с ним добрые отношения (каждый раз он угощал меня чаем с вареньем!) и порой я оказывался то в трагическом, то в комическом положении.
- Я очень рад, Фридрих Фридрихович, - сказал он мне однажды, - что встретился со специалистом. За время своего пребывания здесь я собрал довольно большую минералогическую коллекцию и был бы вам
очень благодарен, если бы вы мне эти минералы определили. Кстати, у меня есть и золотые самородки - не потрудитесь ли вы определить, какую ценность они из себя представляют?
Вперед, не надо робеть! И я с важным видом стал рыться в его ящиках с минералами... Вот когда мне пригодился прочитанный мною в тюрьме учебник Неймайра по геологии в двух томах! И я смело наделял все эти камушки такими минералогическими названиями, какие только мне приходили на память. Порой я не знал русского названия и тогда заменял его немецким - исправник Попов немецкого языка не знал...
Все сошло прекрасно: серпантин, агат, малахит, серебро-свинцовая руда, боннер эдельштейн, фрейбергер гляссштейн...
Но наступила очередь золотых самородков - это были невзрачные на вид грязные камушки, тяжелые на вес. Я подошел к окну, каждый камушек брал на руку, с важным видом взвешивал его в руке, царапал ножом, несколько раз пробовал даже на зуб... Исправник следил за моими действиями с любопытством и, как мне показалось, с удивлением. Не знаю, так ли определяют ценность самородков настоящие горные инженеры, но если бы мои приемы кому-нибудь показались странными, у меня было готово объяснение: я кончил Горную Академию в Германии, а Бог их знает, этих немцев, какие там у них могут существовать странные приемы...
Был и такой трагикомический случай. За мной и моим помощником, конечно, очень ухаживали местные купцы. Угощали нас охотой, обедами с выпивкой (я доходил до шести рюмок, но чувствовал, что дальше идти становилось уже опасно!). Пригласили меня к местному купцу Сивцеву на торжественный обед. Кроме меня, было приглашено еще человек десять знатных гостей и среди них старый казак, бывалый и опытный золотопромышленник Рассыпаев, похожий на огромного медведя.
Я уже раньше слышал о нем и именно потому, что он был опытным золотоискателем, старался избегать встреч с ним - по причинам вполне
понятным. А теперь он оказался моим сотрапезником! И во время обеда он вдруг спросил меня (через стол) почем в этом году ("сей год", как он выразился) было золото? Я знал многое о золотопромышленности, у Гориновича в Якутске просмотрел даже несколько книг по этому делу, но к такому простому вопросу не был подготовлен и совершенно не знал что ответить... Я не только не знал цен золота, но не знал даже, как цена золота определяется - Бог его знает, это золото, определяется его цена по пудам, фунтам, по золотникам или унциям?..
Мне это было совершенно все равно и я был глубоко равнодушен к цене этого проклятого металла, но сейчас чувствовал лишь одно, что из-за этого глупого вопроса могу тут же при всех провалиться - и холодный пот покрыл меня. Но я сделал вид, что припоминаю...
- Цена золота... цена золота... в этом году она несколько упала... Вы ведь помните, - обратился я к казаку, - в прошлом году она стояла в... - и я вопросительно посмотрел на Рассыпаева.
- Да, как же, как же, - сейчас же охотно подхватил он, - в прошлом году она стояла в 78 рублях.
- Вот, вот - совершенно правильно, - подтвердил я. - А в этом году она не превышала 76 рублей 55 копеек и падала даже до 74 рублей.
"Слава Богу, - вздохнул я про себя с облегчением, - проехало благополучно!" Но я и до сих пор не знаю, какое количество этого проклятого золота в 1907 году ценили в 74 рубля...
Наше пребывание в Охотске затягивалось. Прошло десять дней, а желанного парохода всё не было. Нам надо было торопиться. Как знать, а вдруг в Якутске догадаются, и губернатор пошлет в Охотск казака с запросом к исправнику, не приезжали ли в Охотск какие-нибудь подозрительные люди? А то вдруг проболтается о встрече с нами в тайге между Якутском и Охотском молодой казачишка и его рассказ наведет кого-нибудь на вредные мысли?.. Ведь весь наш расчет был построен на том, чтобы никому даже в голову не могло придти, что мы - беглые политические ссыльные... Надо было придумать что-нибудь Другое.
