Игорь Данилевский - Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIVвв.). Курс лекций
При этом, естественно, вряд ли можно ожидать, что точка зрения одного автора может быть признана достаточно репрезентативной для всего сообщества, в которое он входил (или нам кажется, что входил). Еще бы. С детских лет каждый советский человек знал (и знает по сей день):
«…Что такое счастье — это каждый понимал по-своему»[646].
На первый взгляд, не менее размытая картина представлений о счастье предстает перед нами и в средневековых источниках. Приведу один довольно яркий пример из чужой истории:
«…Однажды Чингиз-хан спросил у Боорчи-нойона, бывшего главою эмиров, в чем заключается высшая радость и наслаждение для мужа. Боорчи сказал: “В том, чтобы мужчина взял своего сизого сокола, [до сих пор] остававшегося на привязи и потерявшего за зиму свое оперение и [теперь опять] оперившегося, сел на доброго мерина, которого он содержал в теле, и стал охотиться в [пору] весенней зелени на сизоголовых птиц и чтобы он носил добрые одежды”.
Чингиз-хан сказал Борагулу: “Ты тоже скажи!”. Борагул сказал: “Для мужчины [величайшее] наслаждение заключается в том, чтобы выпускать [ловчих] птиц, вроде кречета, на бурых журавлей, с тем чтобы они ударами когтей сбивали тех в воздухе и хватали».
Затем [Чингиз-хан] спросил у сыновей Кубилая. Они сказали: “Наслаждение человека в охоте и в пускании [ловчих] птиц».
Тогда Чингиз-хан соизволил сказать: “Вы не хорошо сказали! [Величайшее] наслаждение и удовольствие для мужа состоит в том, чтобы подавить возмутившегося и победить врага, вырвать его с корнем и захватить все, что тот имеет; заставить его замужних женщин рыдать и обливаться слезами, [в том, чтобы] сесть на его хорошего хода с гладкими крупами меринов, [в том, чтобы] превратить животы его прекрасноликих супруг в ночное платье для сна и подстилку, смотреть на их розоцветные ланиты и целовать их, а их сладкие губы цвета грудной ягоды сосать!”[647].
В данном тексте поражает, однако, единство взглядов окружения Чингиса на то, что может считаться счастьем для мужчины (соколиная охота и хорошая одежда), как, впрочем, и отличие от них точки зрения самого Чингиса…
* * *Короче говоря, так или иначе, человек, видимо, довольно часто формулирует свои представления о счастье и его противоположности, хотя, кажется, далеко не всегда может описать само переживание состояния того или другого. Остается ответить лишь на один вопрос: сохранились ли древнерусские источники, фиксирующие интересующие нас представления? Такой вопрос тем более правомерен, что оригинальные тексты, создававшиеся в Древней Руси, имели довольно специфический характер. Они чаще всего закрыты для индивидуальных переживаний. В них мало определений (основа познания для их авторов интуитивное постижение, тем более в столь деликатной и неопределенной сфере). К тому же, древнерусские авторы, кажется, никогда не увлекались саморефлексией…
Тем не менее, практически любой историк, знакомый с древнерусской литературой, почти сразу назовет произведение, в котором речь, несомненно, идет о счастье и несчастье. Это, конечно, Слово (и/или Моление) Даниила Заточника.
* * *Даниил Заточник одна из самых загадочных фигур древнерусской культуры. Кто он? Почему называет себя Заточником? В чем смысл этого произведения? Ни на один из этих вопросов пока нет более или менее ясного ответа. Даже жанр его (или для историка вид этого письменного источника) трудно определить. Недаром Д. С. Лихачев отнес его к памятникам, стоявшим вне жанровых систем XI–XIII вв.[648].
Загадки подстерегают читателя Слова буквально на каждом шагу. Вряд ли можно сомневаться, что само прозвище Даниила первая из них. Возможно, ключ к ее разгадке кроется в том, что чаще всего Даниил пародирует притчи Соломоновы. А как известно, в Древней Руси Соломона называли Приточником. Отсюда один шаг до Заточника.
Если продолжить эту параллель, то она создаст довольно любопытный фон для восприятия всего произведения Даниила. Древнерусское слово «притча» означало несчастный случай и восходило к *рritъа — случай, образованного рritъknоti (ср.: современное приткнуть)[649]. Соответственно, интересующий нас неологизм этимологически отсылает к форме заткнуть со всеми вытекающими отсюда смысловыми последствиями… Соотношения между формами Приточник и Заточник примерно такое же, как между приключением и заключением. Вместе с тем, это вовсе не исключает и более или менее традиционного понимания прозвища Даниила. Скажем, как производного от заточение в значении изгнание[650] (т. е. Изгнанник).
Повторяю, это лишь первая из загадок.
Дело не ограничивается прозвищем Даниила. Чтобы убедиться в том, насколько насыщен текст Слова прямыми или косвенными цитатами из Св. Писания, достаточно привести несколько первых фраз с параллелями, на которые они намекают (точнее, чаще всего просто цитируют фрагмент, контекст которого существенно дополняет открытую информацию).
«Слово Даниила Заточника (далее СДЗ) еже написа своему князю Ярославу Володимеровичю» — «…вструбим яко во златокованные трубы в разум ума своего». «И начнем бити в сербреные органы возвития мудрости своея» — «Параллельные» тексты из Библии (далее ПТБ): «И будет в тот день: вострубит великая труба, и придут затерявшиеся в Ассирийской земле и изгнанные в землю Египетскую и поклонятся Господу на горк святой в Иерусалиме» (Ис 27: 13).
СДЗ: «Встани слава моя, встани в псалтыре и гуслях. Востану рано исповем ти ся» — ПТБ: «Воспрянь слава моя, воспрянь псалтырь и гусли! Я встану рано, буду славить тебя, Господи, между народами, буду воспевать Тебя среди племен, ибо до небес велика милость твоя и до облаков истина Твоя»
СДЗ: «Да взверзну в причах гадания моя» — ПТБ: «Уста мои изрекут премудрость и размышление сердца моего — знание. Приклоню ухо мое к притче, на гуслях открою загадку мою: «для чего бояться мне во дни бедствия, когда беззаконие путей окружит меня» (ПС 48: 4–6)
СДЗ: «и провещаю в языцех славу мою» — ПТБ: «Возвешайте язычникам славу его»(1 Пар 16; 24;Ис 66:19, Иез 39:21)
СДЗ: «Сердце бо смысленаго укрепляется в телеси» — ПТБ: «Но я верю, что увижу благость Господа на земле живых. Надейся на Господа, мужайся, да укрепляется сердце свое и надейся на Господа (Пс 26: 13–14) или «Ты произращаешь хлеб, который укрепдяет сердце человека»(Пс 103: 14–15)
СДЗ: «его красотою и мудростию» — ПТБ: «И было ко мне слово Господне: сын человеческий, плачь о царе Тирском и скажи ему: так говорит Бог: ты печать совершенства, полнота мудрости и венец красоты. Ты находился в Едеме, в саду Божием; твои одежды были украшены драгоценными камнями» (Иез 28:11–13)
СДЗ: «бысть язык мои трость книжника сокрописца» — ПТБ: «Песнь любви. Излилось из сердца моего слово благое. Я говорю: Песнь моя о царе, язык мой — трость сокрописца» (Пс 44:1–2)
СДЗ: «и уветлива уста аки речная быстрость» — ПТБ: «Речные потоки веселят град Божий, святое жилиже Всевышнего» (Пс 45:5)
СДЗ: «Сего ради похушахся написати всяк съуз сердца моего» — ПТБ: «Начавший в вас доброе дело будет своершать его даже до дня Иисуса Христа, как и должно помышлять о всех вас, потому что я имею вас в узах моих, при защищении и утверждении благовествования, вас всех как осучастников моих в благодати» (Флп 1: 6–7)
СДЗ: «и разбех зло, аки древняя младенца о камень» — ПТБ: «Дочь Вавилона, опустошительница! Блажен кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!» (Пс 136: 8–9)
СДЗ: «Но боюся, господине, похуления твоего на мя» — ПТБ: «Тяжел для человека с чувством уперк за приют в доме и порицание за одолжение» (Сир 29: 27–31)
СДЗ: «Аз бо есмь, акы она сомковница проклятая, не имею плода покоянию» — ПТБ: «И сказал сию притчу: некто имел в винограднике своем посаженную смоковницу, и пришел искать плода на ней, и не нашел, и сказал виноградарю: вот я третий год прихожу искать плода на этой смоковнице и не нахожу; сруби ее, на что она и землю занимает? Но он сказал ему в ответ: Господин, оставь ее и на этот год, пока я окопаю ее и обложу навозом — не принесет ли плода? Если же нет, то в следующий год срубишь ее» (Лк 13: 1–9)
СДЗ: «имею бо сердце, аки лице без очию» — ПТБ: «Я смотрю не так, как смотрит человек; ибо человек смотрит на лице, а Господь смотрит на сердце» (1 Цар 16: 7)
СДЗ: «и бысть ум мои аки нощныи вран на нырищи, забдеех» — ПТБ: «Я уподобился пеликану в пустыне, я стал как филин на развалинах; не сплю и сижу как одинокая птица на кровле. Всякий день поносят меня враги мои, и злобстующие на меня клянут мною. Я ем пепел как хлеб и питье мое растворяю слезами от гнева Твоего и негодования Твоего ибо ты вознес меня и низверг меня» (Пс 101: 7-11)
