Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг. - Майкл Джабара Карлей
Эрбетта не потребовали отозвать только потому, что боялись ответных мер со стороны Франции. Литвинов часто с ним встречался и каждый раз еле сдерживался. Посол регулярно жаловался на то, что советская пресса враждебно относится к Франции. Кто бы говорил! Если бы Литвинов решил пожаловаться на французскую прессу, то не смог бы остановиться, и пришлось бы вызывать Эрбетта почти каждый день. Но все же нарком не оставлял надежды на улучшение отношений[20].
Максим Максимович Литвинов
Максим Максимович Литвинов очень интересный человек. Читатели встретят его еще много раз на страницах этой книги. Он родился в еврейской семье в польском Белостоке в 1876 году, в принадлежавшей императорской России Польше. Родители постоянно ссорились и жили недружно. Отец Литвинова работал мелким банковским служащим и считал себя «бизнесменом».
В отличие от многих коллег Литвинов не имел университетского образования: его было очень трудно получить евреям в Польше во времена империи. Он пошел служить в армию артиллеристом и начал читать Карла Маркса, Фридриха Энгельса и других писателей-революционеров. В 1901 году его впервые арестовали как члена Киевского комитета Российской социал-демократической рабочей партии. Вообще его звали Макс Валлах, но во время сотрудничества с революционерами он использовал много псевдонимов, чтобы запутать царскую полицию. Например: Папаша, Феликс, Граф и Ниц. Он сбежал из царской тюрьмы в 1902 году и отправился в Европу. В Россию вернулся в 1905 году. В Санкт-Петербурге он участвовал в первой революции, пытаясь свергнуть царя с престола. Литвинов помогал большевикам редактировать газету «Новая жизнь», а потом занялся торговлей оружием и отмыванием денег для большевиков в Европе.
Максим Максимович Литвинов. 1920-е годы. АВПРФ (Москва)
Максим Максимович был полиглотом, искателем приключений и секретным агентом. На ранних фотографиях у него рубашка как у казака, усы как у моржа и длинные темные кудрявые волосы. У Литвинова грозный вид, и он похож на бандита. Длинные усы в то время были признаком лидера. Про то, как Максим Максимович в самом начале своего жизненного пути торговал оружием для большевиков, можно было бы написать хороший приключенческий роман или снять голливудский фильм. В 1908 году его арестовали во Франции по российскому ордеру и экстрадировали, но не в Россию, а в Великобританию. Обосновавшись в Великобритании, он решил перестать торговать оружием, но при этом не отказался от революционных идей, так как продолжал по инструкции Ленина публично выступать от лица большевиков. Однако ему нужна была работа, и он устроился в лондонское издательство. В 1916 году, когда Литвинову исполнилось 40 лет, он женился на 27-летней англичанке Айви Лоу. Родители Айви — британцы — были интеллектуалами и представителями среднего класса, а она сама — талантливой писательницей. У них быстро родились двое детей, и если бы не революция, Максим Максимович мог бы стать эксцентричным лондонским издателем, интеллектуалом и завсегдатаем салонов.
Однако ему было уготована другая судьба. В 1917 году произошла революция, а в ноябре того же года большевики захватили власть. В 1918 году Литвинов стал неофициальным советским представителем в Лондоне. Его первые телеграммы советскому правительству были написаны клером[21] и часто по-английски. В сентябре 1918 года его арестовали и позже обменяли на британского дипломата Брюса Локкарта. Айви и дети остались в Лондоне из соображений безопасности, а Литвинов вернулся в Советскую Россию — в тот момент голодную, холодную и очень опасную страну, находившуюся в политической блокаде и окружении, — чтобы сражаться за революцию.
Американское, британское и французское правительства пытались свергнуть большевиков. Они бы их всех повесили, если бы у них была такая возможность. Представлять Советскую Россию на Западе было нелегкой задачей. Требовалась сильная воля, а ее у Литвинова было в избытке. Противники называли его упертым, упрямым, несговорчивым, чем, сами того не желая, делали ему массу комплиментов. Литвинову необходимо было убедить Запад в необходимости улучшить отношения с СССР, сославшись на практическую необходимость и взаимную выгоду. Главным образом это касалось торговли, экономического развития и уплаты части царского внешнего долга в обмен на мирное сосуществование. Запад, конечно, если бы мог, уничтожил бы большевиков подчистую, вот только под конец Первой мировой войны революционными настроениями было заражено большое количество людей. За то, чтобы не потерять комфорт своих кресел и элитных клубов, готовы были драться высшие слои общества в разных европейских столицах. «Fini les Boches, voilà les Bolchos» («Прощайте, фрицы, берегитесь, большевики!») было их боевым кличем… из клубов и правительственных зданий. Простые люди, и в особенности солдаты, выжившие после четырех лет бойни, совершенно не хотели рисковать жизнью и здоровьем, сражаясь с большевиками в России. Если бы на них сильно давили, они могли бы перейти на сторону революции. И тому было немало красноречивых свидетельств. Так, французские солдаты и моряки, отправленные воевать с советской властью на Украине и в Крыму, подняли бунт и пригрозили, что сдадут оружие и корабли большевикам. Это отрезвило салонных интервенционистов.
Западные элиты, наконец, с большой неохотой примирились с необходимостью поддерживать отношения с советской властью в стиле «сам живи и дай жить другим», но не потому, что этого хотели, а потому что не видели других вариантов. Литвинов играл важную роль в 1920-е годы, пытаясь в трудных обстоятельствах добиться дипломатического признания и начать торговлю с Западом. Он больше не был симпатичным бандитом и торговцем оружием. Усы как у моржа и длинные темные волосы остались в прошлом, а с ними и плоский живот молодого человека. У Литвинова появился небольшой двойной подбородок и лысина, но он все же был похож на дипломата, хотя иногда и ходил со спутанными волосами и в мятом костюме, не всегда сидевшем по фигуре. С самого начала он вел себя как прагматик, как торговец, который пытался и Западу, и СССР продать идею разрядки. Но продавалась она довольно плохо, в том числе и в Москве, где многие его коллеги («наши ораторы», как называл их Литвинов) все еще выступали за мировую революцию. Для них отношения с Западом были временной уловкой. А для Литвинова и его коллег по НКИД единственной жизнеспособной политикой был прагматизм.
Небольшой скандал
Французский посол Эрбетт был не единственной проблемой Литвинова. В октябре
