Век империи 1875 — 1914 - Эрик Хобсбаум
Таким образом, значительные части Европы находились, в лучшем случае, на окраинах развития капиталистической экономики и буржуазного общества. В некоторых странах их обитатели явно жили еще в прошлом веке, по сравнению со своими правителями и современниками из других государств; например, жители адриатического побережья в Далмации; или жители Буковины, где в 1880 г. было неграмотно 88 % населения, по сравнению с 11 % — в Нижней Австрии, являвшейся частью той же самой Австрийской империи{7}. Многие образованные австрийцы разделяли мнение Меттерниха о том, что «Азия начинается там, где Восточное шоссе выходит из Вены», а большинство жителей Северной Италии смотрели на соотечественников из Южной Италии, как на разновидность африканских дикарей; однако в обеих монархиях отсталые области составляли только часть страны. В России вопрос о принадлежности к Европе или к Азии стоял гораздо более остро, потому что практически вся ее территория, расположенная к востоку от Белоруссии и Украины и до Тихого океана, была одинаково далека от буржуазного общества, за исключением тонкой прослойки образованных людей. Не зря этот вопрос был предметом горячих публичных споров.
Тем не менее история, политика, культура и, что немаловажно, века заморских и трансконтинентальных экспансий против стран Второй зоны связали воедино отсталые и передовые части Первой зоны, если только не принимать во внимание изолированные анклавы типа горных районов Балканского полуострова. Россия была отсталой страной, но ее правители в течение двух веков постоянно ориентировались на Запад и подчинили себе ряд территорий у своей западной границы, таких как Финляндия, страны Прибалтики и часть Польши, которые явно были более передовыми. И в экономическом отношении Россия, несомненно, была частью Запада, а ее правительство, определенно, проводило политику широкой индустриализации по западному образцу. В политическом отношении Царская империя была скорее колонизатором, чем колонией, а небольшое образованное меньшинство населения было частью культурного слоя, прославившего западную цивилизацию XIX века. Крестьяне Буковины, самой отдаленной северо-восточной части империи Габсбургов{8} могли все еще жить в средневековье, но их столица Черновцы имела отличный европейский университет, а ее эмансипированный и ассимилированный еврейский средний класс отнюдь не был средневековым[5].
На другом конце Европы находилась Португалия, которая была небольшой, слабой и отсталой (по всем современным меркам) страной, фактически полуколонией Британии, и только внимательный взгляд мог различить там признаки экономического развития. Однако Португалия оставалась не просто одним из независимых государств, но и, в силу исторических причин, громадной колониальной империей; она сохраняла за собой обширные владения в Африке не только потому, что европейские державы не могли решить, как их поделить, но и потому, что она была европейской страной и ее владения не являлись (или не вполне представляли собой) обычный объект колониальных захватов.
В 1880-е годы Европа была не только подлинной движущей силой капиталистического развития, подчинявшей и преобразовывавшей мир, но и во многом важнейшей составной частью мировой экономики и буржуазного общества. Никогда еще в истории не было, и никогда не будет в дальнейшем, столь «европейского» века.
В демографическом отношении в мире в конце столетия стало больше европейцев, чем в начале: примерно 25 % против 20 %. Несмотря на то, что Старый континент отправил миллионы людей в заморские страны, его развитие ускорилось. Хотя быстрые темпы и широкие масштабы индустриализации Америки уже обеспечили ей на будущее роль экономической сверхдержавы, Европа все еще в 2 раза превосходила ее по объему промышленного производства и опережала по количеству технических достижений. Автомобиль, кинематограф и радиосвязь были изобретены и впервые применены в Европе. (Япония очень медленно входила в современную мировую экономику, хотя и ускорила продвижение на мировую политическую арену.)
Что касается культуры, то мир белых поселенцев за океаном все еще сохранял полную зависимость в этой области от Старого континента, не говоря о крошечных образованных элитах стран с небелым населением, принявших за образец западные модели. Россия не могла соревноваться с США по темпам роста экономики и повышения жизненного уровня населения, но Россия Достоевского (1821–1881 годы), Толстого (1828–1910 годы), Чехова (1860–1904 годы), Чайковского (1840–1893 годы), Бородина (1834–1687 годы) и Римского-Корсакова (1844–1908 годы) была великой державой в области культуры, тогда как США, где жили и работали Марк Твен (1835–1910 годы) и Уолт Уитмен (1819–1892 годы) такою не являлись, даже если прибавить сюда Генри Джеймса (1843–1916 годы), который рано эмигрировал в Великобританию, чтобы жить в более благоприятной обстановке. Европейская культура и интеллектуальная жизнь все еще оставались, в основном, принадлежностью меньшинства, состоявшего из богатых и образованных людей, и могли процветать только в такой среде и только для нее. Вклад либерализма и его идеологическое наследие содержали призыв к тому, чтобы достижения элитной культуры сделать широко доступными для всех. В этом отношении музеи и бесплатные библиотеки были его характерными достижениями. Американская культура, более демократичная и эгалитарная, не смогла найти свой собственный облик до наступления эры массовой культуры двадцатого столетия. Если же говорить о такой области, тесно связанной с техническим прогрессом, как наука, то США все еще были позади и Великобритании, и Германии, и даже маленькой Голландии, если судить по количеству Нобелевских премий, завоеванных в первой четверти столетия.
Если часть Первой зоны можно было достаточно уверенно отнести к миру зависимости и отсталости, то практически вся Вторая зона попадала в него без всяких сомнений, за исключением Японии, систематически перестраивавшейся по западным образцам с 1866 года (см. «Век Капитала», гл. 8) и заморских территорий, населенных, в основном, потомками выходцев из Европы, причем большинство составляли в 1880-е годы потомки эмигрантов из Северо-Западной и Центральной Европы (речь, конечно, не идет о странах, заселенных коренным населением, которое еще не было истреблено). Именно эта зависимость, или, точнее сказать, неспособность ни оставаться в стороне от западной торговли и техники, ни найти им подходящую замену,
