Век империи 1875 — 1914 - Эрик Хобсбаум
Если говорить о показателях материального производства и благосостояния и, конечно, о культуре, то до начала эры индустриализации различия между основными регионами цивилизованной зоны были, по современным меркам, совсем небольшими, где-то в пределах 1,0–1,8. Новейшие исследования показывают, что такой показатель, как «удельный национальный продукт» («УНП»), т. е. «валовой национальный продукт в расчете на душу населения» был в период 1750—1800-х годов в странах, называемых в наше время «развитыми», примерно таким же по своей величине, как и в странах, известных в наше время под названием «стран третьего мира»; впрочем, возможно, так получается из-за огромных размеров и значения Китайской империи (включавшей около трети населения всего мира), в которой средний уровень жизни в те времена мог, действительно, превосходить европейский{5}.
Показатель «УНП» является чисто статистической величиной и получается путем деления ВНП на количество жителей страны. Хотя эта величина очень удобна для общего сравнения экономического роста разных стран в разное время, она ничего не говорит о фактических доходах и фактическом уровне жизни населения; впрочем, чисто теоретически, в стране, имеющей более высокий УНП, существует больше возможностей что-либо распределять, чем в странах с низким УНП.
В самом деле, в XVIII веке европейцы смотрели на Поднебесную империю как на очень странное место, но ни один образованный наблюдатель не сказал бы, что ее экономика и культура являются в каком-то смысле неполноценными по сравнению с европейскими, и, конечно, не назвал бы Китай «отсталой страной».
Однако в XIX веке разрыв между западными странами и остальным миром увеличился благодаря промышленной революции, преобразившей мир, и затем продолжал расти, сначала медленно, потом — все быстрее. К 1880 г. (согласно тем же исследованиям) «средний доход на душу населения» в «развитых» странах мира был почти вдвое выше, чем в странах «третьего мира»; к 1913 г. он был выше уже более чем в 3 раза, и разрыв все возрастал. К 1950 г. соотношение было уже 1:5 (т. е. процесс приобрел драматический характер), а к 1970 г. — 1:7. Более того, разрыв между «третьим миром» и действительно развитыми промышленными странами образовался раньше и рос еще быстрее. Здесь УНП был в 1830 г. вдвое выше, чем в «третьем мире», а в 1913 г. — в 7 раз выше!{6}
Главной причиной такого разрыва было развитие техники, которое форсировалось не только экономическими, но и политическими требованиями. Через 100 лет после Французской революции становилось все более очевидным, что бедные и отсталые страны можно легко победить и завоевать (если они не были слишком крупными), в силу отсталости их вооружения. Такая ситуация явилась достаточно новой. Во время вторжения Наполеона в Египет в 1798 году его армия сражалась против армии мамелюков, располагая примерно одинаковым с ними оружием. Колониальные завоевания, осуществленные европейцами к тому времени, были сделаны не с помощью «чудесного оружия», а благодаря большей агрессивности, беспощадности и, главное, благодаря лучшей дисциплине и организованности. Однако промышленная революция, которая с середины XIX века стала определять развитие военной техники (см. «Век Капитала», гл. 4), еще больше изменила баланс сил в пользу «передовых» стран, благодаря изобретению сильных взрывчатых веществ, пулеметов и парового транспорта (см. гл. 13). По этим причинам период между 1880 и 1930 годом можно назвать «золотым», а точнее, «железным» веком «дипломатии канонерок».
Таким образом, рассматривая 1860-е годы, мы имеем дело не с единым миром, а с двумя зонами, объединенными в глобальную систему, состоявшими из развитых и отсталых, господствующих и зависимых, богатых и бедных стран.
Конечно, такая классификация является достаточно упрощенной. Если Первая зона (меньшая по размеру), несмотря на значительные внутренние различия, имела общую историю и выступала в качестве носителя капиталистического развития, то Вторая зона (более обширная), ничем не была объединена, кроме, так сказать, своей потенциальной или фактической зависимости от первой. Действительно, что общего (кроме принадлежности к одному человечеству) имела Китайская империя или Сенегал и Бразилия с Марокко, Новыми Гебридами или с Никарагуа? Вторая зона не была объединена ни общей историей, ни культурой, ни социальным устройством или государственными учреждениями, ни даже тем, что сегодня считается самой характерной чертой зависимых стран, а именно — всеобщей бедностью. Потому что богатство и бедность, как социальные категории, применимы только к обществам определенной стратификации и к экономикам определенной структуры, которых не было в зависимых странах. Конечно, определенные социальные различия между людьми (не принимая во внимание различий по половому признаку) были во всех человеческих обществах, известных истории, но если прибывшего на Запад индийского махараджу еще можно приравнять, например, к местным миллионерам, то, например, вождей и сановников Новой Гвинеи не удается уподобить кому-либо таким путем, даже номинально. Если же говорить о простых людях любой страны мира, то, уезжая со своей родины, они обычно становятся рабочими и попадают, таким образом, в категорию «бедных», но было бы неправильным и неуместным называть их так с точки зрения их собственных представлений и понятий. К примеру, на земном шаре есть такие благоприятные области, особенно в тропиках, где никто не страдает от недостатка еды, крова и времени для отдыха. Там существуют племена, в которых разделение времени на «работу» и «досуг» вообще не имеет смысла, и нет даже слов для обозначения этих понятий.
Если само существование двух мировых зон не вызывает сомнений, то границы между ними кажутся нечеткими; главным образом, потому, что государства, осуществившие экономическое (а в наше время — и политическое) завоевание мира (или способствовавшие ему), были объединены общей историей и общим экономическим развитием. Они все находились в Европе, но главной силой мирового капиталистического развития были государства Северо-Западной и Центральной Европы, а также некоторые из их заморских территорий. Страны Южной Европы, т. е. Италия и государства Иберийского полуострова, которые первыми завоевали громадные владения за морями, играли сначала ведущую роль в развитии раннего капитализма, но затем (начиная с XVI века) уступили эту роль другим. Страны Восточной Европы оказались в пограничной зоне, где христиане — наследники и последователи Римской империи[4], более тысячи лет вели войны, отражая периодические вторжения завоевателей из Центральной Азии. Последняя волна этих захватчиков, сформировавшая великую Оттоманскую империю, постепенно отступала с занятых ими обширных земель,
