Хэллоуин: история и традиции - Жан Маркаль
Впрочем, не исключено, что в ту же эпоху кельты принимали участие в еще одном ритуале, хотя его редко связывают с праздником Самайн. Речь идет о знаменитом «сборе омелы». Широко распространено мнение, что этот ритуал проводился незадолго до Рождества, откуда пошел обычай целоваться под омелой, желая друг другу счастливого нового года. Однако эта датировка является совершенно произвольной. Единственное упоминание об этом ритуале мы находим у Плиния Старшего[27], но он никоим образом не привязывает его к зимнему солнцестоянию и лишь уточняет, что омелу срывали «в шестой лунный день […] когда луна набирала достаточную силу, но еще не прошла половину своего пути». Вот и все. Почему бы не предположить, что сбор омелы – священного у друидов растения – производился в Самайн? В пользу этого предположения говорит тот факт, что сбор омелы представлял собой лишь часть ритуала. Все тот же Плиний утверждает, что он сопровождался принесением в жертву двух молодых бычков. А это уже определенно приводит нас к Самайну.
Смерть и возрождение короля
Вот что Плиний Старший, объяснив, что такое омела, пишет дальше: «Приготовившись к обряду жертвоприношения, они подводят к дереву двух молодых бычков, которым впервые связали рога». Затем следует краткое описание сбора омелы. Друиды «приносят бычков в жертву, умоляя божество сделать так, чтобы ее благосклонно приняли те, кому она предназначена». К сожалению, Плиний не уточняет, к какому именно божеству обращались друиды и кто должен был благосклонно принять их жертву, но мы можем дополнить эту скудную информацию, сравнив сочинение Плиния с текстами ирландских авторов. В повести «Болезнь Кухулина» ирландцы собираются в Таре, чтобы выбрать себе короля: «Чтобы узнать, кому отдать королевство, они устроили пир и сделали так. Убили белого быка, и один из них, досыта наевшись мяса с бульоном, уснул, а четыре друида спели над ним слово истины[28]. И тогда во сне ему явился тот, кто должен был стать во главе королевства; он узнал о нем все – как он выглядит, какой у него характер, какая походка и каким трудом он занят[29]». Еще один текст, «Рождение Конайре Великого», даже более красноречив: «Они убивали быка и варили его в большом котле. Затем выбирали мужчину, который ел мясо этого быка и пил мясной отвар, а потом ложился спать в одном из домов Тары. Над ним читали заклинания, и он засыпал. Тот, кого он увидит во сне, должен был стать будущим королем. На следующее утро он рассказывал свой сон, но, если он лгал, у него пересыхали губы. Так праздновали День быка в Королевской Таре[30]».
Рассказывая о праздновании Самайна, невозможно не процитировать более поздний текст, датируемый концом XII века и написанный валлийским клириком Гиральдом Камбрийским по особой просьбе Генриха II Плантагенета, только что захватившего Ирландию. Сочинение называется «Topographia Hibernica» («Топография Ирландии») и содержит ценнейшие сведения о нравах и обычаях, царивших в гаэльской Ирландии накануне англонормандского завоевания, хотя, как и любое произведение, созданное с целью пропаганды (а это именно пропаганда), воспринимать его следует с осторожностью.
Итак, вот как Гиральд Камрийский отзывается о населении Ульстера. «Согласно более чем отвратительному и варварскому обычаю они привыкли избирать себе короля следующим способом: все население собирается в одном месте; приводят белую кобылу, и тот, кому предстоит получить высокий титул, но не от князя, а от скотины, поступает с этой кобылой как животное, и не столько от бесстыдства, сколько по невежеству. Вскоре затем кобылу убивают, рубят на куски и варят в воде, а из бульона готовят ванну. Будущий король погружается в нее и поедает куски мяса, которые ему подают, вместе с подданными, стоящими рядом. Он также пьет мясной отвар, но не из черпака и даже не с руки, а прямо ртом. По завершении ритуала его власть и верховенство объявляются священными[31]».
Рисуя черными красками картину быта и обычаев ирландцев, Гиральд Камбрийский преследовал собственный интерес и старался угодить Генриху Плантагенету, которому требовался благовидный предлог для оправдания покорения варварского народа «унтерменшей» – примерно то же в другое время заявят нацисты по отношению к представителям «низших рас». Но, отчетливо понимая, откуда растут ноги у этого высокомерно-снисходительного описания, мы, тем не менее, не можем обойти его вниманием. Дыма без огня не бывает. Картина торжественной интронизации короля ульстерского племени показывает, что к моменту нормандского завоевания в гаэльском обществе сохранились архаичные структуры. О том же свидетельствуют созданные в ту эпоху мифы и эпос, в частности знаменитая «Книга захватов» («Leabhar Gabhala») – составленная неизвестным ученым компиляция из устных преданий и ранних письменных текстов.
И все же, с ужасом и отвращением описывая ритуал, валлийский клирик, судя по всему, так и не понял его смысла. Это становится особенно очевидным, если сравнить ирландский обряд интронизации короля с индийским ритуалом ашвамедха.
В Индии «церемония» ашвамедха протекает следующим образом. Заранее выбранного жеребца, как правило, чистокровного и здорового, на год пускают пастись на воле (но под присмотром пастухов), после чего его приводят к верховной правительнице, и та с ним совокупляется. Затем жеребца убивают. Смысл ашвамедха ясен: это ритуал плодородия. Царица, символически оплодотворенная семенем животного, должна затем передать своему народу результат этого удивительного акта, тем самым обеспечив всеобщее процветание. Но в описании Гиральда Камбрийского все, как мы видим, поставлено с ног на голову. Король якобы оплодотворяет кобылу, которую тут же убивают – поразительная глупость. При чем тут забота о плодородии? Как пишет Жорж Дюмезиль, «если согласиться, что в логике ашвамедха убитый жеребец успел оплодотворить женщину, и та осталась жива, то совершенно непонятно, зачем король оплодотворяет кобылу, которую сразу после не только убивают, но еще и рубят на куски и съедают[32]». На это нечего возразить.
Но и это еще не все. Гиральд Камбрийский пишет на латыни, точнее, на средневековой латыни. Он употребляет слова «candidum jumentum», что проще всего перевести как «белая кобыла». Однако на поздней латыни XII века слово «jumentum» обозначало любое вьючное животное, в том числе рогатый скот, например корову, которых крестьяне Западной Европы, не исключая и островных кельтов, не только доили, но и использовали как тягловую силу. Но главное, не следует забывать, что кельты вообще, а островные кельты в особенности отказывались употреблять в пищу конину[33]. Так какой же ритуал описывает Гиральд Камбрийский? Это действительно интронизация короля, в ходе которой приносили в жертву быка (или корову), считавшегося «священным». Его смерть должна была задобрить богов, а те, в свою очередь, осенить божественным благословением стада домашнего скота, составлявшие главное богатство этих народов. Таким образом, мы возвращаемся к ранее сделанному выводу о том, что кельтское общество было по преимуществу скотоводческим. Что касается
