Сергей Платонов - Полный курс лекций по русской истории
Евгений", стр. 41-42).
Таково было у нас отношение к памятникам старины даже в XIX в. В XVIII в. оно было, конечно, не лучше, хотя нужно отметить, что рядом с этим с начала уже XVIII ст. являются отдельные личности, сознательно относившиеся к старине. Сам Петр I собирал старинные монеты, медали и другие остатки старины, по западноевропейскому обычаю, как необыкновенные и курьезные предметы, как своего рода "монстры". Но, собирая любопытные вещественные остатки старины, Петр желал вместе с тем "ведать государства Российского историю" и полагал, что "о сем первее трудиться надобно, а не о начале света и других государствах, понеже о сем много писано". С 1708 г. по приказу Петра над сочинением русской истории (XVI и XVII вв.) трудился тогдашний ученый деятель Славяно-греко-латинской академии Федор Поликарпов, но труд его не удовлетворил Петра, а нам остался неизвестен. Несмотря, однако, на такую неудачу, Петр до конца своего царствования не оставлял мысли о полной русской истории и заботился о собрании для нее материала; в 1720 г. он приказал губернаторам пересмотреть все замечательные исторические документы и летописные книги во всех монастырях, епархиях и соборах, составить им описи и доставить эти описи в Сенат. А в 1722 г. Синоду было указано по этим описям отобрать все исторические рукописи из епархий в Синод и сделать с них списки. Но Синоду не удалось привести это в исполнение: большинство епархиальных начальств отвечало на запросы Синода, что у них нет таких рукописей, а всего в Синоде было прислано до 40 рукописей, как можно судить по некоторым данным, и из них только 8 собственно исторических, остальные же духовного содержания. Так желание Петра иметь историческое повествование о России и собрать для этого материал разбилось о невежество и небрежность его современников.
Историческая наука родилась у нас позже Петра, и научная обработка исторического материала началась вместе с появлением у нас ученых немцев; тогда стало выясняться мало-помалу и значение рукописного материала для нашей истории.
В этом последнем отношении неоценимые услуги нашей науке оказал известный уже нам Герард Фридрих Миллер (1705-1785). Добросовестный и трудолюбивый ученый, осторожный критик-исследователь и в то же время неутомимый собиратель исторических материалов, Миллер своей разнообразной деятельностью вполне заслуживает имя "отца русской исторической науки", какое ему дают наши историографы. Наша наука еще до сих пор пользуется собранным им материалом. В так называемых "портфелях" Миллера, хранящихся в Академии наук и в Московском главном архиве Министерства иностранных дел, заключается более 900 номеров разного рода исторических бумаг. Эти портфели и теперь еще для исследователя составляют целое сокровище, и новые исторические труды часто черпают из них свои материалы; так, археографическая комиссия до последнего времени наполняла его материалом некоторые из своих изданий (Сибирские дела в дополнениях к "Актам историческим"). Миллер собирал письменные памятники не в одной только Европейской России, но и в Сибири, где он провел около 10 лет (1733-1743). Эти изыскания в Сибири дали важные результаты, потому что только здесь Миллеру удалось найти массу ценных документов о смуте, которые были потом напечатаны в Собрании Государственных грамот и Договоров во II томе. При императрице Екатерине II Миллер был назначен начальником Архива Коллегии Иностранных Дел и имел от императрицы поручение составить собрание дипломатических документов по примеру Амстердамского издания Дюмона (Corps universel diplomatique du droit des Gens, 8 т., 1726-1731). Но Миллер был уже стар для такого грандиозного труда и, как начальник архива, успел только начать разбор и упорядочение архивного материала и приготовить целую школу своих учеников, которые по смерти учителя продолжали работать в этом архиве и вполне развернули свои силы позднее в так называемую "Румянцевскую эпоху". Рядом с Миллером действовал Василий Никитич Татищев (1686-1750). Он намеревался писать географию России, но понимал, что география без истории невозможна и потому решил сперва написать историю и обратился к собиранию и изучению рукописного материала. Собирая материалы, он нашел и первый оценил "Русскую Правду" и "Царский Судебник". Эти памятники, как и самая "История Российская" Татищева, изданы были уже после его смерти Миллером. Кроме собственно исторических трудов Татищев составил инструкцию для собирания этнографических, географических и археологических сведений о России.
Эта инструкция была принята Академией наук.
Со времени Екатерины II дело собирания и издания исторического материала очень развилось. Сама Екатерина находила досуг для занятий русской историей, живо интересовалась русской стариной, поощряла и вызывала исторические труды. При таком настроении императрицы русское общество стало больше интересоваться своим прошлым и сознательнее относиться к остаткам этого прошлого. При Екатерине как собиратель исторического материала действует, между прочим, граф А. Н.
Мусин-Пушкин, нашедший "Слово о полку Игореве" и старавшийся собрать из монастырских библиотек в столицу все рукописные летописи в видах их лучшего хранения и издания. При Екатерине начинаются многочисленные издания летописей в Академии наук и при Синоде, издания, впрочем, еще несовершенные и не научные. И в обществе начинается то же движение в пользу изучения старины.
В этом деле первое место занимает Николай Иванович Новиков (1744-1818), больше известный нашему обществу изданием сатирических журналов, масонством и заботами о распространении образования. По своим личным качествам и гуманным идеям это редкий в своем веке человек, светлое явление своего времени. Он нам уже известен как собиратель и издатель "Древней Российской Вивлиофики" - обширного сборника старых актов разного рода, летописцев, старинных литературных произведений и исторических статей. Издание свое он начал в 1773 г. и в 3 года издал 10 частей.
В предисловии к Вивлиофике Новиков определяет свое издание как "начертание нравов и обычаев предков" с целью познать "великость духа их, украшенного простотою". (Надо заметить, что идеализация старины уже сильна была и в первом сатирическом журнале Новикова "Трутень", 1769-1770 г.) Первое издание "Вивлиофики" теперь уже забыто ради второго, более полного, в 20 томах (1788-1791). Новикова в этом его издании поддерживала сама Екатерина II и деньгами, и тем, что допустила его к занятиям в архиве Иностранной коллегии, где ему очень радушно помогал старик Миллер. По содержанию своему, "Древняя Российская Вивлиофика" была случайным сводом под руку попавшегося материала, изданного почти без всякой критики и без всяких научных приемов, как мы их понимаем теперь.
В этом отношении еще ниже стоят "Деяния Петра Великого" курского купца Ив. Ив.
Голикова (1735-1801), который с детства восторгался деяниями Петра, имел несчастье попасть под суд, но был освобожден по манифесту по случаю открытия памятника Петру. По этому поводу Голиков решил всю свою жизнь посвятить работе над биографией Петра. Он собирал все известия, какие только мог достать, без разбора их достоинств, письма Петра, анекдоты о нем и т. п. В начале своего собрания он поместил краткий обзор XVI и XVII вв. На труд Голикова обратила внимание Екатерина и открыла ему архивы, но этот труд лишен всякого научного значения, хотя по недостатку лучших материалов им пользуются и теперь. Для своего же времени он был крупным археографическим фактом (1-е издание в 30 т.
1778-1798. 11-е издание в 15 т. 1838).
Кроме Академии и частных лиц, к памятникам старины обратилась деятельность и "Вольного Российского собрания", ученого общества, основанного при Московском университете в 1771 г. Это общество было очень деятельно в помощи отдельным ученым, открывая им доступ в архивы, сооружая ученые этнографические экспедиции и т. д., но само издавало немного памятников старины: в 10 лет оно выпустило только 6 книг своих "Трудов".
Такова, в самых общих чертах, деятельность второй половины прошлого века по собиранию и изданию материалов. Эта деятельность отличалась случайным характером, захватывала только тот материал, который, если можно так выразиться, сам шел в руки: забот о тех памятниках, которые были в провинции, не проявлялось. Сибирская экспедиция Миллера и собрание летописей, по мысли Мусина-Пушкина, были отдельными эпизодами исключительного характера, и историческое богатство провинции оставалось пока без оценки и внимания. Что же касается исторических изданий прошлого столетия, то они не выдерживают и самой снисходительной критики. Кроме разных технических подробностей, мы требуем теперь от ученого издателя, чтобы он пересмотрел по возможности все известные списки издаваемого памятника, выбрал из них древнейшие и лучшие, т. е. с исправнейшим текстом, один из лучших положил в основу издания и печатал его текст, приводя к нему все варианты других исправных списков, избегая малейших неточностей и опечаток в тексте. Изданию должна предшествовать проверка исторической ценности памятника; если памятник окажется простой компиляцией, то лучше издать его источники, чем самую компиляцию. Но в XVIII в. на дело смотрели не так; считали возможным издавать, например, летопись по одному ее списку со всеми ошибками, так что теперь, по нужде, пользуясь некоторыми из изданий за неимением лучших, историк постоянно в опасности сделать ошибку, допустить неточность и т. под. Только Шлецер теоретически устанавливал приемы ученой критики, да Миллер в издании "Степенной книги" (1775 г.) соблюдал некоторые из основных правил ученого издания. В предисловии к этой летописи он говорит о своих приемах издания: они у него научны, хотя еще не выработаны; но в этом его нельзя упрекать, - полная разработка критических приемов явилась у нас только в XIX столетии, и ей более всего способствовали ученики Миллера.
