Русское дворянство времен Александра I - Патрик О’Мара
Как бы то ни было, неразрешимая задача крепостной реформы оставалась нерешенной ко времени смерти царя в 1825 году. Как оказалось, консервативному большинству дворянства не надо было беспокоиться об истинных намерениях Александра I. Более двадцати лет спустя, в речи к петербургскому дворянству 21 марта 1848 года, Николай I все еще заверял помещиков, что крестьяне и земля будут принадлежать им: «Некоторые русские журналы дозволили себе напечатать статьи, возбуждающие крестьян против помещиков и вообще неблаговидные, но я принял меры — и этого впредь не будет»[683].
Глава 10
Подходы к реформе крепостничества снизу
Дворянство и освобождение крестьян: PRO ET CONTRA
Опасения по поводу потенциального завоевания Наполеоном и долгосрочной оккупации России с вероятным освобождением ее крепостных оказались необоснованными для Александра I и русского дворянства. Война 1812 года и последовавшие за ней европейские военные кампании, принесшие России новое международное признание, также дали новый импульс поискам решений нерешенных политических и социальных проблем страны, прежде всего проблем крепостничества. Многие крестьяне облачились в военную форму и взялись за оружие для защиты Родины, завоевав тем самым уважение своих офицеров-дворян, под начальством которых они служили.
На всех уровнях росла убежденность в том, что Россия сможет добиться реального прогресса только после отмены крепостного права. Можно сказать, что война 1812 года послужила мощным катализатором политической поляризации российского дворянства. Этот процесс наиболее ясно был отмечен появлением тайных обществ декабристов, члены которых обычно связывали отмену крепостного права с конституционной реформой. Однако консервативные россияне утешались победой России, рассматривая ее как подтверждение своего социального и политического строя и не что иное, как аргумент в пользу сохранения статус-кво.
Тем не менее прогрессивно мыслившие россияне явно ожидали грядущих перемен. Это прежде всего отразилось на количестве записок по крестьянскому вопросу, составленных дворянами-помещиками, особенно в 1816–1819 годах. Количество и качество таких проектов указывают на формирующийся консенсус среди реформаторски настроенных членов правительства и представителей знати о том, что крестьянская реформа была столь же желательной, сколь и неизбежной. Было похоже на то, как если бы Вольное экономическое общество объявило конкурс на лучший проект освобождения крестьян. Список этих проектов можно найти в приложении к этой книге. В него вошли четырнадцать записок, в том числе А. А. Аракчеева, В. Н. Каразина, П. Д. Киселева, Н. С. Мордвинова и Н. И. Тургенева. К некоторым проектам, перечисленным в приложении к нашей книге, мы вернемся в ходе этой главы. Хотя все они указывали на несостоятельность крепостничества в долгосрочной перспективе, срочные и радикальные решения проблемы прилагались лишь в некоторых из них, в основном в тех, которые выдвигались членами тайных обществ декабристов[684].
Министр финансов с 1810 по 1823 год Д. А. Гурьев завершил в 1824 году свои всеобъемлющие предложения по пересмотру экономического, правового и административного положения государственных крестьян (в отличие от помещичьих крепостных, которые категорически не входили в рамки данного проекта Гурьева, в отличие от его записки 1819 года). Они были одобрены Александром I, поручившим Гурьеву взяться за проект, и переданы на рассмотрение Государственного совета[685]. Даже М. С. Сперанский, которому было разрешено вернуться в Санкт-Петербург в 1821 году, проявил интерес к крестьянскому вопросу в малоизвестном историкам документе «О крепостных людях», составленном в начале правления Николая I. В каталог его личного архива и архива его секретаря К. Г. Репинского включены предложения об освобождении крепостных, основанные на введении правового принципа личной свободы[686].
К этому списку следует добавить призыв к освобождению крепостных, содержащийся в тайных реформаторских манифестах декабристов, в частности разработанных Н. М. Муравьевым и П. И. Пестелем, которые предусматривали равенство всех россиян перед законом и гарантировали свободу личности. В качестве центральной опоры своего конституционного проекта Муравьев выступал за освобождение помещичьих крестьян с участком чуть более двух гектаров пахотных земель, которые могли унаследовать их иждивенцы. Гораздо более радикальным было предложение Пестеля отменить крепостное право, это «гнусное преимущество обладать другими людьми», вместе со всеми другими сословиями в России, включая дворянство, как предпосылку коренной перестройки российского общества. Земля, конфискованная у ее владельцев без возмещения ущерба, подлежала перераспределению по весьма оригинальной схеме, изложенной в его незаконченной «Русской правде»[687]. Нет сомнений в том, что многие современники Пестеля, и не только члены тайных обществ, разделили бы его отказ от крепостного права как института, нарушающего все известные законы гуманности, морали и религии. Однако практически никто не поддержал бы его призыв к упразднению дворянства и конфискации их поместий.
Александр I, должно быть, полностью осознавал заинтересованность некоторых слоев дворянства, включая его собственных придворных, в продвижении дела освобождения крепостных, учитывая количество полученных им по этому поводу предложений, составленных как по его приглашению, так и без него. В своих мемуарах 1862 года декабрист С. Г. Волконский приписывает М. Ф. Орлову первую открытую попытку привлечь общественное мнение к отмене крепостного права в России. В 1815 году Орлов представил Александру I призыв к этой давно назревшей реформе, который был подписан многими ведущими официальными лицами того времени. Среди них были генерал князь И. В. Васильчиков, граф М. С. Воронцов и граф Д. Н. Блудов[688].
27 августа 1816 года генерал П. Д. Киселев представил царю свой проект «О постепенном уничтожении рабства в России». Киселев утверждал, что, поскольку «гражданская свобода есть основание народного благосостояния», он сам хотел бы, чтобы эта свобода постепенно предоставлялась крестьянам, «неправильно лишенным оной», при одновременном сохранении основных прав дворянства, чтобы их наследники были защищены от нищеты и унижения. Не внося никаких предложений о том, как разрешить эту непростую проблему, Киселев настаивал на том, что реформа была тем более необходимой, «что успехи просвещения и политическое сближение наше с Европою» усиливают «час от часу более брожение умов». Киселев завершил свое выступление предупреждением из недавней истории о вероятных последствиях бездействия правительства: необходимо «предупредить те могущие последовать требования, которым отказать будет уже трудно или невозможно; кровью обагренная революция французская в том свидетельствует»[689].
Письмо от 16 июня 1818 года царю от малороссийского генерал-губернатора Н. Г. Репнина-Волконского дает некоторое представление об интересе этого высокопоставленного чиновника к крестьянскому вопросу[690]. Целью письма было переслать Александру I черновик проекта полтавского помещика С. М. Кочубея, который Новосильцев отправил Репнину для комментариев. Репнин воспользовался случаем, чтобы рассказать об «общем положении крестьян в Малороссии». Он описал свой долг заботиться «об участи крестьян» как нечто, что он
