Эдвард Гиббон - Закат и падение Римской Империи. Том 1

Этот тяжелый удар смирил на очень короткое время наг­лость легионов. Они, по-видимому, терпеливо ожидали се­натского декрета касательно назначения нового императора и смиренно подчинились ему. Из уважения к памяти Деция императорское звание было возложено на его единственного оставшегося в живых сына Гостилиана; но точно такое же звание, только с более широкой властно, было возложено на Галла, который по своей опытности и дарованиям казался способным опекать молодого государя и устранить угрожав­шие империи опасности. Первой заботой нового императо­ра было освобождение иллирийских провинций от невыносимого угнетения со стороны победоносных готов. Он согласил­ся оставить в их руках плоды их побед - громадную добычу и, что было еще более унизительно, большое число пленни­ков, принадлежавших к числу самых достойных и самых знатных между его подданными. Он в изобилии снабдил их лагерь всем, что могло смягчить их гневное раздражение или способствовать их скорейшему отступлению; он даже обещал выплачивать им ежегодно большую сумму денег с тем усло­вием, чтобы они впредь никогда не опустошали римскую территорию своими набегами.

В веке Сципионов самые богатые цари, искавшие покрови­тельства победоносной республики, награждались ничтож­ными подарками, которым придавала высокую цену только та рука, которая их давала, - как, например, стулом из сло­новой кости, грубой одеждой пурпурового цвета, какой-ни­будь недорогой посудой или медными монетами. После то­го как Рим поглотил богатства побежденных им народов, им­ператоры, из желания поддержать свое достоинство и даже из политических расчетов, ввели в обыкновение раздачу умеренных подарков союзникам империи. Они помогали бедным варварам в их нуждах, отличали их за заслуги и наг­раждали за преданность. Этим добровольным актам мило­сердия придавали такой внешний вид, будто они внушены не страхом, а просто великодушием или признательностью римлян, и, в то время как подарки и субсидии щедро разда­вались друзьям и просителям, в них грубо отказывали всяко­му, кто требовал их как долга. Но условленная ежегодная уплата победоносному врагу известной суммы денег каза­лась не чем иным, как позорной данью; в ту пору римляне еще не привыкли удовлетворять столь унизительные для них требования варваров, и тот государь, который путем этой вынужденной уступки, вероятно, спас свое отечество, сде­лался предметом общего презрения и отвращения. Хотя Гостилиан умер во время сильно свирепствовавшей моровой яз­вы, в его смерти винили Галла и даже поражение покой­ного императора стали приписывать коварным советам его ненавистного преемника. Спокойствие, которым наслаж­далась империя в первые годы его управления, скорей уси­лило, нежели смягчило общее раздражение, и, лишь только опасения войны исчезли, все стали еще более глубоко созна­вать позор заключенного мира.

Рис. Гай Валент Гостилиан Мессий Квинт.

Но римляне пришли еще в более сильное раздражение, когда они узнали, что ценою своей чести они даже не купили себе спокойствия. Опасная тайна богатства и слабости импе­рии раскрылась перед глазами всего мира. Новые массы вар­варов, ободренные успехом своих соотечественников, но не считавшие себя связанными их договорами, стали опусто­шать иллирийские провинции и навели на всех ужас, распространившийся до самых ворот Рима. Так как малодуш­ный император, по-видимому, ничего не делал для обороны империи, то за это дело взялся губернатор Паннонии и Мезии Эмилиан; собрав разбросанные военные силы и внушив бодрость упавшим духом войскам, он неожиданно напал на варваров, разбил их и, следуя за ними по пятам, прогнал их за Дунай. Победоносный предводитель раздал деньги, собранные для уплаты дани, солдатам, которые немедленно провозгласили его на поле битвы императором. Галл, вовсе не заботившийся о государственных интересах и проводив­ший свое время в Италии среди удовольствий, получил одно­временно известия и об успехах восстания, и о быстром при­ближении своего соперника. Он вышел к нему навстречу до равнин, находящихся вблизи от Сполето. Когда обе армии сошлись на близкое расстояние, солдаты Галла стали сравни­вать позорное поведение своего государя со славными подви­гами его соперника. Они восхищались храбростью Эмилиана и прельщались его щедростью, так как он предлагал всем пе­ребежчикам значительное увеличение жалованья.

Рис. Гай Вибий Требониан Галл.

Междоусобная война кончилась с умерщвлением Галла и его сына Волузиана, и сенат придал правам победителя ле­гальную санкцию. Письма Эмилиана к этому собранию представляли смесь скромности с тщеславием. Он уверял се­наторов, что предоставит их опытности дела гражданского управления и, довольствуясь званием их полководца, в ско­ром времени восстановит славу римского оружия и избавит империю от всяких варваров, как северных, так и восточ­ных. Его тщеславие было польщено одобрениями сенато­ров, и до нас дошли медали, на которых он изображен под именем и с атрибутами Геркулеса Победителя и Марса Мстителя.

Но если бы новый монарх и обладал всеми дарованиями, необходимыми для исполнения таких блестящих обещаний, ему все-таки недостало бы на это времени. От его торжества до его падения прошло менее четырех месяцев. Он восторжествовал над Галлом, но был не в силах бороться с другим соперником, более грозным, чем Галл. Этот несчастный им­ператор поручил Валериану, уже носившему почетное зва­ние цензора, привести к нему на помощь легионы, стоявшие в Галлии и в Германии. Валериан исполнил это поручение с усердием и в точности; но он прибыл так поздно, что не мог спасти своего государя, а потому и решился отомстить за не­го. Святость его звания и в особенности превосходство его ар­мии внушали страх войскам Эмилиана, которые все еще сто­яли лагерем на равнинах подле Сполето, а так как эти вой­ска не были способны питать к кому-либо личную привязан­ность, точно так же как они никогда не были способны пи­тать привязанность к конституционным принципам, то они без колебаний омочили свои руки в крови государя, так еще недавно ими самими выбранного. Вся вина в этом преступ­лении лежала на них, но пользу из него извлек Валериан; этот государь достиг престола хотя и путем междоусобной войны, но с такой невинностью, которая редко встречается в этом веке революций, так как низвергнутый им император не имел никаких прав ни на его признательность, ни на его преданность.

Рис. Публий Аврелий Лициний Валерий.

Валериану было почти шестьдесят лет, когда он был об­лечен императорским достоинством не по прихоти черни и не по мятежному выбору армии, а по единодушному жела­нию всей империи. В то время как он мало-помалу достигал высших государственных должностей, он умел снискивать расположение добродетельных государей и был открытым врагом тиранов. Его знатное происхождение, мягкость и безукоризненность его характера, его ученость, благоразу­мие и опытность внушали уважение и сенату и народу, и, ес­ли бы человеческому роду (по замечанию одного древнего писателя) был предоставлен выбор повелителя, все, без сом­нения, указали бы в один голос на Валериана. Может быть, личные достоинства этого императора не соответствовали приобретенной им репутации, может быть, на его способно­стях или по меньшей мере на его душевной бодрости отрази­лось расслабляющее влияние преклонного возраста. Как бы то ни было, но он сам сознавал упадок своих сил и потому ре­шился поделиться верховной властью с более молодым и бо­лее деятельным товарищем; ввиду затруднительных обсто­ятельств того времени он должен бы был искать человека, способного быть не только монархом, но и полководцем, а знание людей, приобретенное им в качестве римского цензо­ра, могло бы указать ему, кто по своим военным заслугам всех более достоин императорского звания. Но вместо того чтобы сделать благоразумный выбор, который упрочил бы его власть и сделал бы его память дорогой для потомства, Валериан, руководствуясь лишь чувством отцовской привязан­ности или тщеславием, немедленно разделил верховную власть со своим сыном Галлиеном, молодым человеком, до тех пор скрывавшим свои порочные наклонности во мраке частной жизни. Совместное управление отца и сына продол­жалось около семи лет, а управление одного Галлиена - око­ло восьми. Но весь этот период времени был непрерывным рядом беспорядков и общественных бедствий. Так как Рим­ская империя в одно и то же время подвергалась со всех сто­рон яростным нападениям внешних врагов и страдала от чес­толюбивых покушений внутренних узурпаторов, то мы, ради правильности и последовательности повествования, будем придерживаться в распределении исторических событий не порядка времени, а более натуральной группировки по сю­жетам. Самыми опасными врагами Рима в царствования Валериана и Галлиена были: 1. Франки, 2. Алеманны, 3. Готы и 4. Персы. Под эти общие наименования мы будем подводить и военные предприятия менее значительных племен, назва­ния которых, по своей малоизвестности и трудности для про­изношения, только обременили бы память читателей и уто­мили бы их внимание.