Советская ведомственность - Коллектив авторов

не имели своих стройорганизаций и предприятий стройиндустрии[850], а ведомственные застройщики были раздроблены и не располагали «средствами для решения общегородских задач»[851]. Ничтожность ежегодных ассигнований на гражданское строительство изначально программировала долгострой: многоэтажные жилые дома возводились не менее трех–семи лет[852]. Однако в послевоенное десятилетие проектировщики Западной Сибири уже знали «противоядие» ведомственности: надо концентрировать новое строительство в освоенных районах, там, где имелись инженерные коммуникации и благоустройство. Противоположный подход, децентрализация, означал «распылить участки, разбросать деньги»[853]. Подобные оценки опирались на серьезные экономические расчеты. Согласно подсчетам градостроителя А. П. Воинова (БССР) 1950‑х годов, самая сжатая планировка зданий могла дать лишь 3–5% снижения затрат; стоимость конструкций и строительных материалов – 35%. Главные резервы экономии, не менее 60%, были связаны с градостроительством и достигались рациональным размещением новостроек, которое позволяло использовать потенциал существующих инженерных коммуникаций, транспорта, дорог и т. д.[854] Значение благоустройства (коммунальных предприятий, инженерных сетей и т. д.), которое создавалось и «накапливалось» городом в течение многих десятилетий, хорошо сознавалось коммунальщиками 1920‑х – начала 1930‑х годов. В то время как член Президиума Госплана СССР С. Г. Струмилин в 1930 году не имел точного представления о вложениях, которых потребует коммунальное хозяйство новых городов, представители Крайисполкома на заседании Урало-Кузнецкой комиссии в марте 1931 года вполне определенно заявляли, что «обычно примерно соотношение такое, что в коммунальное хоз-во вкладывается 40–45% того, что вкладывается в жилищное строительство»[855]. Ведущий отечественный специалист в области городского коммунального хозяйства, инженер М. Н. Петров, писал в 1927 году в «Плановом хозяйстве», что, исходя из европейского опыта, «городское благоустройство и расходы на него должны нормально составлять 65% от фонда городских жилищ»[856].

Фактор благоустройства был ведущим в градостроительной политике горсоветов крупных исторических городов Западной Сибири (Омска, Томска и Барнаула), которые уже с начала 1930‑х годов были наиболее последовательными сторонниками «агломерации». С одной стороны, они стремились привлечь в свои города новую промышленность и связанные с ней ассигнования. С другой стороны, при размещении этих эпицентров строительной активности (предприятий и их жилого фонда) они исходили из задачи равномерно охватить ими город и поэтому выступали против концентрации новых предприятий в крупных промрайонах. Рассредоточение промышленности вокруг города позволяло вовлечь ее средства в реконструкцию городов и сократить расходы на транспортировку рабочих[857]. Напротив, идеологи соцгорода Струмилин и Сабсович для рассредоточения трудовых потоков и ликвидации проблемы мощного механического транспорта требовали в 1930 году прямо противоположного: «вместо одного большого города» создавать несколько меньших по размеру городов и «окружать» ими промрайон[858].

Категорически отверг в конце 1920‑х – начале 1930‑х годов идею обособления новой промышленности от старого города (с выносом ее на левый берег Иртыша) Омский горсовет. В ноябре 1931 года он постановил: этот вопрос «не имеет никаких перспектив», так как «освоение левого берега будет просто отсасыванием капиталовложений, которые должны пойти на благоустройство г. Омска»[859]. Горсовет отдал приоритет компактной застройке и в первой половине 1930‑х годов отводил под новые заводы даже рощи вблизи центральных районов, несмотря на острый недостаток в Омске зеленых насаждений[860]. Дисперсное размещение заводов противоречило подходу промышленных ведомств[861], но создало условия для реконструкции города. Отстаивая этот подход, горсовет не побоялся вступить в конфронтацию с разрабатывавшей генплан Омска проектной организацией НКТП СССР – Новосибирским отделением Горстройпроекта. В 1937–1938 годах борьба горсовета увенчалась успехом – по решению НТС НККХ, утверждавшего проект, проектная организация была вынуждена отказаться от дробной планировочной структуры и переработать генплан в сторону более цельного решения селитебной части[862].

Представитель Томского горсовета докладывал на заседании НТС НККХ в октябре 1935 года: Томску нужен «все-таки завод, который даст возможность благоустраивать город, ибо пока что вузы нам в этом отношении ничего не дают». Через призму интересов города рассматривалось и размещение промышленности[863]. Если при составлении проекта планировки Омска децентрализация новой промышленности рассматривалась как неизбежное зло, вызванное дисперсным размещением предприятий в дореволюционный период, то для Томска это стало ведущей идеей районирования. Разработку генплана вел тесно связанный с НККХ Запсибпроект, созданный Крайисполкомом в начале 1930‑х годов на основе Запсибгорсоцстроя. При поддержке горсовета и НТС НККХ он реализовал внесенное последним в 1935 году новаторское для того времени предложение – рассредоточить новую промышленность. Отказ от единого крупного промрайона дал ряд преимуществ. Во-первых, был рационально организован внутригородской транспорт, так как при вытянутой конфигурации города было целесообразно расположить фокусы движения (промышленность) в его противоположных концах. Этим устранялись порожние направления, уменьшался необходимый подвижной состав и снижалась себестоимость перевозок[864]. Во-вторых, благодаря этому удалось привлечь средства промышленности «в дело реконструкции Томска». В 1935 году эксперты НККХ опасались, что с концентрацией промышленности на периферии там возникнет рабочий поселок и тогда «нет никакого сомнения, что горсовет не сможет заставить его [завод] расселяться в пределах существующего города». Чтобы избежать этого, новые предприятия размещались рядом с существующими кварталами (с необходимыми санитарными разрывами). А под жилищное строительство отводились не свободные участки, а «преимущественно обжитые кварталы с амортизировавшимся жилфондом»[865].

О том, что опасения НККХ были небеспочвенны, свидетельствует пример Барнаула, генеральную планировку которого по договору с горсоветом вел тот же Запсибпроект. В Барнауле, как и в Томске, горсовет, эксперты НТС НККХ и проектировщики стремились поддержать преемственность и включить в новую планировку старый город[866]. Однако их планам помешал компактный промрайон, созданный в начале 1930‑х годов на северной периферии города. При размещении здесь Барнаульского меланжевого комбината (БМК) в 1932 году горсовет вместе с краевыми властями выступил против площадки на противоположном, правом берегу Оби и добился постройки комбината на Глядени, как можно ближе к существующему городу[867]. Для периода первой пятилетки, когда новые промышленные предприятия строились в отрыве от сложившихся поселений, это решение было прогрессивным. Однако Гляденская площадка находилась в 10–12 километрах от центра города. Концентрация транспортных потоков в одном направлении создала серьезные проблемы организации внутригородского транспорта. При промрайоне сразу возник изолированный от остального города поселок (соцгород), поглощавший все средства промышленности. Действовавшие здесь БМК и Архитектурно-планировочная мастерская Наркомлегпрома игнорировали интересы города и вели свои проектно-строительные работы без согласования с Запсибпроектом[868]. Представитель горсовета на заседании НТС НККХ в мае 1935 года так характеризовал градостроительную политику БМК: «Что значит соцгород по меланжистам? Это означает – территория обособленная, замкнутая от города Барнаула» во всех отношениях – инженерном, транспортном, культурно-бытовом и т. д.[869] Созданием одного крупного промрайона был запрограммирован