Завоевание Туркестана - Константин Константинович Абаза

Охотников оказалось до 4 тыс., между ними было много мервцев с Каджаром во главе, за ними увязалось и несколько женщин. Ханы и старшины стали у ворот, чтобы рубить головы беглецам. В 6 часов вечера наши офицеры Яблочков, Черняк, Сандецкий вышли за 2-ю параллель разбить новую линию траншейных работ и заметили, что густые толпы текинцев вылезают из рва. В это время в ближайших траншеях находились апшеронцы; они разбирали свои сумки, чтобы идти в лагерь. Заслышав гул и топот, офицеры приказали заряжать ружья, но первый залп был выпущен поздно, через головы текинцев. Они всей силой наступали на правый фланг осадных работ и вскочили одновременно и в ближайший редут (№ 2), и на мортирную батарею (№ 5). Тут артиллеристы успели только выхватить револьверы да шашки. Там и здесь бились врукопашную; но текинцы одолевали: они вырвали знамя 4-го батальона Апшеронского полка, при защите которого погибли князь Магалов, Чикарев, Готто, знаменщик Захаров и почти вся 14-я рота; артиллеристы у горного орудия были перебиты. На мортирной батарее текинцы растаскали орудия по траншеям, разбросали снаряды, заряды и унесли все солдатские шинели и котелки; подполковник Мамацев был убит. Наши подступы, наши батареи постепенно переходили в руки текинцев, уже открывался путь в лагерь. Но дальний редут (№ 1) еще стойко отбивался залпами стрелковой роты 13-го батальона.

В эту опасную минуту войска спешили на помощь частью из лагеря, частью из соседних траншей. Так, Куропаткин, вытянув две роты ширванцев между обоими редутами (№ 1 и № 2), залпами остановил текинцев; орудия осыпали их картечью: редут (№ 1) был спасен, текинцы переколоты. Тогда же погиб геройской смертью безвестный солдат Апшеронского полка. Он бежал с товарищами против ширванцев — те прекратили стрельбу. Тогда он закричал: «Стреляйте! Стреляйте! Нас мало, а за нами текинцев много!» Каждая минута была на счету; после залпа апшеронец пал от нашей же пули. Куропаткин продвинулся дальше и расставил солдат в два яруса — на бруствере и во рву редута № 2: огонь пехоты окончательно отогнал текинцев. В несколько минут все было кончено. Мы вернули наши позиции, текинцы скрылись в крепость, утащив знамя и горную пушку. Еще более успешно отбились самурцы, занимавшие отдаленную правофланговую калу. Комендантом там был моряк Шеман. Он расставил всех солдат по стенкам и держал орудия в готовности. Две темные густые толпы текинцев приближались с разных сторон к этой кале, когда нападение в траншеях уже было отбито. Гарнизон стоял безмолвно, не подавая признаков жизни. Вдруг из траншей послышалась музыка: текинцы опешили, остановились, потом бросились назад. После они признавались, что наша музыка нагоняла на них столбняк; при первых звуках имамы обыкновенно начинали молиться, остальные ждали штурма. Мы потеряли до 100 человек; почти у всех убитых отрезаны были головы, которые пошли на украшение кибиток. Текинцы возликовали, теперь они были уверены, что русские не возьмут крепости. На другой день они угощали нас нашими же пулями. Но Скобелев хранил заветы Суворова: он не привык ждать неприятеля к себе, а всегда и везде сам его искал, почему на каждую вылазку отвечал или штурмом отдельных построек, или же усиленной пальбой по крепости. Ни одна из вылазок не оставалась без наказания. На другой же день Куропаткин без больших потерь занял три ближайшие к крепости калы — Охотничью, Туркестанскую и Главную. Все они, как уже было упомянуто, получили название Великокняжеской, в честь великого князя Михаила Николаевича. С угловой башни Охотничьей калы открывалась как на ладони вся крепость; оттуда легко было следить за всем, что делалось внутри, ни одно движение не могло укрыться; чтобы ни затевали текинцы, сейчас же становилось известно генералу. Отсюда уже нетрудно было снять план крепости, сосчитать число кибиток, следить за разрушительным действием наших снарядов. Не дальше как на другой день дали знать в лагерь, что текинцы собираются во рву, слышны там крики: «Пойдем опять все! Идем вместе!»

Действительно, текинцы, ободренные успехом первой вылазки, собрались повторить, и на этот раз вызвалось уже 6 тыс., в том числе много женщин с мешками для сбора добычи. Часу в десятом вечера начали раздаваться на левом фланге наших работ одиночные выстрелы, потом залпы и пронзительное гиканье: то наступали текинцы на крайний редут (№ 3). Они перебили там артиллеристов, убили ротного командира Закаспийского батальона Яновского и овладели двумя горными орудиями. На помощь явились самурцы и дагестанцы: они вырвали редут, но текинцы успели увезти одно горное орудие. За первой параллелью помещался лагерь; там встретили неприятеля Попов со своим батальоном апшеронцев: после нескольких залпов прямо в лицо текинцы отхлынули в крепость; в тылу лагеря отбились денщики и писаря. Вместе с горным орудием текинцы потащили в крепость уцелевшего наводчика Агафона Никитина. Они ужасно обрадовались, что удалось захватить живьем «топчи-башу», т. е. артиллериста, в надежде, что он научит их стрелять из пушек. Весь текинский народ собрался смотреть на пленника. Подали ему гранату и показали на пушку: Никитин понял, что от него требуют, но не захотел обагрить свои руки в русской крови. Тогда обозлившиеся текинцы стали бить его плетьми, и это не помогло: Никитин наотрез отказался стрелять. Ему отрубили пальцы на руках, отрезали уши, вырезали на спине полосу кожи, потом положили живого на огонь и снова стали бить… Так он и умер в страшных муках. Величайший подвиг русского воина не забыт потомками: на месте мучительной казни сооружен памятник, на котором прописано его имя; родные Никитина получили пожизненную пенсию. После второй вылазки текинцы упали духом: «Пропала наша земля!» — кричали они. Многие стали собираться в пески. Еще более напугало их, что лагерь русских войск придвинулся вплотную к 1-й параллели: «Русский сардар пристал к нам, как рубашка к телу». Действительно, осадные работы шли ходко: вот уже готова 3-я параллель, поставлены новые батареи, ходы уширены, насыпи в редутах приподняты, рвы углублены. В дальних ходах безостановочно сновали люди — то на работы, то на отдых, но чем ближе к крепости, тем более соблюдалась тишина и порядок. На передовых позициях стояли шеренги солдат, тесно прижавшись к насыпи и положив ружья в бойницы, устроенные из ящиков и мешков. Они сторожили текинцев: пули то и дело жужжали над головой; нет- нет да и свалится солдатик, раненный в голову. В задних траншеях жилось свободнее: там варилась в котелках пища, заваривали чай; пехотные солдаты, как народ хозяйственный, устроили себе в брустверах печурки, тут же примащивались и на отдых, мало думая с текинцах.

За 25 саженей от крепостной стены вырос в одну ночь Ширванский