Завоевание Туркестана - Константин Константинович Абаза
Машина гудит, колеса визжат под сильными руками солдат. А в галерее темно и тесно, как в могиле, можно двигаться только на четвереньках; в конце галереи светится огонек: там работают заступы, лопаты, стучат кирки. Вдоль всей галереи сидят солдаты и передают друг другу мешки с землей; последний, который сидит у входа, выкидывает мешок наверх, а там уж другие его подхватывают и высыпают. Духота страшная, все обливаются потом, свечи оплывают. Когда сделали отдушину, стало легче. Галерею вели с таким расчетом, чтобы ее конец пришелся под неприятельской стеной на две сажени ниже. На третий день после Крещения загрохотала и брешь-батарея, расположенная в конце 2-й параллели. 13 орудий били в крепостную стену и целили так, чтобы подсечь ее примерно наполовину высоты. Стена, как уже сказано, оказалась довольно толстой; однако через 2 часа меткой пальбы глина стала обваливаться, засыпая крепостной ров, и скоро брешь обозначилась довольно широким обвалом. Несмотря на жестокий огонь, текинцы исправляли стену на наших глазах. Вслед за гранатой то мелькнет лопата, то опустится корзинка с землей. Многие из них поплатились тогда за свою отвагу. Но Скобелев больше всего рассчитывал на действие мины. Он посулил минерам, если они окончат к 10-му числу, 3 тыс. рублей и 4 креста на 30 человек. Те выбивались из сил, чтобы заслужить щедрую награду. Главная галерея оканчивалась под стеной особой камерой, т. е. помещением для закладки пороха. Теперь рабочие, сидя в галерее, передавали, как прежде землю, мешки с порохом. Когда втиснули 72 пуда пороха, в один из мешков всунули горючий запал, от которого проложили вдоль галереи две проволоки. После всего «забили» камеру, т. е. заложили ведерном, мешками с землей, приперли щитами. Текинцы не имели понятия о подземной войне, и хотя догадывались, что русские идут подкопом, но думали, что этим путем они хотят попасть прямо в середину крепости. Текинцы с нетерпением ожидали, что вот-вот где-нибудь начнут показываться головы урусов: они же будут только стоять да рубить их.
Когда донесли Скобелеву, что мина будет готова на 11-е число, он назначил штурм на 12-е, Татьянин день. В разных местах осадных работ были приготовлены лестницы, туры, пучки фашин, мешки, назначены места для помощи раненым и, наконец, распределение отряда между штурмовыми колоннами.
Полковнику Куропаткину с 11 ротами и 6 орудиями приказано овладеть большим обвалом, который сделает мина; полковнику Козелкову, с 8 ротами при 3 орудиях, идти на артиллерийскую брешь; подполковнику Гайдарову с 4,5 ротами наступать левее осадных работ, чтобы оттянуть на себя часть неприятеля и тем облегчить действие остальных колонн; резерв из 21 роты и 18 орудий генерал принял под свое начальство. Накануне штурма шел небольшой дождик, и все боялись, чтобы он не затянулся, иначе трудно будет взбираться на обвал. Под этот дождик все войска Ахалтекинского отряда построились к молебну. Огонь с крепости не утихал, но на него никто не обращал внимания. Солдаты горячо молились, чувствуя приближение той минуты, когда наступает решение — кому жить, кому помереть; одному вернуться со славой и честью на родину, другому сложить свои косточки в безвестной чужбине… После молебна генерал держал речь: «Братцы-товарищи! — говорил он. — Ждать дальше нельзя. Мы подошли траншеями почти под самую крепость, отступить теперь срам, да и невозможно. У нас подохли все верблюды, перебита большая часть лошадей. Если отступить — должны бросить жестокому неприятелю наших раненых, нашу артиллерию и наши обозы. На такое дело не пойдет русский солдат. Знайте, что нам только два выхода: победить или умереть. Так победим же, братцы, или с честью ляжем здесь все за царя и нашу родину! Ура! Ура!»
«Победим! Ур-р-ра! Ур-р-ра!» — кричали солдаты неудержимо, точно воспрянув от долгого сна.
Призывный клич любимого полководца поднимает дух подчиненных: воин как бы вырастает; он предчувствует, что будет праздновать победу. И смерть ему не кажется страшной: приди она сейчас, он встретит ее спокойно, даже радостно, если только знает, что его товарищи там, где-нибудь наверху, водружают знамя победы… И только в ночной тишине, накануне битвы, солдат вспомнит свою далекую родину, покинутую им семью — отца, мать, братьев, сестер. Он мысленно благословит своих детей, если они у него есть, затем начнет точить штык или шашку, после всего вынет чистую рубаху и, одевшись в бой, точно на праздник, станет прислушиваться, не слыхать ли команды: «Вставай! становись к расчету!» Он принадлежит весь государю, пославшему его исполнить свой долг. Так провели ночь и войска текинского отряда накануне кровавого штурма.
В 3 часа войска начали расходиться по своим местам. Текинцы заметили это передвижение и участили пальбу. Наступило утро, ясное, слегка морозное. В 7 часов утра колонна Гайдарова перешла в наступление, взяла штурмом Мельничную калу и, приспособив ее к обороне, начала обстреливать текинцев, скопившихся на валу. Они думали, что отсюда будут штурмовать и крепость. 30 орудий уже 1,5 часа с остервенением рвали землю, уширяя брешь для колонны Козелкова. Несмотря на адский огонь, текинцы самоотверженно исправляли повреждение и почти все там же погибали. В 10,5 часов дали знать генералу, что мина готова. Тогда все орудия правого фланга осадных работ начали усиленное обстреливание того угла крепости, где надо ждать обвала; в свою очередь, мортиры засыпали разрывными снарядами внутренность крепости. Несмолкаемый гул орудий, залпы пехоты, занимавшей передовые траншеи, не устрашили текинцев: они высыпали на стену и все время до роковой минуты поддерживали живую перестрелку. Отряд Куропаткина давно в сборе, ждет только взрыва, чтобы броситься к обвалу, колонна Козелкова, скрытая в траншее, также налицо.
— Поручик Черняк, — крикнул капитан Маслов, глядя на часы. — Приготовьтесь: 30 секунд осталось ждать…
Поручик Черняк держит в руках концы проволок; возле него У. О. Шульга, гальванер.
— Взрывайте!
Текинцы ничего не подозревали: на стене против этого места у них было тихо. Прошло несколько секунд, пока Черняк соединил проволоки. Черная туча с легким шумом поднялась вверх над стеной; дрогнула земля, и раздался подземный гул: большие глыбы с грохотом, точно каменный фонтан, посыпались на землю; мелкими каменьями и землей засыпало наших солдат. Стена рухнула на 9 саженей — стоявшие там текинцы все погибли. Грозное «ура!» пронеслось от правого фланга до левого, отозвалось в резерве и под его могучие раскаты ширванцы с уральцами полезли на свежий
