История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 2 - Луи Адольф Тьер
Прибытие Карла IV и королевы ожидалось 30 апреля. Политика Наполеона требовала, чтобы королевские почести были оказаны при встрече только старым государям. Он распорядился, чтобы их встретили так, будто не было революции в Аранхуэсе и они всё еще пользуются властью. Он выстроил вооруженные войска, выслал навстречу им свой двор, приказал стрелять из пушек в фортах, украсить флагами корабли на Адуре и приготовился довершить почести своим собственным присутствием. В полдень, под звуки пушечного салюта и колокольный звон, король и королева въехали в Байонну, были встречены у ворот города гражданскими и военными властями, вошли в отведенный для них дворец правительства и могли еще недолго обольщаться, что обладают верховной властью. То была последняя и пустая видимость, которой Наполеон развлекал их старость, прежде чем низвергнуть их в небытие, куда хотел погрузить всех Бурбонов. Минуту спустя он прибыл и сам, в сопровождении своих помощников, чтобы воздать почести старику, жертве его амбициозных расчетов. Приблизившись к Карлу IV, которого он никогда прежде не видел, Наполеон раскрыл ему объятия, и несчастный потомок Людовика XIV припал к нему со слезами как к другу, от которого надеялся получить утешение в своих горестях.
С наиболее пылким нетерпением старые государи жаждали обнять милого Мануэля, которого не видели с роковой ночи 17 марта. Они бросились в его объятия, и, поскольку Наполеон отложил на следующий день прием, подготовленный для них в Мараке, у них был целый день, чтобы излить душу и обсудить свое положение и ожидавшую их участь. Князь Мира поведал им о том, что замышлялось в Байонне, что не удивило и не огорчило их. Они не притязали более на корону и были удовлетворены известием, что Наполеон, отомстив за них Фердинанду VII, обеспечит им во Франции безопасное и роскошное пристанище и доходы, равные доходам богатейших правящих государей Европы, а лишатся они только власти, близкий конец которой уже давно и так предчувствовали.
После того как Наполеон осыпал почестями своих несчастных августейших гостей, ему не терпелось покончить с ними, и он пустил в ход все инструменты, имевшиеся в его распоряжении. Согласно его воле, Карл IV написал Фердинанду письмо, чтобы напомнить ему о его преступном поведении в Аранхуэсе и его нескромных притязаниях, указать на его неспособность управлять страной, ввергнутой по его вине в пучину революционных волнений, и потребовать, чтобы он уступил корону. Это требование со всей ясностью показало советникам Фердинанда, утратившим всякие иллюзии, каково будет направление переговоров по прибытии старого двора. Было очевидно, что после уступки короны ее оставят на некоторое количество дней или часов на голове отца, а затем наденут на голову какого-нибудь принца из семьи Наполеона. Сторонники Фердинанда отвечали на это требование довольно ловким письмом, в котором принц, обращаясь к отцу как покорный и почтительный сын, заявлял о своей готовности вернуть ему корону, хоть она и была получена в результате добровольного отречения. Но при двух условиях: Карл IV будет править сам и возвращение короны будет совершено свободно, в Мадриде, в присутствии испанского народа.
На это предложение последовало – через Карла IV – возражение: отречение незаконно, совершено через насилие, Фердинанд не способен править Испанией, проснувшейся от долгого сна и готовой ступить на стезю революций, а поэтому необходимо поручить заботу о счастье народов Иберийского полуострова Наполеону. На это возражение молодой двор отвечал контр-возражением, в котором повторялись все условия первого письма Фердинанда VII.
Переговоры не продвигались, дни с 1 по 4 мая ушли на эту пустую переписку. Наполеон начал испытывать живейшее нетерпение и исполнился решимости объявить Фердинанда VII мятежником и вернуть корону Карлу IV, чтобы тот передал ее ему через более или менее продолжительный срок. Прежде всего, при посредничестве князя Мира, он приказал составить декрет, в котором Карл IV объявит себя единственным законным королем Испании и назначит своим наместником, за неспособностью осуществлять правление, великого герцога Бергского, вверив ему все королевские полномочия, и в частности командование войсками. Наполеон считал необходимым такой временный период для перехода королевской власти от Бурбонов к Бонапартам. Этот декрет он спешно послал в Мадрид вместе с повторением приказа, отданного несколькими днями ранее, отправить из Мадрида в Байонну всех испанских принцев, которые там еще оставались: самого юного из инфантов – дона Франциско де Паулу, дона Антонио – дядю Фердинанда и председателя хунты, и королеву Этрурии, которой недомогание помешало последовать за родителями. Приняв эти меры, Наполеон решил положить конец байоннским переговорам, как только события в Мадриде облегчат желаемую им развязку, избавив от необходимости применить силу.
В то время как Наполеон переписывался с Мюратом, Фердинанд VII также не упускал возможности отправить в Мадрид известия, целью которых было возвратить ему сочувствие нации и исправить дурное впечатление, произведенное его неблагоразумным поведением. Отправляя переодетых курьеров, которые из Байонны пробирались к Мадриду через Арагонские горы, он давал знать, что в Байонне его принуждают жертвовать его правами, но он противится и будет противиться любым угрозам и его народы узнают скорее о его смерти, чем о покорности чужеземной воле. Доставляемые курьерами и быстро распространявшиеся новости вернули Фердинанду расположение общества, ненадолго от него отвернувшегося. Разлетевшийся повсеместно слух о том, что Фердинанд VII подвергается в Байонне грубому насилию и оказывает ему героическое сопротивление, вернул ему расположение столичной черни, численность которой весьма увеличилась за счет пребывавших в праздности окрестных крестьян. Не имея возможности прибегнуть к типографиям, за которыми тщательно следили агенты Мюрата, народ пользовался рукописными бюллетенями, и эти бюллетени, расходясь во множестве с невероятной быстротой, возбуждали народные страсти до самой высокой степени. Что до хунты, она глубоко прятала свои подлинные чувства, выказывала видимость величайшей почтительности к желаниям Мюрата, но любым его просьбам, служившим исполнению замыслов Наполеона, уступала с бесконечными отсрочками.
Одна из таких просьб, состоявшая в требовании отправить в Байонну всех членов королевской семьи, еще остававшихся в Мадриде, весьма ее взволновала. С одной стороны, королева Испании просила прислать ей юного инфанта дона Франциско, оставленного в столице по нездоровью; с другой стороны, королева Этрурии, оставшаяся в Мадриде по той же причине, сама просилась уехать, напуганная растущими с каждым днем народными волнениями. Мюрат решительно требовал их отъезда. С королевой Этрурии не могло возникнуть затруднений, ибо она была независимой государыней и сама желала уехать. Однако юный инфант, помещенный по
