История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 2 - Луи Адольф Тьер
Мюрат, которому хунта сообщила свой весьма смягченный отказ, заявил, что не станет считаться с ним и на следующий же день отправит в Байонну королеву Марию-Луизу и дона Франциско, но не получил никакого ответа. На следующий день придворные кареты действительно стояли перед дворцом в ожидании королевских особ. Королева Этрурии готовилась к отъезду весьма охотно, но дон Франциско, по крайней мере по слухам у ворот дворца, обливался слезами. Эти подробности, передававшиеся из уст в уста многочисленной толпой, произвели в ней горячее волнение. Тут появился адъютант Мюрата, посланный попрощаться с королевой. Завидев французский мундир, люди подняли крик, принялись бросать в адъютанта камни и попытались перерезать ему горло. Тогда дюжина гренадеров Императорской гвардии, дежуривших у дворца Мюрата, откуда это волнение было видно, бросились в толпу со штыками наперевес и освободили адъютанта, которого едва не растерзали. Несколько выстрелов из гущи толпы дали сигнал к всеобщему восстанию. Стрельба послышалась со всех сторон. Разъяренная чернь набросилась на французских офицеров, живших в Мадриде вопреки приказам Наполеона, и на отдельных солдат, пришедших в город за продовольствием. Многих зарезали с чудовищной жестокостью, кому-то спасли жизнь горожане, спрятавшие несчастных в своих домах.
При первом же шуме Мюрат вскочил на коня и отдал приказы с решительностью генерала, привычного к любым превратностям войны. Он приказал войскам из лагерей вступить в Мадрид через все ворота одновременно. На дворцовой площади, куда Мюрат направил пехотный батальон гвардии с артиллерийской батареей, начался бой. Огонь батареи и несколько выстрелов картечью вскоре очистили площадь. Освободив дворец и окрестности, полковник Фредерикс двинул своих стрелков на площадь Пуэрта-дель-Соль, к которой двигались также войска генерала Груши. Чернь, хоть и поддерживаемая более храбрыми крестьянами, не выдерживала и разбегалась, останавливаясь, однако, на всех углах для стрельбы, а затем рассеивалась по домам и вела огонь из окон. Многих преследовали, приканчивая ударами штыков, фанатиков, застигнутых с оружием в руках, выкидывали из окон. Французские колонны, двигаясь навстречу друг другу, зажали разъяренную толпу на площади Пуэрта-дель-Соль, лишив возможности разбежаться. Самые отчаянные стреляли по французским войскам. Несколько эскадронов егерей и мамелюков врезались с саблями в массу народа и рассеяли ее через еще остававшиеся свободными проходы. Войскам генерала Лефрана пришлось выдержать упорный бой в арсенале, где была заперта часть мадридского гарнизона с приказом не участвовать в сражениях. Проникнув в арсенал, восставшие открыли огонь по французским войскам, и испанские артиллеристы оказались помимо воли втянуты в бой. К счастью, арсенал был взят прежде, чем народ успел завладеть оружием и боеприпасами.
Для подавления мятежа хватило двух-трех часов, и после взятия арсенала лишь изредка слышались отдельные выстрелы. В здании почты Мюрат собрал военную комиссию, которая приговаривала к казни крестьян, схваченных с оружием в руках. Одних тотчас показательно расстреляли прямо на Прадо. Других, пытавшихся бежать из города, преследовали и рубили саблями кирасиры.
В этот роковой день, вызвавший грозные отголоски по всей Испании, мадридская чернь лишилась всяких иллюзий относительно французов. Французские новобранцы под командованием опытных офицеров оказались столь же непоколебимы перед свирепыми испанскими крестьянами, столь они будут непоколебимы в Эсслинге и Ваграме перед лицом самых дисциплинированных солдат Европы. Впечатление, произведенное всеми этими событиями на население Мадрида, было глубоким; преувеличивая число жертв, говорили о тысячах погибших и раненых. Ничего подобного, между тем, не было, мятежники потеряли от силы четыре сотни человек, а французы – не более сотни.
С этой минуты Мюрат был готов на всё. На следующий день он отправил в Байонну не только инфанта дона Франциско, но и королеву Этрурии, ее сына и даже старого инфанта дона Антонио, который, разделяя все чувства мятежников, но не их энергию, только и мечтал обрести в Байонне покой и отрешение от власти. Получив декрет Карла IV, который утверждал его генеральным наместником королевства, Мюрат созвал хунту, объявил себя председателем вместо дона Антонио и с этой минуты завладел всей властью в королевстве. Он водворился во дворце, заняв покои принца Астурийского, и в переписке с Наполеоном вернулся к обычному своему тону, написав, что вся сила сопротивления испанцев исчерпалась за один день 2 мая и осталось только назначить для Испании короля, который будет править беспрепятственно.
Известия из Мадрида пришли в Байонну 5 мая, в четыре часа пополудни. Наполеон тотчас увидел в них средство подтолкнуть затянувшиеся переговоры с испанскими государями. Он явился к Карлу IV с депешей Мюрата в руках и выказал более гнева, чем на деле испытывал, по поводу Сицилийской вечерни[14], которую попытались повторить в Мадриде. Наполеон любил своих солдат, но, жертвуя за один день, если случалась в том нужда, 10–20 тысячами, не стал бы сожалеть о сотне ради такого великого завоевания, как испанский трон. Однако перед старыми государями он притворился разгневанным, весьма их напугав. Позвали инфантов и Фердинанда. Едва они вошли в покои родителей, как отец и мать с необычайной горячностью набросились на принца с упреками.
«Вот каковы твои дела! – воскликнул Карл IV. – Пролилась кровь моих подданных, и кровь солдат моего союзника и друга, великого Наполеона, пролилась тоже. Какому же разорению ты подверг бы Испанию, если бы имел дело с менее великодушным победителем! Вот последствия того, что ты натворил, пожелав прежде времени завладеть короной, которую я не меньше тебя спешил надеть на твою голову. Ты возбудил народ, и теперь никто над ним не властен. Отдай же эту корону, слишком тяжелую для тебя, тому, кто один способен носить ее!»
Принц отвечал, что не виноват в беспорядках, после чего умолк, как бы в оцепенении. Стесненный и почти смущенный этой сценой, хоть она и вела к желаемому исходу, Наполеон сказал Фердинанду холодным, но повелительным тоном, что если вечером он не уступит корону отцу, с ним будут обращаться как с мятежником, главой или сообщником заговора, который привел к отрешению от власти законного государя. И Наполеон удалился в Марак, где ожидал князя Мира, чтобы заключить с ним, под впечатлением от событий в Мадриде, окончательное соглашение. Вечером князь Мира приехал, и результаты, которых Наполеон добивался столь прискорбными методами, были
