История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 2 - Луи Адольф Тьер
Побеседовав после обеда с Фердинандом и его советниками на общие темы, Наполеон скоро распознал за неподвижностью лица молодого короля и его молчаливостью не лишенную коварства посредственность, за обильными речами Эскоикиса – образованный, но чуждый политике ум, за значительностью герцога Инфантадо – честного человека, уважающего себя, впрочем, куда более, чем следует, ибо всё его достоинство составляло великое честолюбие безо всякого таланта. Распознав с одного взгляда, с какими людьми имеет дело, Наполеон отослал их всех под тем предлогом, что они утомлены путешествием, но удержал каноника Эскоикиса, выразив желание, больше похожее на приказ, побеседовать с ним. Генералу Савари Наполеон предоставил заботу сообщить принцу Астурийскому всё то, что сам собирался сказать наставнику, с которым предпочитал договориться, предполагая в нем больше ума.
Наполеона вдвойне тяготила его тайна, ибо хранил он ее слишком долго, и тайна эта была вероломством, злодеянием, чуждым его сердцу. Ему было нужно открыться наименее невежественному из советников Фердинанда, откровенным изложением своих замыслов и простым признанием высших политических мотивов, побуждавших его действовать, принести своего рода извинения. Он начал с того, что польстил канонику, сказав ему, что знает его как умного человека и потому может с ним говорить откровенно. Затем, безо всяких предисловий и будто спеша облегчить сердце, Наполеон заявил, что вынудил приехать государей Испании, чтобы отнять у обоих корону их предков; что уже несколько лет он замечал предательства мадридского двора и молчал, но теперь, освободившись от дел на Севере, он хочет уладить дела и на Юге; что Испания нужна его замыслам против Англии, а он необходим Испании, чтобы вернуть ей ее величие; что без него она окончательно закоснеет при немощной выродившейся династии; что старый Карл IV – глупый король, а его молодой сын – точно такая же посредственность и еще менее предан ему, чем отец; что он, Наполеон, всегда будет находить у Бурбонов лишь вероломство и фальшивую дружбу; что он, в конце концов, завоеватель, основатель династии, а потому вынужден попирать некоторые второстепенные соображения ради своей высокой цели; что у него нет тяги к злу и ему неприятно его совершать, но не следует попадать под колеса его колесницы; что решение принято и он собирается забрать у Фердинанда VII корону Испании, но хочет смягчить удар, предложив ему возмещение; что он приготовил ему прекрасную мирную Этрурию, где принц будет править вдали от революций и будет более счастлив, чем в своей Испании, стране, уже испытавшей воздействие мятежного духа времени, которую сможет обуздать, благоустроить и привести к процветанию только могущественный и искусный государь.
«Будучи просвещенным человеком, вы не преминете осудить меня, если я упущу единственный случай завершить осуществление моей системы. Ваши Бурбоны служили мне с отвращением и всегда были готовы предать. Брат подойдет мне много больше, что бы вы ни говорили. Возрождение Испании невозможно при государях старого дома, который всегда, помимо собственной воли, будет опорой старых злоупотреблений. Мое решение принято, революция должна свершиться. Испания не потеряет ни деревни и сохранит все свои владения. Я принял меры предосторожности, чтобы ее колонии остались за ней. Что до вашего принца, он получит возмещение, если по доброй воле покорится силе вещей. Вам надлежит употребить ваше влияние, чтобы убедить его принять возмещения, которые я для него приготовил. Вы достаточно образованны, чтобы понимать, что я всего лишь следую законам подлинной политики, которая несет с собой свои требования и неизбежные суровые меры. Ни вы, ни Испания не сумеете противостоять мне. Политика, только политика, господин каноник, должна направлять действия такого человека, как я. Возвращайтесь к вашему принцу и убедите его сделаться королем Этрурии, если он еще хочет быть где-нибудь королем, ибо, можете его заверить, он более не будет таковым в Испании».
Несчастный наставник Фердинанда VII удалился в глубоком потрясении и нашел своего воспитанника столь же изумленным и расстроенным беседой с генералом Савари. Последний, не заботясь о формах и не приводя доводов, которые в устах Наполеона служили фактически извинениями, сообщил Фердинанду, что он должен отказаться от короны Испании и принять Этрурию в качестве возмещения за вотчину Карла V и Филиппа V. Маленький двор Фердинанда, до сих пор питавший иллюзии насчет своей участи, пришел в величайшее волнение. Все окружили принца, кричали и возмущались, но в итоге так и не смогли поверить в свое несчастье, вообразив, что посягательство на особу столь священную, как особа Фердинанда VII, и на предмет столь неприкосновенный, как корона Испании, было со стороны Наполеона лишь притворством с целью добиться крупной уступки территории или оставления важной колонии. Было решено не поддаваться запугиванию, сопротивляться и отвергать все предложения Наполеона.
Наполеон испытал некоторую досаду при виде этого сопротивления, но надеялся, что вскоре оно падет перед необходимостью, и в особенности перед Карлом IV, собиравшимся предъявить требования куда более обоснованные, чем требования Фердинанда VII; ибо, хотя мысль опротестовать отречение и была внушена Наполеону Мюратом, это не делало менее истинным то, что самое отречение стало результатом морального насилия, давления на слабый характер испанского короля и что он имел все основания отстаивать право на корону. Было бы только справедливо, если бы, забрав у Фердинанда, корону вернули его отцу. Наполеон, считая присутствие Карла IV необходимым, чтобы противопоставить праву сына право отца (что не породило бы права Бонапарта, но привело бы все эти права в состояние неразберихи, которой он надеялся воспользоваться), горячо торопил Мюрата отправить в путь старых государей и прислать к нему также князя Мира, по-прежнему пребывавшего в узах в городе Вильявисьоса. Наполеон предписал применить при необходимости силу, но не для отъезда старых государей, а для освобождения князя Мира, которого испанцы не хотели отпускать никакой ценой. Он рекомендовал в то же время объявить правительству и Совету Кастилии о протесте Карла IV, что должно было
