Жизнь и смерть в Средние века. Очерки демографической истории Франции - Юрий Львович Бессмертный
С учетом этих моментов можно констатировать, что ВВН, свойственный Франции в XIV–XV вв., заметно отличался от ВВН, типичного для предыдущего этапа. Эти отличия охватывали, как мы видели, и социальную сферу (экономику, социальный строй, «картину мира»), и сферу демографическую (демографические представления, демографическое поведение, движение народонаселения).
По ряду своих параметров ВВН во Франции в XIV–XV вв. включал черты прежнего. В социальной сфере это проявлялось в сохранении ряда важнейших социально-экономических и социально-политических отношений, присущих одновременно и первому (XI–XIII вв.), и второму (XIV–XV вв.) этапам развитого феодализма во Франции[691]. Существенными в ВВН XIV–XV вв. были и признаки демографической общности с ВВН XI–XIII вв. По-прежнему очень заметную роль в демографической регуляции играли брачные модели. Одновременно с ними на демографический тренд оказывали большое влияние усилившиеся по сравнению с прошлым установки на выхаживание младенцев, на преодоление старческих недугов, так же как и рост практических навыков выхаживания детей, стариков, больных. Опирающиеся на представления о самоценности земной жизни, эти установки в нормальные годы способствовали некоторому сокращению смертности, увеличению продолжительности жизни, быстрейшему восполнению демографических потерь.
Однако абсолютный рост населения купировался в XIV — начале XV в. не только эпидемиями, войнами и недородами. Ему противодействовали и некоторые вновь сложившиеся в XIV–XV вв. особенности демографического поведения. Так, вновь принятый более поздний возраст вступления в первый брак мужчин, рост холостячества в их среде сокращали долю состоящих в браке, понижали общую рождаемость. В этом смысле потенции демографического роста реализовывались во Франции того времени — если только исключить периоды, непосредственно следовавшие за демографическими спадами, — далеко не полностью. (Особенно это касается XV в.)
Вид воспроизводства населения, присущий Франции рассматриваемого периода, обладал, таким образом, чертами не только общими с ВВН предшествующего времени, но и немаловажными отличиями. Он содержал как «крещендные», так и «ограничительные» элементы.
Читатель мог бы, естественно, возразить, что введение понятия ВВН для Франции XIV–XV вв. само по себе не раскрывает конкретный механизм взаимосвязей демографических и социальных процессов этого времени. Но подобного «автоматизма» в познавательном процессе вообще не бывает. В то же время нельзя не видеть, что применение данного понятия придает изучению указанных взаимосвязей большую целеустремленность. Исследование непосредственно нацеливается на сопоставление социально-демографических взаимосвязей разных периодов. Вместо аморфного понятия «традиционного ТВН» в распоряжении исследователя оказываются гораздо более определенные по своему познавательному смыслу ВВН, каждый из которых олицетворяет некий целостный этап. Это стимулирует углубленное изучение социально-демографического взаимодействия на разных этапах и расширяет возможности уяснения его механизма.
Глава 5. Демографические процессы в XVI–XVIII вв
Три столетия, непосредственно предшествующие Великой французской революции, рассматриваются обычно как некий особый период в истории Франции и Западной Европы в целом. В самом общем плане эта периодизация вполне оправданна. Это были столетия, когда рушились устои феодального строя и совершался переход к капитализму. В то же время у специалистов не вызывает сомнений своеобразие отдельных этапов внутри этого периода с точки зрения их социально-экономического, политического и историко-культурного содержания.
Примерно то же самое можно сказать о периодизации демографического развития Франции в XVI–XVIII вв.: известные черты общности для всей трехсотлетней эпохи сочетались со значительной спецификой отдельных периодов.
Одна из общих черт, особенно важная как раз для демографического анализа этих трех столетий, — невиданное ранее богатство источниковой базы. Будучи памятниками новой эпохи, документы XVI в. и в еще большей мере XVII–XVIII вв. донесли до нас сведения, которые для более ранних периодов просто не могли существовать. Даты заключения браков, возраст брачащихся, даты крещения детей того или иного пола, время похорон каждого из членов семьи, ее состав и численность — все это стали регулярно фиксировать лишь с XVI–XVII вв.
Тому способствовал ряд обстоятельств. Процедура церковного брака стала подчеркнуто публичной. Она предусматривала письменную регистрацию и самого бракосочетания, и рождавшихся детей. Абсолютистская монархия придала регистрации церковью браков, рождений и смертей обязательный характер (ордонанс августа 1539 г.). Одновременно абсолютистские короли реформировали в фискальных целях учет населения: стали проводиться более или менее всеобщие описи населенных пунктов, числа «очагов» в них; регулярнее стали составляться списки налогоплательщиков. Учету живых и умерших стали меньше противиться и сами французы; сдвиги в менталитете изменили отношение к письменной фиксации самих людей и их действий.
Благодаря особенностям источников оказалось возможным принципиально расширить по отношению к XVI–XVIII вв. круг изучаемых демографических проблем, придать их анализу гораздо большую всеобщность и систематичность, сблизить исследовательскую методику с той, что характерна для современной демографии. Историческая демография, анализирующая XVI и особенно XVII–XVIII вв., отличается, таким образом, от исторической демографии достатистической эры и по проблематике, и по методике, и по понятийному аппарату.
Как уже отмечалось выше, именно XVII–XVIII вв., а также XVI в. наиболее интенсивно изучались в западноевропейской исторической демографии последних десятилетий. Накопленный здесь научный материал огромен. Именно на его базе в 80‑е годы были созданы широкие обобщающие труды, в том числе и во Франции; второй том многократно цитировавшейся выше «Истории французского населения» целиком посвящен этим трем столетиям. Нам нет поэтому нужды предпринимать развернутое изучение демографических явлений данного периода. Мы ограничимся здесь рассмотрением преимущественно одного сюжета — преемственности между демографическим развитием Франции в XVI–XVIII вв. и в предшествующие столетия.
До сих пор при изучении этой преемственности главное внимание уделялось, так сказать, ее «внешним» аспектам: пределам колебаний численности населения в XVI–XVIII вв. (по сравнению с XIV–XV вв.), мере стабильности в эти столетия рождаемости и смертности, сходству и различию плотности населения отдельных провинций и т. п.[692] Нам хотелось бы перенести центр тяжести исследования на другой аспект проблемы. Мы будем интересоваться не столько «внешней», сколько «внутренней» стороной преемственности в демографическом развитии. Под ней мы подразумеваем прежде всего степень близости поведенческих стереотипов и способов мировосприятия, характерных для людей того времени в интересующей нас сфере. Демографическая история «изнутри» — вот главный ракурс нашего анализа. Рассмотрим с этой точки зрения некоторые особенности модели брака, отношения к детям, структуры семьи и сексуальной практики во Франции XVI–XVIII вв.
Первое, что отмечают все исследователи брачной модели XVI–XVIII вв., — неуклонное повышение принятого возраста первого брака. Особенно резким было оно у женщин. В ряде французских областей средний возраст вступления
