Руслан Скрынников - Начало опричнины
В первую голову «прощение» получили все казанские ссыльные, принадлежавшие к нетитулованной старомосковской знати, и многие рядовые дворяне. Среди них были окольничий М. М. Лыков, А. И. и М. Ю. Шеины-Морозовы, И. М. Головин, Я. И. и Ф. Я. Даниловы, В. Н. Борисов, И. П. Квашнин и более 20 дворян.
По майскому указу амнистию получила большая часть высшей титулованной знати, находившейся на поселении в Казанском крае. Из ссылки вернулись 35 Ярославских князей (из 39), 14 Ростовских князей (из 20), 22 Стародубских князя (из 25) и т. д. О масштабах майской амнистии можно судить на основании хотя бы того факта, что из 188 известных нам казанских поселенцев свободу получили примерно 107 человек. В Казанском уезде из всех переселенцев к осени 1566 г. осталось только 42 человека[1350].
Майская амнистия привела к радикальному изменению опричной земельной политики. Вернув из ссылки десятки княжеских и дворянских семей, правительство вынуждено было позаботиться об их земельном обеспечении. По-видимому, казна пыталась по возможности удержать в своих руках основной фонд богатейших княжеских вотчин, конфискованных по указу о казанской ссылке. По возвращении из ссылки многие княжата получили новые земли взамен старых родовых.
К примеру, князь Р. И. Гундоров-Стародубский вернулся в Москву в мае 1566 г. и вскоре получил волость Вешкирц во Владимирском уезде, а дана «ему та волость в стародубские его вотчины место, селца Меховец да полуселца Воскресенского з деревнями». В марте следующего года волость была отнята у Гундорова. Взамен ему временно передали несколько деревень в Московском уезде «до тех мест, доколе его старую стародубскую вотчину... опишут и измеряют писцы наши... и учинят за ним пашни... по нашему указу»[1351]. Обещание вернуть старую вотчину не было исполнено.
Таким же путем казна обеспечивала новыми землями Ярославских княжат, вернувшихся из ссылки[1352].
Но обеспечить всех амнистированных княжат землями, хотя бы примерно равноценными их старым вотчинам, оказалось делом исключительно трудным. Легче было вернуть им старые владения, подчас сильно запустевшие[1353]. Руководствуясь подобными соображениями, казна сначала в единичных случаях, а затем в более широких масштабах начинает возвращать опальным их старинные родовые земли[1354]. Вотчины Стародубских князей, записанные в казенный список царского завещания, переходят в руки их прежних владельцев. К примеру, князь И. С. Ковров получил из казны родовую вотчину тотчас по возвращении из ссылки и уже 14 ноября 1566 г. продал часть ее (полсельца Васильева и д. Каменное) князю Б. И. Ромодановскому[1355]. К концу 60-х и началу 70-х гг. возвращения родовых вотчин добились, по-видимому, весьма многие опальные Стародубские князья, в том числе А. А. Нагаев[1356], И. В. Гундоров[1357], И. А. Ковров[1358], Н. М. Сорока-Стародубский[1359]. Отметим, что все вотчины названных лиц поименованы были в духовном завещании Грозного, как земли, находившиеся в казне. После амнистии княжат в земельной политике правительства наблюдается ряд отступлений от земельного Уложения о княжеских вотчинах 1562 года.
Вдова княгиня Е. Стародубская-Льяловская «в-ызустной своей» отказала мужнину вотчину с. Кувезино в Симонов монастырь. После ее смерти владимирский городовой приказчик, невзирая на завещание, отписал вотчину в казну. Симоновский архимандрит просил царя «пожаловать» и отдать вотчину, «а будет мы (царь. — Р. С.) тое вотчину возмем на себя или вотчичем отдадим, и нам бы пожаловати, с тое вотчины велети дати в монастырь ее (княгини Ефросиньи.— Р. С.) приданое 120 рублев»[1360]. Любимец царя симоновский архимандрит вполне допускал возможность того, что вотчина перейдет в казну, и готов был удовлетвориться деньгами. Но как раз в начале 1569 г. Симонов монастырь был принят в опричнину, в связи с чем царь велел передать вотчину с. Кувезино симоновским монахам[1361].
Княжеская вотчина с. Кувезино, записанная в казенном списке царского завещания, перешла во владение монастыря благодаря чрезвычайным обстоятельствам, зачислению Симонова монастыря в опричнину. Известно, что весьма многие Стародубские князья отказывали различным монастырям родовые вотчины, упомянутые в царском завещании как владения казны. В числе их были князь И. В. Черный-Пожарский[1362], княгиня М. Стародубская[1363], князь И. П. Пожарский[1364], княгиня М. Коврова[1365] и вдова князя С. Гундорова[1366]. Сведения об этих пожертвованиях содержатся в духовных грамотах князей, сохраненных монастырскими архивами. Однако неизвестно, какие поземельные вклады княжат были утверждены правительством, какие нет[1367]. Но и сам по себе факт отказа в пользу монастырей многих княжеских вотчин нуждается в объяснении.
Возврат родовых земель не мог компенсировать Стародубским князьям ущерба, нанесенного им указом о казанской ссылке и отчуждением вотчин вследствие земельного Уложения 1562 года. После амнистии никто не мог возместить опальным отнятого у них имущества. Получив возможность вернуться в разоренные, родовые имения, вотчинники (старались как-то поправить дела, занимали в долг деньги или же продавали часть земель. В роли кредиторов и покупателей чаще всего выступали богатые монастыри. Они охотно ссужали вотчинников деньгами, а затем принимали от них «за долг» и на помин души земельные вклады[1368].
Формально монастыри не могли купить у опальных княжат их вотчины. Действующее земельное уложение полностью воспрещало черному духовенству новые земельные приобретения. Несмотря на распоряжение вотчинника, казна накладывала руку на земли опальных, отказывалась возмещать затраты монастырей. Но сила традиции была очень велика, и вотчинники, невзирая на поземельные законы, продолжали по обыкновению завещать земли монастырям на помин души, за «сдачу», чтобы вотчины не пропали «безлеп» в казне. Что касается монастырей, то они пускались во все тяжкие, чтобы приобрести право и титул земельного собственника. Монахи аккуратно хранили - духовные и данные грамоты клиентов и на основании их в конце концов добивались своего. Иногда это имело место при жизни Грозного, иногда — много позже.
Правительство издало указ об амнистии опальных и начало возвращать княжеские вотчины их прежним владельцам под давлением земской Боярской думы, высшего духовенства и дворянства. Но уступки опричных властей земщине носили половинчатый характер. Боярской думе не удалось добиться амнистии для всех лиц, подвергшихся опале при учреждении опричнины. Более того, амнистия не распространялась на наиболее влиятельных лиц из числа опальных бояр и князей. Царь оставил в заточении бояр князей И. А. Куракина и Д. И. Немого, задержал в казанской ссылке П. А. Куракина и Г. А. Куракина, А. И. Катырева-Ростовского и видных воевод Н. Д. Янова, М. Ф. Бахтеярова, И. Ф. и В. Ф. Бахтеяровых, И. Ю. Хохолкова, Ф. И. Троекурова, Д. В. Ушатого, А. И. Засекина, Н. Стародубского и др.[1369]. Названные бояре и воеводы составляли цвет сосланной в Казань титулованной знати. Наряду с опальными княжатами в местах поселения были задержаны родственники Адашева (Ольговы, Путиловы и Туровы) и некоторые другие дворяне[1370].
Правительство проявило заботу о земельном обеспечении оставшихся в ссылке княжат и дворян и в качестве общей меры распорядилось увеличить их поместья до половины их настоящего оклада. Однако и после выезда из Казани большей части опальных дворян фонды казанских земель оказались недостаточными. Поэтому правительственное распоряжение было выполнено лишь частично.
Так, во время новой разверстки земель в октябре 1566 (7075) г. боярин князь П. А. Куракин получил поместья князя В. Чеснокова, князей Бабичевых, князя Ю. Сицкого и Б. Шипшина, выехавших из Казани по амнистии. В результате его владения увеличились со 160 четвертей до 301 четверти пашни и 60 четвертей перелога. К этим землям добавлялись «дикое поле» и лес, засчитанные за пашню. Все эти угодья и земли были приравнены писцами к 500 четвертям пашни, т. е. половине боярского земельного оклада[1371].
Подобным же образом в «половину» оклада были испомещены в Казани и другие воеводы: князья Г. А. Булгаков (450 четвертей пашни), Ф. И. Троекуров (450 четвертей), А. И. Засекин (350 четвертей)[1372].
В Свияжске князь С. Б. Пожарский получил 123 четверти пашни в дополнение к старому владению в 40 четвертей. «Да князю Семену ж Пожарскому отделено из порозжих поместей по другой разверстке 75-го году в октябре, что по прежнему отделу в поместье за прежними новыми свияжскими жилцы, которых государь велел от свияжского житья отставить»[1373].
