Руслан Скрынников - Начало опричнины
Различные исследователи, характеризуя состав Земского собора, особенно подчеркивали тот факт, что на долю дворянства приходилось более половины членов собора[1322]. «...На Земском соборе 1566 г., — пишет А. А. Зимин, — мы видим решительное преобладание дворянства. Это является несомненным свидетельством возросшего политического значения широких кругов класса феодалов»[1323]. По нашему мнению, численное преобладание дворян на соборе не влекло за собой их политического преобладания. Во-первых, участники собора заседали по куриям, раздельно. Дворянские курии отнюдь не обладали равными правами с боярской и духовной куриями. Во-вторых, внутри дворянских курий решительно преобладала знать, а отнюдь не широкие круги феодального класса. Из 205 дворянских представителей по крайней мере 80—90 принадлежали к высшей титулованной знати[1324] и старомосковскому боярству[1325].
На долю менее знатного среднего дворянства приходилось не больше половины состава двух дворянских курий, около 115 человек. К этой же группе примыкали провинциальные луцкие и торопецкие помещики (9 человек)[1326] и приказные люди, не имевшие думных чинов и заседавшие на соборе отдельной курией (43 человека)[1327]. Все они были выходцами из мелкого и мельчайшего дворянства. Итак, среднее и низшее дворянство было представлено на соборе примерно 167 лицами, в то время как общая численность собора составляла 374 человека[1328].
Если Боярская дума имела значение высшего представительного органа правящей боярской аристократии, то дворянские курии представляли верхний и отчасти средний слой дворянства. Конечно, представительство это имело довольно ограниченный характер. Члены собора не выбирались дворянством, а назначались правительством. Назначение получали почти исключительно дворовые дети боярские, а также приказная администрация. Мелкое и мельчайшее уездное дворянство, составлявшее подавляющую массу феодального сословия земщины, почти вовсе не было представлено на соборе[1329].
Земский собор призван был решить вопрос о продолжении Ливонской войны и источниках ее финансирования. По этой причине правительство решило пригласить на собор представителей богатейшей купеческой верхушки страны. В числе их были «гости» (12 человек)[1330], москвичи торговые люди (41 человек) и купцы-смольняне (22 человека)[1331]. На долю купечества приходилось до 20% состава собора, но они составляли одну из низших курий собора.
На собор были допущены купцы, тесно связанные с Казенным ведомством. Монархия не могла обойтись без услуг крупных торговцев и очень часто поручала им проведение всевозможных финансовых операций, передавала им таможенные сборы, всевозможные откупа. При случае купцы выполняли дипломатические поручения за рубежом. Крупный купеческий капитал получал из Казны подряды, закупал для нужд правительства товары на заграничных рынках.
На Земском соборе присутствовали верхи богатейшего купечества, официальные представители «третьего сословия». Основная масса торгово-промышленного населения городов не имела представителей на соборе.
Так или иначе, но созыв Земского собора в 1566 г. знаменовал важный этап на пути превращения России в сословно-представительную монархию. Во-первых, в нем впервые участвовали многочисленные представители дворянства и приказной бюрократии. Во-вторых, на него были приглашены впервые в истории России представители «третьего» сословия. Благодаря двум этим обстоятельствам собор 1566 г. приобрел характер общесословного представительного органа.
Следует особо подчеркнуть, что наиболее представительный собор середины XVI в. был созван опричным правительством через полтора года после введения опричных порядков. История собора тесно связана с политической историей опричнины, а точнее с короткой полосой компромисса в истории опричнины, начавшейся весною 1566 года.
* * *С весны 1566 г. опричное правительство прекратило репрессии и попыталось путем широкого компромисса примириться с вождями удельной фронды и высшей титулованной знатью, более всех пострадавшей при учреждении опричнины[1332]. Впервые после довольно длительного перерыва царь возобновил назначения в Боярскую думу и пополнил ее представителями некоторых знатнейших фамилий[1333]. Не позднее апреля князь П. Д. Пронский получил чин боярина, а Н. В. Борисов-Бороздин — чин окольничего[1334]. Новые члены думы были близкими родственниками удельного князя В. А. Старицкого[1335]. Желая восстановить доверие двоюродного брата, царь вернул ему старинное подворье Старицких в Кремле и пожаловал впридачу смежное дворовое вместо князей Мстиславских[1336]. Одновременно Грозный решил примириться с удельным князем М. И. Воротынским и по ходатайству руководителей земщины вернул его из ссылки[1337]. В апреле 1566 г. Воротынский был выдан на поруки высшему духовенству, земской Боярской думе и земскому дворянству[1338]. Его главными поручителями явилась старомосковская знать, руководившая земской думой: бояре И. П. Федоров и В. Ю. Траханиотов, окольничие М. И. Колычев и Н. В. Борисов[1339], а также некоторые удельные князья[1340], княжата Ростово-Суздальские, Ярославские, Оболенские и прочие[1341].
Со своей стороны князь М. И. Воротынский клятвенно обязался не отъезжать в Литву, равно как и в Старицкий удел, не поддерживать дружбу со старицкими боярами, не ссылаться с литовцами и т. д.[1342] Воротынскому было возвращено родовое удельное княжество. В мае 1566 г. царь Иван велел передать литовскому правительству, что пожаловал Воротынского «по старому и вотчину его старую город Одоев и город Новосиль ему совсем отдал и больши старого»[1343]. В своем послании к Ходкевичу 1567 г. М. И. Воротынский утверждал, что владеет старой вотчиной и «х тому еще... которая наша отчизна пуста была, и той государьского величества милостью нагорожен есми и тем всем обладую»[1344]. Запустевшей «отчизной» удельного князя был город Новосиль. С помощью щедрых казенных субсидий Воротынский отстроил Новосиль и сделал его столицей удельного княжества[1345]. С этого времени он именовал себя в письмах «державцем Новосильским»[1346]. В Новосильско-Одоевском княжестве были возрождены старинные удельные порядки, «все старые обычаи и чины»[1347]. Удельному владыке служили бояре и воеводы. Его армия насчитывала несколько тысяч человек и включала дворян, их вооруженных слуг, стрельцов и казаков[1348]. После возвращения из ссылки М. И. Воротынский занял одно из первых мест в земской Боярской думе. Однако царь не вернул ему почетного титула «слуги», который тот носил до своей опалы.
Вскоре после освобождения Воротынского земская Боярская дума и митрополит добились от царя издания указа о «прощении» большинства лиц, подвергшихся преследованиям при учреждении опричнины. Этот указ затрагивал прежде всего опальных княжат и дворян, сосланных на поселение в Казанский край годом ранее. Согласно документальной записи Разрядного приказа, «в 74-м году государь пожаловал, ис Казани и з Свияжского опальных людей дворян взял; а приехал в Казань з государевым жалованьем Федор Семенов сын Черемисинов майя в I день»[1349]. Показание Разрядов полностью подтверждается данными писцовых книг Казанского , и Свияжского уездов второй половины 60-х гг. Писцовые книги позволяют составить полные списки опальных, получивших амнистию в мае 1566 года. (См. Приложение I).
В первую голову «прощение» получили все казанские ссыльные, принадлежавшие к нетитулованной старомосковской знати, и многие рядовые дворяне. Среди них были окольничий М. М. Лыков, А. И. и М. Ю. Шеины-Морозовы, И. М. Головин, Я. И. и Ф. Я. Даниловы, В. Н. Борисов, И. П. Квашнин и более 20 дворян.
По майскому указу амнистию получила большая часть высшей титулованной знати, находившейся на поселении в Казанском крае. Из ссылки вернулись 35 Ярославских князей (из 39), 14 Ростовских князей (из 20), 22 Стародубских князя (из 25) и т. д. О масштабах майской амнистии можно судить на основании хотя бы того факта, что из 188 известных нам казанских поселенцев свободу получили примерно 107 человек. В Казанском уезде из всех переселенцев к осени 1566 г. осталось только 42 человека[1350].
Майская амнистия привела к радикальному изменению опричной земельной политики. Вернув из ссылки десятки княжеских и дворянских семей, правительство вынуждено было позаботиться об их земельном обеспечении. По-видимому, казна пыталась по возможности удержать в своих руках основной фонд богатейших княжеских вотчин, конфискованных по указу о казанской ссылке. По возвращении из ссылки многие княжата получили новые земли взамен старых родовых.
