Ингерманландский излом. Борьба ингерманландских финнов в гражданской войне на Северо-Западе России (1918 — 1920 гг.) - Михаил Арнэвич Таргиайнен
В планах было создание в Хибинах завода по производству удобрений, которые можно было отправлять за границу в готовом виде, а не в качестве сырья. Помимо этого, ссыльные в несколько смен тянули дорогу на юг для последующей лесоразработки. Из леса также изготовляли продукцию, которую направляли за границу. За эту работу ссыльные не получали никакой зарплаты.
Во время моего путешествия в Хибины у меня сложилось такое впечатление, что вдоль Мурманской железной дороги трудятся тысячи высланных людей. Никто из них не помышляет сбежать из ссылки, так как они прекрасно понимают, что без смены власти в России их участь останется прежней. Во всяком случае высланные, которых мне приходилось встречать, все интересовались, не происходят ли беспорядки в Ленинграде. Кроме того, по моим наблюдениям, все высланные являлись порядочными людьми. Свободные рабочие получали достаточно высокую зарплату. На камнеразработках она доходила до 450 рублей. Охрана высланных рабочих была организована таким образом, что на трех ссыльных приходилось два солдата».
Кому-то приведенная статистика может показаться незначительной на фоне общих репрессий в СССР, но за этими сухими цифрами и фамилиями боль и страдания сотен и тысяч ни в чем не повинных людей.
То, что положение в Ингерманландии было действительно критическим, лишний раз подтверждают показания Тойво и Пекка Каява. 25 апреля 1931 г. они дали следующие показания финским властям: «Мы, нижеподписавшиеся Тойво-Антти Каява, 1910 г. рождения, и Пекка Каява, 1910 г. рождения, родом из Ингерманландии, Колтуши, д. Сакрово, считаем своим долгом добровольно сообщить следующее: 6 апреля 1931 г. в нашу деревню прибыли вооруженные сотрудники ГПУ, сообщившие, что никто не имеет право куда-либо отлучаться. Убедившись, что коммунисты прибыли в деревню организовать массовую высылку и арестовать Тойво Каява, мы встали на лыжи и направились к Ладоге, откуда прибыли в Финляндию. До этого коммунисты ограбили наш дом, а отца Тойво Каява выслали на Соловецкие острова, на принудительные работы. Там он работал с ноября 1930 г. по январь 1931 г., получая 11 рублей, из которых на 10 рублей его принудили приобрести государственные облигации.
На принудительные работы посылали всех. Кулаки должны были заготавливать 150, середняки 75 и бедняк 25 кубометров дров. Нормы для всех были одинаковы, для женщин и мужчин. Не выполняющим норму в срок вновь назначали такую же норму. За невыход на работу налагали штраф, который необходимо было оплатить в течение 24 часов. В нашей деревне арестовали 4 семейства, в Орави 6 семейств, в Токкаринкюля 4 семейства, в Ванакюля 3 семейства, в Селтсокюля 3 семейства и в Вирккюля более 10 семейств. У меня, Пекка Каява, арестовали и выслали отца — 70 лет, мать — 65 лет, брата Симо — 32-х лет.
У меня, Тойво Каява, выслали мать — 46 лет, сестер Элину — 14 лет, Сайму — 12 лет, братьев Эйно — 9 лет, Илмари — 7 лет и Суло — 3 г. Отец был арестован в феврале и отправлен на Соловецкие острова. В ту же ночь, когда был арестован отец, были арестованы Антти Андреевич Каява, Пааво Оллыкайнен из д. Катлина, Пааво Келкка и Юхани Мехиляйнен из д. Оравакюля, из д. Румбали Симо и Антти Талья.
Во время рождества в д. Ванхакюля арестовали Якко Ронконена, у которого осталась жена и двое малолетних детей, которых впоследствии выгнали из собственного дома. В Рябово был осужден на 1 год принудительных работ на торфяных разработках дьякон Юхани Татти. У меня, Тойво Каява, при доме было земли 6 га, 3 коровы, 1 лошадь, 3 свиньи и 1 овца. Корову взяли в колхоз за неуплату налогов. Осенью на нас был возложен сельхозналог 2600 рублей, но так как мы не в силах были платить налог, нам назначили штраф 3900 рублей. В феврале сообщили о еще новом налоге 2600 рублей, который мы также не смогли выплатить, после чего у нас конфисковали лошадь, свиней, движимое и недвижимое имущество. Осенью забрали 8 пудов ржи, 60 пудов овса, 75 пудов сена и 8600 кг картофеля, и все это нас обязали везти на ст. Мююляоя. После этого жизнь стала невыносимой.
У меня, Пекка Каява, при доме было 5 га земли, 2 коровы, 1 лошадь и 3 овцы. Налог назначили 2102 рубля и записали в кулаки, потому что прошлым летом несколько дней на сельхозработах трудился один поденщик. Ввиду неуплаты налога, забрали имущество, разорили хозяйство и выгнали из родных мест только за то, что хотели сохранить унаследованные от предков родимые гнезда».
В начале 30-х гг. по мере раскручивания маховика репрессий в СССР Ингерманландский комитет в Финляндии рассылал в различные инстанции письма с ходатайствами в пользу ингерманландцев, оставшихся в СССР. Так в открытом письме финскому правительству 14 апреля 1931 г. комитет констатировал, что после заключения Тартуского мирного договора советские власти в Карелии и Ингерманландии начали проводить мероприятия, которые, несомненно, находились в противоречии с духом и буквой принятого договора.
17 апреля 1931 г. от имени Ингерманландского комитета К. Тюнни и Ю. Тирранен направили обращение финским властям, в котором просили правительство направить ноту протеста Советскому государству с требованием прекратить высылать из Ингерманландии коренное население и отменить ссылку ингерманландцев, вернувшихся домой в свои волости. В случае если эти предложения не примут и продолжится ссылка, ходатайствовать о том, чтобы ссыльные прибывали в Финляндию или через Финляндию направлялись в другие страны. Аналогичные просьбы были обращены к Эстонскому правительству и американскому Красному Кресту.
28 июля 1929 г. Ингерманландским комитетом было разработано положение о награждении памятным знаком, посвященным 10-летию Ингерманландского восстания. Этим знаком награждался каждый участник ингерманландской кампании 1919 — 1920 гг. и другие лица, принимавшие участие в освободительном движении. Знак носился на правой стороне лацкана гражданского костюма, плаща, сарафана, а также на военной форме и костюмах «шюцкора».
По инициативе комитета из
