Империя свободы: История ранней республики, 1789–1815 - Гордон С. Вуд
Деятельность в Америке двадцатидевятилетнего французского министра гражданина Эдмона Шарля Жене ещё больше взбудоражила общественное мнение — его титул стал признаком нового эгалитарного порядка во Франции. Никто не мог быть более неподходящим для его дипломатической миссии. Будучи министром одной из двух самых могущественных наций в мире, Жене был самоуверенным, импульсивным и напористым, практически не понимая американского правительства, с которым ему предстояло иметь дело. Он высадился в Чарльстоне, Южная Каролина, в апреле 1793 года, и во время месячного путешествия на север, в Филадельфию, его везде встречали с теплом и энтузиазмом. Американцы пели «Марсельезу», размахивали французским революционным флагом и передавали друг другу кепки свободы. Некоторые федералисты считали, что Французская революция переносится в Америку. В конце своей жизни Джон Адамс всё ещё живо вспоминал бешеную атмосферу «терроризма, возбуждённого Жене», которая царила в столице страны поздней весной 1793 года. «Десять тысяч человек на улицах Филадельфии день за днём угрожали вытащить Вашингтона из его дома и совершить революцию в правительстве, или заставить его объявить войну в пользу Французской революции и против Англии».
Жене было поручено заставить американцев признать свои договорные обязательства и разрешить снаряжение французских каперов в американских портах. Он также должен был обратиться к американцам за помощью в завоевании испанских и британских владений в Америке и помочь расширить то, что французское революционное правительство называло «Империей свободы». Находясь в Чарльстоне, он начал организовывать филистерские экспедиции против испанцев на Юго-Западе. Он даже сообщил своему правительству, что планирует «подстрекать канадцев к освобождению от ига Англии». Он убедил французского иммигранта и натуралиста Андре Мишо отказаться от планов сухопутного путешествия к Тихому океану, которые поддерживали Джефферсон и Американское философское общество, и вместо этого помочь родной Франции, объединившись с Джорджем Роджерсом Кларком и Бенджамином Логаном в Кентукки и используя набранных ими солдат для нападения на испанцев в Луизиане. Если бы этот импульсивный французский министр добился своего, Америка вскоре оказалась бы в состоянии войны и с Великобританией, и с Испанией.
Видя себя революционным агентом, выступающим от имени международного дела свободы, Жене воспринял восторженный приём, оказанный ему в Америке, как разрешение пропагандировать Французскую революцию всеми возможными способами; более того, поначалу Джефферсон, похоже, поощрял Жене в его амбициозных планах собрать армию на американской земле, чтобы напасть на испанские владения на Западе и во Флориде. Когда Мишо изменил свои планы, чтобы встретиться с Кларком и кентуккийскими солдатами, Джефферсон более или менее поддержал его, но сообщил Жене, что Мишо должен путешествовать как частное лицо, а не как французский консул, как хотел Жене. Государственный секретарь предупредил Жене, что если Мишо и кентуккийских солдат поймают за тем, что они взяли в руки оружие против дружественной страны, то их могут повесить. «Если не принимать во внимание эту статью», — беспечно сказал он Жене, — «ему всё равно, какой мятеж может вспыхнуть в Луизиане».
Генет встречался с некоторыми из зарождающихся демократическо-республиканских обществ и, по слухам, был назначен президентом одного из них. В то же время нахальный молодой министр начал набирать американских моряков, вводить в строй и вооружать американские корабли в качестве каперов и учреждать призовые суды в американских портах — и всё это к все большему неудобству государственного секретаря Джефферсона. Генет даже оснастил захваченный в американском порту британский корабль «Маленькая Сара» и, сознательно игнорируя просьбу Вашингтона, отправил его в море в качестве французского капера — «Петит Демократ». Французский министр пригрозил, что в случае протеста правительства обратится непосредственно к народу.
Игнорировать указания Вашингтона не позволять захваченному кораблю отплыть — это одно, а предположить, что он может обратиться к американскому народу через голову президента, — совсем другое. Когда Вашингтон узнал о действиях и планах Генета, он пришёл в ярость. «Неужели министр Французской республики может безнаказанно нарушать акты этого правительства, а затем угрожать исполнительной власти обращением к народу?» — с изумлением спросил президент. «Что должен думать мир о таком поведении и о правительстве Соединённых Штатов, которое подчиняется ему?»
В итоге Генет сам себя подвёл. Федералисты, выступавшие против Французской революции, во главе с Гамильтоном, Джоном Джеем и Руфусом Кингом, воспользовались дипломатическими промахами французского министра как для того, чтобы заручиться поддержкой политики нейтралитета правительства, так и для того, чтобы дискредитировать и ослабить республиканскую оппозицию. Распространяя слухи о действиях Жене, федералисты возбудили общественное мнение и сумели превратить дипломатический инцидент в крупную общественную полемику. На собраниях в Нью-Йорке, Нью-Джерси, Делавэре, Мэриленде и Вирджинии федералисты выступили с резолюциями, осуждающими Генета и защищающими президента.
Все эти попытки федералистов ослабить симпатии общества к Французской революции встревожили лидеров республиканцев. Такие усилия казались ещё одним доказательством гамильтоновского марша к монархизму. Мэдисон считал, что федералисты пытаются использовать «общественное почитание президента» для разжигания «вражды между Америкой и Францией», чтобы расторгнуть «их политический и торговый союз». За этим, по мнению Мэдисона, последует «соединение» с Великобританией, и «под её эгидой» Соединённые Штаты будут двигаться «в постепенном приближении к её форме правления».
В ответ на эти опасения республиканцы начали организовывать собственные партийные собрания. На некоторых из своих праздников республиканцы даже поднимали тосты за радикальных якобинцев, захвативших власть во Франции, и демонстрировали модели гильотины, которую якобинцы использовали для уничтожения своих врагов; действительно, в Париже она в среднем отрубала более двух голов в минуту. Перед лицом всех этих революционных кровопролитий Джефферсон оставался сторонником французского революционного дела, полагая, что только оно удерживает Америку от свершения собственной революции.
Будучи членом правительства, которое подрывал французский министр, Джефферсон
