Исаак Тейлор - Славяне и арийский мир
Но если мы допустим, что арийцы до своего разделения имели общее название для неба так же, как для воды и для земли, то всякая трудность исчезает. Не только слово dyaus не обозначает у индусов ничего другого, кроме неба, в материальном смысле, но и у греков и римлян существуют лингвистические следы, показывающие, что образование мифологической идеи было делом сравнительно недавним. Когда греки говорили «Ζεύς ΰει», небо дождит, то в этой старинной фразе они сохранили еще сознательную идею, что слово Зевс означало некогда просто материальное небо и ничего более. То же было и у римлян, на что в числе других примеров указывает известный стих Горация: Manet sub jove frigido venator (лат. Охотник останавливается под холодным небом). Очевидно, что у греков и римлян слова Зевс и Юпитер точно так же, как и Диаус у индусов, не переставали употребляться в смысле небесного свода.
Итак, все, что мы можем с достоверностью заключить, это то, что до своего лингвистического разделения греки и индусы обладали общими названиями для неба, Диаус и Варуна, и что мифологическое значение этих имен относится к периоду, более недавнему, и образовалось у каждого племени отдельно{294}.
Существует еще другое затруднение, не позволяющее предполагать, что Зевс был богом первобытных арийцев. Это имя не только не существует в языках иранских и славяно-литовских, но и в кельтском, находящемся в столь тесном отношении с латинским, мы находим лишь зародыш, из которого могло возникнуть представление этого божества. Ни один бог не носит этого имени в кельтических языках, но мы находим там слова, происшедшие из того же корня, div, блистать, что дает нам санскритские diva и divasa — день; армянское div, день (английское day); латинское dies, кельтское diu, dieu и dyw, день. Из этого корня образовалось также латинское divus и deus и кельтское duw и dia — бог{295}. От того же корня следует производить иранское название daeva, обозначавшее демона или духа зла.
История этого слова в тевтонских языках имеет большое значение. Тождеством санскритского Диауса и тевтонского Тиу или Зиу занимались так много, и это тождество, если бы его можно было установить, имело бы столь обширные последствия относительно цивилизации первоначальных арийцев, что вопрос этот следует рассмотреть несколько подробнее.
Мы мало знаем о мифологии германцев, но мифологические идеи скандинавов дошли до нас в довольно полном виде, и так как нижнегерманский Тиу и верхнегерманский Зиу обозначали, без сомнения, то же божество, что и Тир скандинавов, то достаточно спросить себя, можно ли Тира отожествить с Зевсом, или это было самостоятельное мифологическое создание.
В первоначальной скандинавской литературе tyr (множественное tivar) есть не что иное, как мифологический термин, обозначающий просто «бога». Так Тор называется Reidi-tyr или бог с колесницей; Один называется Hanga-tyr — бог с костылем или Farma-tyr — бог с грузом. Во множественном числе мы находим Сиг-тивар, богов победы, и Валь-тивар, богов тех, кто был убит на войне. Слово tivar, которое издалека подходит к латинскому deus, значит собственно «славный» и образовано из корня, обозначающего пышность, славу, знаменитость (прото-арийское div, блистать), которое встречаем в слове äsc-tir, слава копья или боевая слава{296}.
В скандинавской мифологии, более недавней, мы находим, что это слово служит собственным именем для второстепенного божества; это лицо довольно комическое, у которого волк Фенрис оторвал руку зубами; у него была неверная жена и над его несчастиями другие боги смеются, как над Гефестом в греческой мифологии{297}. Его называют просто славным безруким богом победы, и он по своему положению и по своим функциям никоим образом не соответствует греческому Зевсу, а скорее Марсу или Арею. Предки наши отожествляли его с этим богом, как нам это доказывает тот факт, что тевтонское «Tues-day» означает не четверг Dies Jovis, но вторник dies Martis. Тевтонский Тиу может иметь отдаленное лингвистическое сродство с Зевсом, но мифологически он соответствует Арею. В тевтонской мифологии божеством, действительно аналогичным Зевсу или Варуне, является не Тиу или Тир, но Воден или Один, верховный бог неба, благословенный Отец, Господь земли, общий Отец богов и людей; его супруга Иордь, земля, всевидящим оком которой является солнце, оно же есть око Агура Мазды и Варуны, наблюдающее за всем, что происходит на земле.
Тор, бог грома, не есть сын Тира, но Odins sonr и Jardhar sonr, сын неба и земли, как Индра, соответствующей Тору, есть сын Варуны. Англосаксонские королевские семьи возводят свое происхождение к Водену, а не к Тиу, точно так же, как благородные семьи Греции претендовали на происхождение от Зевса. Кроме того, Фригг, общая мать земля, была супругой Водена, а не Тиу.
Если Тиу или Тир мог бы быть мифологически тождественным с Зевсом, то он занял бы во всех этих отношениях место Одина. Балтийские племена имели весьма ясное мифологическое представление о всеобщем Отце, небе и о всеобщей Матери, земле, но представление это было совершенно независимо от Юпитера и Деметры, богов средиземноморских народов. Мифологи были приведены сходством имен к предположению о тождестве Тиу и Зевса, не существующему в действительности. Настоящий «Lesson of Jupiter» есть тот, который научает нас, что филология, предоставленная самой себе, может оказаться обманчивым путеводителем.
Но хотя всеобщим отцом наших тевтонских предков был Воден, а не Тиу, однако в той статье, о которой мы сейчас упомянули, утверждалось, что тождество Зевса и Диауса совершенно доказано, так как Диаус назван в Ведах Диауш-питар, имя, соответствующее латинскому Diespiter или Jupiter и греческому Ζεύς πατήρ (звательный Ζεύ πάτερ). Это доказательство очевидно правдоподобно и привлекательно, но тем не менее вовсе не достоверно, чтобы эти названия восходили к первобытной эпохе, а не образовались независимо одни от других. Нет никакого следа составного имени, подобного Dyaush-pitar или Jupiter у кельтов, литовцев, иранцев, славян или тевтонов; напротив, если рассматривать Диауса и Зевса как первоначальное название неба, то идея, признающая небо и землю за отца и мать богов, так ясна и так всеобща, что нетрудно предположить независимое возникновение ее у индусов, греков и латинян. В самом деле, мы находим ту же идею почти во всех мифологиях. Маорисы Новой Зеландии считают Ранги, небо, и Папа, землю, за общих родителей всего существующего{298}. Перувианцы, карибы, ацтеки, краснокожие индейцы, финны, лапландцы и англо-саксонцы — все обожали свою мать, землю; солнце же иногда, а чаще всего небо считалось ее супругом. У финнов Укко и Акка суть имена, которые носят отец небо и мать земля{299}. У греков небо и земля были олицетворены то в виде Урана и Геи, то в виде Зевса и Деметры. Точно так же и в Риг-Веде Диаус, небо в материальном смысле слова, называется Диаушпитар, отец-небо; он и Притиви-матар, мать земля, суть родители высшего бога, могучего Индры.
Поэтому можно спросить себя, был ли тогда Диаус верховным богом первобытных арийцев. Очевидно, они имели два слова для обозначения неба: светлое дневное небо называлось Диаус, «блестящий», а темный ночной небесный свод Варуна, «тот, который прикрывает, который прячет». Имена верховных божеств могут быть выведены из этих материальных представлений. На сумрачном западе и холодном севере блестящее дневное небо почиталось как высший источник добра; в сухих и сыпучих странах Востока таковыми были охранительный покров ночного и Индра, бог дождя, к которым возносились взоры и которых призывали как благодетелей человечества.
В Индии и Греции точно так же, как у краснокожих индейцев и маорисов, отец небо и мать земля признавались первыми творцами всего существующего: солнце и луна были иногда считаемы за брата и сестру или за супругов; чаще же солнце представлялось пылким юношей, преследующим прекрасную молодую девушку, убегающую зарю. Солнечная колесница, ветры, невидимые посланники неба суть образы, представлявшиеся независимо поэтам обоих народов; и так как слова, обозначающие небо, зарю и небесные тела, были в обоих языках одинакового происхождения, то некоторые совпадения в мифологических именах могут быть объяснены, не прибегая к гипотезе о первобытной арийской мифологии, будто бы возникшей в отдаленные неолитические времена и сохранившейся в явственной форме со времен того отдаленного периода, когда разделились арийские народы.
