В. Королюк - Западные славяне и Киевская Русь в X-XI вв.
Итак, если весь предшествующий ход рассуждений автора справедлив, то следует подчеркнуть, что борьба с восставшей Мазовией, опиравшейся на помощь поморян, пруссов, ятвягов и литовцев, была очень тяжелой, длительной и упорной. Только после четырех походов русских войск (из них один, 1039 г., следует считать гипотетическим) задача воссоединения Мазовии с Польшей была решена. Двигавшимся по Припяти и Бугу на ладьях русским войскам только после нескольких попыток удалось, наконец, в 1047 т. разгромить Масла-ва94. При тех исключительно сложных международных условиях, в которых в рассматриваемое время находилось Древнепольское государство, помощь Киевской Руси приобретала для него особенно важное значение. Русско-польский союз был крупнейшим успехом Казимира I. Союз с Русью не только обеспечил разгром Маслава, но и существенно облегчил борьбу за возвращение Силезии и воссоединение Поморья.
Еще в 1046 г. поморяне не признавали власти польского князя95. И только после 1047 г. Казимиру I удалось подчинить себе Поморье96, причем Восточное По-• морье непосредственно вошло в состав Древнепольского государства, а Западное — признало свою вассальную зависимость
Вслед за тем, несмотря на сопротивление Империи, вновь начавшей опасаться усиления Польши, около 1050 г. воссоединена была и Силезия98, а в 1054 г., в год смерти Ярослава Мудрого, Казимиру удалось договориться о сохранении ее в составе своих владений под условием уплаты чешскому князю ежегодной дани. Козьма определяет эту дань в 500 гривен серебра и 300 гривен золота ежегодно". Вместе с тем было разорвано существовавшее, по-видимому, в период 1042— 1054 гг. 10° чешско-поморянское политическое сотрудничество.
Одновременно польским князем и польскими феодалами предпринимались самые энергичные меры по восстановлению церковной иерархии. Этого требовали как классовые интересы польских феодалов, так и государственные интересы страны.
В 1049 г. в Польше было восстановлено архиепископство, но с центром в Кракове101. Вслед за восстановлением церковной самостоятельности должна была прийти самостоятельность государственная. Ее добился преемник Казимира I Болеслав II Смелый, короновавшийся в 1076 г. королевской короной.
Анализ политики Болеслава II, как и преемников Ярослава Мудрого на Руси и Бржетислава I в Чехии, не входит в задачи настоящего исследования. Они действовали в существенно отличных как внутриславянских стран, так и на широкой европейской арене, условиях, чем их отцы. Внутри славянских стран резко усиливались, становясь доминантой развития, тенденции феодальной раздробленности. В европейскую политическую жизнь вихрем ворвался великий спор из-за инвеституры. Здесь нужно только подчеркнуть, что если в 40—50-е годы польским феодалам и их государю удалось сохранить целостность Древнепольского государства,
а в дальнейшем монархии Пястов удалось добиться государственной самостоятельности, то объясняется это прежде всего тем, что они сумели опереться на союз со славянской Русью. Этот бесспорный вывод полностью опровергает лишенные оснований домыслы буржуазно-националистических историографов, о, якобы, извечном польско-русском национальном антагонизме.
Та исключительная роль, которая была сыграна Русью в 40—50-х годах XI в. в политическом развитии Центральной и Восточной Европы, объяснялась ее огромным политическим подъемом во второй половине правления Ярослава Мудрого. После смерти Мстислава Черниговского и Тмутараканского Русь вновь, как и при Владимире Святославиче, оказалась объединенной в руках одного правителя. Центробежные силы, подготавливавшие торжество феодальной раздробленности, временно отступили перед силами раннефеодальной концентрации. В 1036 г. последний из оставшихся в живых сыновей Владимира Судислав был заточен 102, и вся власть сосредоточилась в руках Ярослава Владимировича.
Обособленность Полоцка, где продолжал сидеть Брячислав Изяславич, не могла сильно ограничивать власть киевского князя, тем более, что есть основания думать, что в походах начала 40-х годов на Литву103. Ярослав и Брячислав выступали совместно104. В сущности говоря, в этом смысле никаких изменений, по сравнению с эпохой Владимира, признавшего обособленность Полоцкого княжества, не произошло.
Поэтому автор замечательного памятника древнерусской литературы “Слова о законе и благодати”, созданного в 1049 г.105, митрополит Иларион с полным основанием сравнивал Владимира и Ярослава, видя в правящем великом киевском князе прямого наследника и продолжателя дела его отца Ш6.
Могучий подъем Руси после довольно ушгельного периода феодальных усобиц (1013—1036 гг.) нашел свое чрезвычайно яркое и показательное воплощение в огромной строительной деятельности Ярослава. В 1037 г. был заложен главный храм города и государства — Софийский собор — огромное пирамидальное тринадцати-1лавое здание, не имевшее себе равных по монументальности не только в Древней Руси, но и в странах Западной и Центральной Европы.
На запад от него возводятся три монастырские церкви- Св Георгия (патрона Ярослава), Св. Ирины (патрона его жены) и еще одна церковь, имя которой неизвестно.
Киев расширяется и украшается не только как церковный, но и как светский центр государства, столица могущественной Руси. Значительно выросший город укрепляется огромными валами и рублеными деревянными стенами. Приезжий и путник могли вступить в город через трое ворот—Крещатицкие, Жидовские и Золотые. Последние одним уже своим названием подчеркивали стремление Ярослава уподобить и противопоставить Киев великолепному и царственному Константинополю 107 Может быть, поэтому же имя Св. Софии получил и кафедральный собор
Расстраивался, укреплялся и украшался не один Киев. По словам киевского летописца, Ярослав не только Св. Софию “созда сам, украси ю златом и серебром”, но “и ины церкви ставляше по градом и местом”108. Большое внимание уделялось великим князем и русскому окну на Балтику-Новгороду. Под 1044 г в Новгородской Первой летописи сообщается: “... на весну же Володимир 109 заложи Новъгород и сдела его”110, а уже под 1045 г. идет новая запись: “Заложи Володимир святую Софею в Новегороде”1И. Судя по летописной статье 1049 г., отмечающей пожар в Новгородской Софии, она “беаше... честно устроена и украшена, 13 верхы имущи...”112. Уже в следующем, 1050 г. Новгородская Первая летопись отмечает восстановление Софии: “Свершена бысть святая Софеа в Новегороде, повелением князя Ярослава и сына его Володимира и архиепископа Лукы” из. И по имени и по архитектуре главный новгородский храм имел своим прототипом столичную Св. Софию114.
Не менее ярко, чем монументальное строительство времен Ярослава, подъем Руси характеризует и ее необычайно широкая и многоплановая внешняя политика. Ярослав, проведший большую часть жизни в ме/кдукня-жеских усобицах и интригах, связанных со сложными внешнеполитическими акциями, вступил на великокняжеский троп не только искушенным, многоопытным и ловким дипломатом, но и политиком, имевшим трезвый взглят, на вещи, полностью сознающим величие стоящих перед Русью за та ч и преисполненным высокого представления о своем сане главы Русского государства. Поэтому не чувствуется абсолютно никакой натяжки в той характеристике, которую дает ему древнерусский писатель Иларион, как наследнику и продолжателю объединительных традиций Владимира Святосланича. Поэтому же, конечно, не случайно появление в “Повести временных лет” под 1036 г. титула Ярослава — “самовластець Рустеи земли”115. Титул этот несомненно отражал представления правившего в Киеве князя о себе как о совершенно самостоятельном, независимом государе. Показательна в этом смысле и титулатура, употребляемая Иларионом в его “Слове о законе и благодати”. Иларион называет Владимира, продолжателем дела которого в его глазах был Ярослав, “великим каганом” 116 и “едино-держцем”117. Оба титула обозначали самостоятельных и независимых государей. То же значение имел и применяемый к Ярославу Титмаром Мерзебургским титул “король” (rex) 118. Не меняет дела и тот факт, что на одной из печатей, связываемых с Ярославом, фигурирует титул “архонт”. Как указывает В. Н. Лазарев, титул этот тоже “обозначает самостоятельного властителя” 119.
Особый интерес представляет опубликованная С. А. Высоцким в 1959 г. надпись на стене Киевской Софии, в которой Ярослав назван “царем”: “В лето 6562 12° месяца феврари 20 усъпьне царя нашго въ въсискрьсе-ни... Феодора” 121. По мнению акад. Б. А. Рыбакова, надпись эта подтверждает гипотезу М. Д. Приселко-ва 122> что в юз/ г_ после смерти Мстислава, Ярослав принял императорский титул 123.
