Истории города Бостона - Леонид Спивак
Wellesley College напомнил ему собственные студенческие годы в Англии.
Семья поселилась по адресу 19 Appleby Road, рядом с колледжем. Именно здесь, в зеленой тиши Уэлсли, рождались тонкие набоковские наблюдения американской провинциальной жизни. Не случайно завязка сюжета его знаменитой «Лолиты» начинается словами главного героя: «…Я решил приискать себе деревушку в Новой Англии или какой-нибудь сонный городок (вязы, белая церковь), где я бы смог провести литературное лето, пробавляясь коробом накопившихся у меня заметок и купаясь в ближнем озере».
В Уэлсли имелось шесть кафедр европейских языков, но не было русского отделения. Таким образом, Набоков стал внештатным преподавателем одного из филологических отделений и каждый год был вынужден беспокоиться о продлении контракта. К тому же его преподавательской зарплаты явно не хватало для наполнения семейного бюджета.
Энтомолог В. Набоков
На выручку пришло одно из увлечений разносторонне одаренного писателя. Через всю жизнь Набоков пронес страстный интерес к лепидоптерологии – разделу энтомологии, изучающему бабочек. С осени 1942 года Владимир Набоков стал работать ассистентом в Музее сравнительной зоологии Гарвардского университета. Энтомология, в отсутствие постоянной преподавательской должности, служила существенным источником семейного дохода.
Чтобы жить поближе к Музею, той же осенью Набоковы сняли квартиру в Кембридже, по адресу 8 Cragie Circle. В предисловии к американскому изданию романа «Bend Sinister» Набоков так описывал свою тогдашнюю жизнь: «Здоровье мое было отменным. Ежедневное потребление сигарет достигло отметки четырех пачек. Я спал по меньшей мере четыре-пять часов, а остаток ночи расхаживал с карандашом в руке по тусклой квартирке на Крейги-серкл, Кембридж, Массачусетс, где я обитал пониже старой дамы с каменными ногами и повыше дамы молодой, обладательницы сверхчувствительного слуха. Ежедневно, включая и воскресенья, я до десяти часов проводил за изучением строения некоторых бабочек в лабораторном раю Гарвардского музея сравнительной зоологии, но три раза в неделю я оставался там лишь до полудня, а после отрывался от микроскопа и от камеры-люцида, чтобы отправиться (трамваем и автобусом или подземкой и железной дорогой) в Уэлсли, где я преподавал девушкам из колледжа русскую грамматику и литературу».
Кембриджская квартира Набоковых состояла из двух крошечных спален и гостиной. За сто долларов купили подержанную мебель. Одна из преподавательниц колледжа Уэлсли и друг семьи писателя Вилма Керби Миллер вспоминала: «Я никогда не знала семьи, так мало заботящейся о пожитках, еде, чем-либо. Их единственной роскошью был Дмитрий».
Сын Набоковых ходил в престижную частную «Декстер-скул» (за пятнадцать лет до него эту школу закончил Джон Ф. Кеннеди), и значительная часть семейных средств уходила на оплату школьного обучения Дмитрия.
Музей сравнительной зоологии Гарвардского университета
Писатель полюбил Кембридж. Неспешные прогулки в редкие свободные часы по тихим улочкам старого университетского города становились источником вдохновения для него. Здесь родились завораживающие набоковские строки: «Ноябрьские деревья – тополи, я полагаю, – два из них растут, пробивая асфальт: все они в ярком холодном солнце, в яркой роскошно мохнатой коре, в путаных перегибах бесчисленных глянцевых веток, старое золото, – потому что там, вверху, им достанется больше притворно сочного солнца… Листья немного мерцают, легкий приглушенный тон, солнце доводит их до того же иконного лоска, что и спутанные триллионы ветвей. Бледные облачные клочья пересекают обморочную небесную синеву».
Наверное, сам Владимир Набоков посмеялся бы над всеми попытками бесчисленных исследователей воссоздать реалии его жизни. «Ни один биограф никогда не заглянет в мою собственную жизнь», – произнес как-то писатель. Между тем в каждом его романе есть автобиографический элемент, зашифрованный и полный особых набоковских символов. В одном из многочисленных интервью, данном уже в 1960-е годы, Набоков так скажет о своей судьбе: «Я американский писатель, родившийся в России и получивший образование в Англии, где я изучал французскую литературу…»
Крейги-серкл
В своей научной работе Набоков специализировался на Lycaeides, одном из одиннадцати североамериканских семейств бабочек, точнее – одном из четырех подсемейств, так называемых голубянках. «С тех пор, как я посвящал до 6 часов ежедневно этим исследованиям, мое зрение испортилось навсегда, но с другой стороны, годы в Гарвардском музее остаются самыми пленительными во всей моей взрослой жизни», – признавался позднее писатель. Хрупкие образы бабочек и связанная с ними символика постоянно присутствуют в набоковском творчестве. Да и само развитие замысла романа мастер часто сравнивал с превращением личинки в бабочку.
За время жизни в Америке Набоковы сменили десятки адресов. Однако в «тусклой квартирке» на Крейги-серкл писатель прожил дольше всего – почти шесть лет. Именно здесь, в Массачусетсе, определился стиль его жизни на дальнейшие годы. Набоков (как и Бунин в эмиграции) не завел своего угла. Он не купил дома или квартиры, предпочитая платить ренту за жилище профессоров, находящихся в академическом отпуске. Последним пристанищем в его жизни стала швейцарская гостиница. Даже после грандиозного успеха «Лолиты» и пришедшего спустя много лет материального достатка, Набоков не сел за руль автомобиля. Роль водителя взяла на себя жена Вера.
Писателя часто видели на даче друзей на мысе Кейп-Код, где он появлялся с томиком Пушкина, сеткой для бабочек и недописанной статьей о мимикрии в природе. В мире, созданном им самим, находилось место напряженным энтомологическим исследованиям (восемнадцать научных работ) и преподаванию в колледже, литературному труду на английском языке и переводам из русской классики. Несмотря на все испытания, посылаемые ему судьбой, он умел радоваться жизни, и лишь изредка в письмах самым близким писатель мог посетовать на скудный заработок, мучительный переход в творчестве на второй язык и безвестность.
И все же годы, проведенные в Массачусетсе, Владимир Набоков назовет «особенно безоблачной и полной ощущения силы порой жизни». В эти годы Набоков создал на английском языке книгу «Николай Гоголь», сборник «Три русских поэта» (стихотворные переводы Пушкина, Лермонтова и Тютчева), роман «Bend Sinister» (в русском переводе «Под знаком незаконнорожденных»), книгу «Девять рассказов», несколько литературных эссе. Только стихи он позволял себе писать по-русски. Тогда же Набоков начал работать над автобиографией «Убедительное доказательство» и сделал наброски ко многим своим будущим романам.
Образы Новой Англии отныне будут присутствовать в целом ряде его произведений. Изысканно-сложный набоковский пейзаж станет важным художественным приемом, оттеняя душевный мир героев его романов. «Печально, будто в степи, свистнул далекий поезд. Тощий бельчонок метнулся через облитый солнцем снежный лоскут, где тень ствола, оливково-зеленая на мураве, становилась ненадолго серовато-голубой, а само дерево с живым царапающим скрипом возносило свои голые сучья в небо…»
Литературная критика часто представляла Набокова эстетствующим
